Круг - Яныш Ялкайн

О.рлай Кости пристал с расспросами к Кугубаю Орванче. Но тот отвечал одно и то же: «Не знаю». Спросил у Амины — она промолчала.

Старый Кугубай Орванче и Амина в самом деле ничего не знали. Однажды вечером, когда они вместе ходили за орехами, Амина спросила:

— Правду или нет говорят про Сибирь?

— Лунские уезжают, это я наверное знаю, — ответил Кугубай Орванче, а про нашего Эмана, верно, пустое болтают.

— Мне он несколько раз говорил: «Хорошо живут те марийцы, что в позапрошлом году переселились. Может, и нам уехать?» Но я думала, он просто так говорил.

— Не знаю, он со мной не советуется, про старого отца совсем забыл. Нынче опять в город уехал, мне ничего не сказал. А твой отец меня по десяти раз на дню попрекает: «Твой сын коня украл и продал, ты его этому научил».

— Ты на его ругань не обращай внимания.

Кугубай Орванче вздохнул:

— Скорее надо отделяться. Что отец-то говорит?

— Все то же. В этом году, говорит, не отделю. Эман опять поехал к адвокату.

— Зря ты его отпустила, сноха. От суда добра не жди.

— Что же делать? Дальше так жить нельзя. Нет, хватит мучиться!

— С богачом судиться — проку не будет. Все равно он дело выиграет.

— Что наперед гадать. Кто знает, может быть, мы выиграем?

— Ну, предположим, суд решит дело в нашу пользу. Все равно отец твой хорошей земли не даст, отрежет самую бросовую, на которой ничего не вырастишь.

— Не сделает отец так! Хоть он и бессердечный человек, а все ж мы ему не чужие!

— Нет, сноха, когда дело доходит до суда, от родства и духу не остается. Будете весь свой век враждовать, как луйские мужики с хуторянами враждуют.

— Почему «будете»? А ты куда денешься?

— Уходить надо. Был у меня свой дом, теперь нет. Пойду по миру.

— Пустое говоришь, отец. Ты скажи лучше вот что: если суд ничего не присудит, что нам тогда делать?

— Уезжать куда-нибудь придется.

— А землю оставить тому кровопивцу?

— Землю продать можно.

— Что мы без земли делать будем? Я только на земле работать умею…

— Говорят, в Сибири хлеб хорошо родится.

— Я об этом тоже слыхала. Родственник матери из Сережкина приходил, говорил. Далека она уж очень, Сибирь-то.

— Тут не то, что в Сибирь, куда угодно уедешь, только бы не оставаться у Орлая Кости.

Амина, вздохнув, согласно кивнула.

Разговор оборвался, но и Кугубай Орванче, и Амина про себя продолжали думать о том же. Каждый по-своему представлял себе будущее, но сходились они на том, что все-таки надо уезжать…

Эман, вернувшись домой, поговорил с женой и отцом. Орлай Кости два дня терпел, не расспрашивал, хотя ему очень хотелось знать, что решил Эман. Он делал вид, что его это вовсе не интересует, насвистывал, прикидываясь веселым, и говорил жене:

— Слава богу, живем хорошо. Если и дальше так дела пойдут, к зиме можно будет мельницу купить.

— Как хочешь, — ответила жена.

На третий день Орлай Кости, наконец, не выдержал и — спросил жену:

— О чем это они все шепчутся? Отделяться собираются что ли?

— Не знаю, — жена вытерла глаза.

— Чего плачешь? Из-за них, небось?

— Не знаю я ничего, отстань!

— Ну, мне до этого дела нет, — Орлай Кости притворно зевнул.

В это время в избу вошел Эман.

— Ну, зять, как дела? — лениво спросил Орлай Кости.

— Дела хороши. Завтра свою долю земли продаем, через четыре дня уезжаем.

«Значит, не зря болтали», — подумал Орлай Кости, а вслух сказал:

— Куда же вы собираетесь переселяться? Знайте, я вам нынче ни скотины, ни хлеба не дам.

— Куда поедем, тебе знать не обязательно. Ты готовь свидетеля, завтра приедет землемер, отрежем землю, и я ее продаю Антону.

Орлай Кости, не ожидавший такого оборота, обеспокоенно опросил:

— Антону, значит, продаешь?

— Ему.

— А если я не разрешу?

Эман усмехнулся. Он чувствовал, что право на его стороне, и был спсикоен.

— Вот бумага с разрешением на отрез земли и отношение из уезда на право продажи.

— Дай, взгляду.

— Смотри, а в руки не дам.

— Экий ты, тестю не веришь!

— Готовь на завтра свидетеля. Я хочу до вечера все кончить.

— Не спеши, наперед надо в волостное правление съездить. Без его разрешения землю отрезать нельзя.

— Уезд разрешил, волость отказать не может. Опоздал, теперь уж твоя кадка меда не поможет.

— Ну так я в уезд поеду.

— Хоть в губернию! Дело-то уже сделано, завтра, говорю, землемер приедет землю отрезать.

— Без меня не имеют права!

— Отрежут! Будешь ты или нет, все равно.

— Нет, я съезжу, разузнаю. Ты меня так легко не проведешь!

— Поезжай, только свидетель завтра пусть будет готов!

Орлай Кости запряг в тарантас лучшего коня и, наказав жене, чтобы та как следует замкнула сундук и клеть, уехал. Его не было весь день и всю ночь. Он вернулся только на следующее утро. Лошадь была вся в пене. Заехав во двор, бросил вожжи и сразу кинулся в дом.

— Где Эман? В поле? — опросил он жену.

— В огороде сидят, ждут землемера.

Орлай Кости вышел в сад, подошел к Эману, вытирая потное запыленное лицо, подмигнул:

— Жарко нынче.

Эман переглянулся с Аминой.

— Дорога хорошая? — спросил Эман. Он догадывался, о чем хочет говорить с ним Орлай Кости.

— Хорошая.

— Там батраки пришли наниматься на работу, тебя ждут.

— Подождут, не до них теперь.

— Нехорошо заставлять людей ждать.

— Скоро он придет? — опросил Орлай Кости.

— Кто? — Эман сделал вид, что не понял вопроса.

— Землемер.

— Через полчаса должен быть.

— Вот что, зять, — начал Орлай Кости решительно. — Отойдем, надо поговорить.

— Надо так надо, — Эман встал и пошел, за ним, держа шляпу в руке, заторопился Орлай Кости.

— Напрасно ты, зять, не посоветовавшись со мной, решил землю продавать, — начал Орлай Кости.

— Теперь уже поздно об этом говорить, дело сделано.

— Сделано, сделано, но я о другом… Ведь тебе все равно, кому землю продавать.

— Ясное дело, все равно.

— Так продай не Антону, а мне. Не придется отрезать, тратиться на землемера, договоримся тихо-мирно и — делу конец.

— Опоздал. Сейчас землемер приедет.

— Зятек, еще успеем. Лошадь не распряжена, сгоняю в Кому, скажу, чтоб не приезжал. Сколько просишь?..

Орлай Кости помчался в волостное правление.

…Через три дня Кугубай Орванче, Эман и Амина с маленьким Сергеем сложили вещи на телегу и тронулись в дальний путь. На большаке их ждали сережкинские и луйские переселенцы.

Старый Кугубай Орванче за последние дни сильно переменился. Раньше он ходил повесив