Тайпэн. Оскал войны - Сергей Девкин

— Тайпэн Хань, я примусь за эту работу с огромной радостью и великим усердием.

— Тогда, десятник, вторично примите мою благодарность.

Толстая деревянная перегородка плавно закрылась за спиной у гостя. Ли так до конца и не понял, какая же именно деталь в облике этого странного стражника вызывает у него в душе смесь настороженности и любопытства. Это было похоже не древнюю притчу о шкатулке, в которую мудрый монах заключил злокозненного демона и поручил охранять ее своему ученику, так и не рассказав о содержимом. В поединке любопытства и страха, как это часто бывает, победило все–таки первое, и это несмотря на то, что на стороне второго были еще послушание и уважение к учителю. Хань хорошо помнил эту сказку, и решил, что пока, наверное, не стоит уподобляться юному монаху. Некоторые секреты порой лучше оставить в покое до будущих времен, или не браться за их разгадку вообще.

Поднявшись из–за стола, тайпэн неожиданно вздрогнул, ощутив непривычную и весьма неприятную резь в коленях. Замерев на одном месте, Ли настороженно прислушался к своим ощущениям, но тягучая горячая боль, медленно расползавшаяся по суставам, по–прежнему не собиралась никуда уходить. Для бывшего дзи эти чувства стали не самым радужным открытием, прежде его тело не позволяло себе подобных «выходок».

Прерванное движение и обеспокоенность на лице императорского вассала не укрылись от пристального внимания Фуёко, сразу же ощутившую смятение Ли. Мягко спрыгнув с подоконника, оборотень шагнула к нему и замерла совсем рядом, чуть наклонив голову влево. Тайпэн поднял на кумицо растерянный взгляд.

— Что это? — недоумение в голосе Ханя было столь искренним, что насмешливая улыбка исчезла с губ лисы–перевертыша за долю мгновения.

— Это — недолговечность человеческого бытия, — немного иронично ответила Фуёко. — Толстяк был слишком оптимистичен в своей оценке. Десять лет будет пределом. Но ты ведь не думал, что кормить трех демонов будет так просто? Или в тот момент ты вообще ни о чем не думал?

Пальцы, покрытые изящным рисунком из светлой хны, скользнули вверх, легко касаясь щеки тайпэна. Острые ногти погрузились в короткие черные волосы Ли, быстро выловив среди них тот, что отливал серебром.

— Нет, даже не десять…

— И что же будет с вами после… этого?

— О таких вещах путь болит голова у наших клыкастых охотников, — Фуёко лишь дернула плечом, выражая все свое безразличие к вопросу Ли. — Я предпочитаю жить сегодня, а завтра… Завтра наступит завтра.

— Твои поступки всегда импульсивны, — не смог не улыбнуться Хань.

— Отчасти, — согласилась кумицо, не спеша убирать руку, все также перебиравшую волосы собеседника.

— Но такая боль. Раньше это не проявлялось так сильно, — словно и не замечая действий Фуёко, продолжил рассуждения Ли. — Почему именно сейчас?

— Может быть, просто пришло твое время ощутить первую перемену. А может быть, расстояние, разделяющее тебя с Такатой и Ёми, выпивает слишком много, — тема так и не вызвала у оборотня живого интереса. — С другой стороны, впервые с той нашей встречи у проклятого разлома между мирами, мы наконец–то можем пообщаться без их постоянного присутствия. А раз уж кто–то упоминал о моих поступках, продиктованных не разумом, а чувством, то глупо бы было бы не воспользоваться таким стечением обстоятельств.

Свободная рука Фуёко мягко толкнула Ханя в грудь, заставляя опуститься обратно на стул. В следующую секунду кумицо уже оказалось сверху, и Ли накрыло водопадом огненных волос, чей терпкий запах заставлял забыть обо всем. А в следующее мгновение тайпэну уже стало все равно — демонические ли это были чары или просто желание, давно скрываемое им в собственном сознании даже от самого себя. Никогда прежде Ханю еще не приходилось испытывать тех ощущений, что обрушились на него этой ночью. Как именно они добрались из кабинета до его спальни, Ли совершенно не помнил. Все его внимание в это время оказалось поглощено куда более интересными подробностями.

И только, когда ночное небо над Таури расцветили мириады звезд, лежа на разметанной постели и чувствуя на своей шее жаркое дыхание демона, Хань вспомнил о том, что и сам ждал подобного момента очень долго, но совсем с другой целью.

— Мне нужно сказать тебе что–то. Но ни Ёми, ни Таката, не должны узнать об этом. Я боюсь, что их желание все исправить или изменить заведет их слишком далеко. Мне не хочется, чтобы это случилось, не хочется терять их по собственной глупости. А потому я прошу сохранить наш разговор в тайне.

— Просить кумицо сохранить секрет? Что может быть наивнее?

— Только желание обмануть высшего демона, с которым ты заключил сделку. Мне нужен твой совет относительного того, что случилось в замке Камадо…

Рассказ занял совсем немного времени, да и Фуёко так ни разу и не попыталась перебить Ли или расспросить его о деталях. Привычная игривость и задор оставили кумицо, и лишь широко распахнутые зеленые глаза подсказали Ханю, насколько сильно он сумел поразить свою слушательницу. Легенды гласили, что лишь считанным единицам удалось обмануть или удивить лисицу–оборотня, однако Ли ничуть не гордился своим «успехом».

— Порою, как это не бесит, я не могу не соглашаться с Такатой, — сказала, наконец, Фуёко, после долгого молчания. — Ты ненормальный. И эгоист, к тому же. Но сейчас ты хотя бы ищешь выход из ситуации, в которую сам же себя и загнал. Это радует, но лишь немного.

— Да, — кивнул Ли. — Еще недавно я, молча, согласился бы принести себя в жертву, не пытаясь юлить и искать лазейки. Тем более что тот, с кем был заключен договор, вне всякого сомнения, исполнит свою часть, и в этом я не сомневаюсь.

— Значит, поищем выход вместе. Кому как не мне решать подобную головоломку? — устало улыбнулась кумицо.

— А вот в этом у меня как раз весьма серьезные сомнения, — как–то странно бросил Хань, уставившись в одну точку. — Не в том, что выход стоит искать с твоей помощью. А в том, что выход следует искать вообще.

— И куда это тебя заносит теперь?

— Ты сама сказала, что я изменился. Я и сам чувствую, вижу и понимаю это. Но чем вызваны эти изменения? Куда они приведут меня? И кем я стану, если больше не буду собой? А главное, нужно ли это?

— Боишься, что ритуал къёкецуки изменил твою сущность, и теперь ты черпаешь от нас не только способности и силы, но и нашу манеру жизни? Наше отношение к окружающему? — Фуёко всерьез задумалась над сказанным, но тут же отмела эти рассуждения. — Вряд ли, хотя и не хотелось бы заразиться твоими чувствами бессмысленного следования долгу или этой пафосной ответственностью за всех и вся. Боюсь, все намного проще. Как и всякое живое существо, меняющееся в ходе своего жизненного цикла, ты просто перерастаешь то, что сделали из тебя в дзи–додзё. Новый взгляд на вещи, новый опыт, новые жизненные ситуации, принятые решения и их последствия — они лепят из тебя новое существо. Более прагматичное, более уравновешенное и в меру циничное, как мне кажется, но для полного изменения понадобятся годы и годы, которых у тебя нет.