Дорогами Пустоши - Герасимова Галина Васильевна "oginen"

Бенита открыла морозильный шкаф, доставая кошачье лакомство. Серая попрошайка громко заурчала, еще активнее путаясь под ногами, пока девушка отогревала мясо магией. Наконец долгожданный кусок оказался в миске, и кошка напрочь забыла о девушке.

— Лучше бы мышей ловила, поганка! — Ита ласково пожурила кошку и перевела взгляд на Бениту. Улыбка немного поблекла. — Составишь мне компанию? Хочу прогуляться по саду.

— Я…

Бенита хотела напомнить, что босиком, но промолчала. Отказывать было неловко.

В яблоневом саду у Квонов деревья опустили к земле потяжелевшие от плодов ветви. В воздухе витал кисло-сладкий аромат, в ночи ощущаемый особенно полно. Ита сорвала одно яблоко, надкусила, второе протянула Бените. Села под раскидистой, самой старой яблоней в саду, похлопала по скамье, указывая на свободное местечко рядом с собой.

— Маленьким Сора очень любил здесь бывать. Убегал сюда после ссор с друзьями, здесь он часами мог смотреть на небо. Я приходила к нему, и мы говорили, говорили… А теперь вот вырос и почти не показывается дома. — Она грустно улыбнулась своим мыслям и замолчала.

Можно было просто смотреть на небо и ждать подходящего момента, чтобы уйти, но это было бы неправильно.

— Вы хотели со мной поговорить? — спросила Бенита.

— Ты хорошая девочка. Мне нравится, что ты не юлишь. И похоже, тебе на самом деле дорог мой сын…

— Но… — стараясь сохранить спокойствие, проговорила Бенита. Стало до слез обидно, что все ее старания понравиться родителям возлюбленного пошли насмарку.

— Я не хочу, чтобы Соре снова разбили сердце, — прямо ответила Ита. — Он уже любил раньше, и я видела, как страдал, не сумев добиться взаимности. Сора может скрывать боль перед другими, но меня не обманешь. — Алазийка подняла руку, не давая Бените сказать слово. — Я вижу, что вы нравитесь друг другу. Возможно, тебе кажется, что это любовь. Но когда ты уедешь, заберешь с собой не только ваши счастливые воспоминания. Часть его души поселится в твоем сердце.

Что обиднее всего, в чем-то тьенна Квон была права. Бенита старалась не думать, что у них всего полтора месяца, и каждый новый день уменьшал отведенное счастье. Она не хотела утра. Она боялась его. И понимала, что дальше будет хуже.

— Подумай об этом, — не стала настаивать Ита и поднялась, показывая, что разговор окончен.

Возвращаясь к себе, Бенита немного заплутала и нашла спальню племянников вместо гостевой комнаты. Напарник спал, облепленный близнецами, как любимая плюшевая игрушка. Девушка замерла на пороге, глядя на мирную картину. Квон казался таким счастливым и умиротворенным рядом с детьми!

— А мне-то что делать, если он занял здесь свое место? — отчаянно прошептала Бенита, прижимая руку к груди, и тихонько вышла, прикрыв за собой дверь.

ГЛАВА 10

Возвращение в столицу прошло без неожиданностей, чему Соргес, признаться, был безмерно рад. Усталость валила с ног. Он почти не вылезал из каюты, обеспокоив Бениту, но сил притворяться перед ней не оставалось. Тело ломило после аварии, а дома выспаться не удалось. Решая подкинутую гостьей задачу, племянники провозились полночи и раз за разом вскакивали с постели, вдохновленные новой идеей. Стоит отметить, что к утру у них получилось вскрыть магическую защиту на пироге — или заклятие Бениты выдохлось, — так что свой приз, механического воробушка, они заработали. Соргес не сомневался, что напарница в любом случае оставила бы его близнецам, но добытый в честном бою посланник обретал особое значение. На беспокойных малышей детектив не сердился, хотя предпочел бы другую причину бессонной ночи.

Жаль, что передышка заканчивалась. Когда напарники вернутся на работу, Форц будет рвать и метать, в этом никаких сомнений — они нарушили прямой приказ и продолжили собственное расследование. Никакие рекомендации и заверения из Фелтона тут не спасут. Какое дело комиссару столичного управления до капитана из портового города, он его и слушать не станет! Бенита собиралась вернуться в архив отбывать наказание, а Соргес уже был готов расстаться с полоской на погонах — в управлении и за меньшие промахи могли разжаловать.

Но вместо нагоняя от Форца их вызвал к себе капитан Олфорд. Как после рассказал Гарт, к которому Соргес заскочил в обед, близость смерти очень повлияла на капитана, заставив переосмыслить жизненные ценности. Хаос в отделе он больше терпеть не собирался. Увидев, что расследование не сдвинулось с мертвой точки, ранее спокойный и ленивый капитан устроил настоящий разнос, раздал поручения всем подчиненным, а сам до вечера засел за собранный Квоном материал.

В итоге в серых стенах третьего отдела с самого утра царила противоестественная тишина. Этаж будто вымер. Единственным оперативником, присутствующим на месте, был Лерок, но он даже не посмотрел в их сторону, с головой закопавшись в многочисленных бумагах на столе. Похоже, ему досталось за бездействие и он пытался реабилитироваться в глазах начальства. С Нуром, кстати, поговорил не только Олфорд. Квон перехватил лейтенанта в общежитии. Правда, «разговор» менталиста был более экспрессивным и выразился в разбитых костяшках на кулаках самого детектива и синяке на скуле Нура. Жаловаться на нападение Лерок не стал; то ли опасался, что достанется еще больше, то ли понял, что с запертой кладовкой нарушил границы. Извинений Бенита не дождалась, но, по крайней мере, Нур больше не лез и перестал раздражающе мельтешить перед глазами.

Капитан ждал их в своем кабинете, по размеру раза в два превышающем клетушку детектива. «Эх, будь у меня столько места, не пришлось бы думать, как удобнее впихнуть стол!» — размечтался Соргес, но тут же посерьезнел — Олфорд их не развлекаться вызвал. Судя по осунувшемуся лицу, начальник третьего отдела не слишком хорошо спал в последние дни, а может, не спал вовсе. Не случайно говорили, что Пустошь порождает настоящие кошмары. Соргеса удивляло уже то, что Олфорд до сих пор не бросил работу. Детектив был уверен, что близость смерти заставит коллегу искать местечко поспокойнее.

— Присядьте. Вам стоит с этим ознакомиться, — вполне миролюбиво сказал капитан, протягивая Бените тонкую папку с делом и уступая собственное мягкое кресло.

Соргесу он предложил стул, но детектив предпочел постоять. Не любил, когда над ним нависают. Бенита тоже не стала садиться, а вот папку открыла и пробежалась взглядом по диагонали. По студенческой привычке она читала быстро, улавливала суть и возвращалась к деталям по мере необходимости. Вот и сейчас проглядела материал, а затем снова открыла начало. Правда, читать не стала, уставившись в текст неподвижным взглядом. Бените хорошо удавалось сохранять невозмутимость, но Квон ощущал гнетущую ее тревогу.

— Что там? — Он заглянул ей через плечо, ухватил основную мысль и едва не выругался. Только этого не хватало!

— Итан арестован? Он в тюрьме? — тревожно спросила Бенита.

— Да, третий день. — Олфорд, не дождавшись, что кто-либо займет его место, уселся сам.

Господина Итана Дениша, кузена Бениты и владельца шоколадной фабрики, обвиняли в пособничестве по делу о «спящей красавице». Сдал его кто-то из штатных алхимиков. Наводя порядок в лаборатории, маг обнаружил потайной отсек в одном из шкафов и хранимый там опиум в объемах, в разы превышающих допустимую норму и более чем достаточных для проведения запрещенных экспериментов. Недавно открытую кондитерскую тьена Дениша опечатали в тот же день, а владельца арестовали.

— Вы хотите, чтобы я уговорила кузена на признание? — прямо спросила Бенита, вцепившись в бумаги с такой силой, что Соргес всерьез обеспокоился ее душевным состоянием. Сохранность бумаг волновала его куда меньше.

— Было бы замечательно, решись дело так легко. Но не думаю, что ваш кузен виновен, — неохотно признал Олфорд.

Что-то кольнуло Соргеса, он уловил нотку заинтересованности, которая проскользнула в эмоциях коллеги. Кажется, героическое спасение Бенитой не оставило капитана равнодушным, и он из кожи вон лез, чтобы ее не расстроить.