Смрт - Эдуард Лимонов

– Уезжай, рус! Пора! Скоро хорватское наступление, мы не можем гарантировать безопасность иностранцев.

Для верности, чтобы я не вернулся, они отобрали у меня пропуск – дозволу.

Пришлось покориться. И вот я сижу в той же столовой в Доме правительства, ем ту же ягнятину… жду, когда они решат вопрос с транспортом. Дело в том, что разозленные самоуправством книнских республиканских властей власти Белграда снизили до минимума общение двух республик: Книнской и мамки-Сербии. Регулярного транспорта, впрочем, не было и в лучшие времена, но сейчас нет никакого. К тому же если поглядеть на карту, то, чтобы добраться до мамки-Сербии, следует проехать добрую половину Балкан. Еще один немаловажный компонент – страшная опасность подобного путешествия. Часть маршрута пролегает по занятым враждебными армиями территориям. Да собственно, враждебные территории везде, они начинаются сразу за границами республики. (Да и границ по большому счету нет. Есть сегодня контролируемые, завтра нет села и поселки, а вокруг со всех сторон – Хорватия. На севере – Загреб, к югу – Задар, город на побережье Адриатики.) Ехать следует на восток, через Боснию и Герцеговину, контролируемые хорватами и мусульманами, ориентируясь на город Баня-Лука, город держат сербы. Сербы также держат с большим трудом так называемый коридор, порой сужающийся в нескольких местах до пяти километров. Этим коридором сербам удается препятствовать соединению двух самых крупных их врагов: хорватов с севера (штаб их армии, по-моему, стоял в городе Осиек) и мусульман с юга (штаб в Тузле). Следует добавить еще, что Балканские горы в этих местах по европейским меркам высоки, до двух тысяч метров и свыше. Горные гряды отвесны, и, таким образом, путь удлиняется в несколько раз. Я сидел в столовой нахохлившись и ни с кем не разговаривая. Дело в том, что я изначально приехал в эту республику надолго. Кроме моей врожденной драчливости меня привела сюда неудовлетворенность московской политикой, в которую я успел окунуться зимой 1992/93 года, и неудовлетворенность моей личной жизнью. И вот меня выставляют.

Я выпил несколько стаканов молока и съел три порции ягнятины. Как в полностью коммунистическом обществе, в Доме правительства не надо было платить за еду. Часа через два пришел незнакомый мне офицер и сказал, что я могу взять интервью у президента республики. Я знал, что президентом в Книне был тогда бывший дантист по фамилии… (пытаюсь вспомнить) не то Бабич, не то Джукич. Уже летом президентом стал Мартич, бывший милиционер, а тогда он был министром внутренних дел. Сейчас Мартич в тюрьме в Гааге. Получил, если не ошибаюсь, 27 лет. Я встал и пошел за офицером, думая, что они хотят выжать из меня все, что можно еще выжать. Вряд ли это их способ извинения за то, что они меня выставляют. Меня проводили к президенту. Это был рослый чернобородый молодец в камуфляже. Лысоватый, но, думаю, он не пережил еще порог сорока лет. Что сразу привлекло мое внимание – на правой ляжке, пристегнутый и к поясу, и к ляжке, у него висел гигантский револьвер кольт «кобра-магнум» – самое модное и самое редкое оружие на Балканах. («Четвертый кольт»! – сказал я себе.)

Интервью получилось comme ci, comme çа, как говорят французы. Ни то ни се. Есть такие люди, которые начинают нести демагогию, вместо того чтобы говорить о сегодняшних ярких событиях и происшествиях. Я раза два или три попробовал его сбить с его демагогии, но мне не удалось. В основном он апеллировал к событиям Второй мировой войны и к преступлениям Хорватского независимого государства. Я был с ним согласен, что хорваты творили чудовищные злодеяния, и я имел об этих злодеяниях, может быть, лучшую информацию, чем он. Но читателя газет прошлое интересует меньше, чем настоящее. Если ему и нужны злодеяния для разогрева крови, то сегодняшние, свежие. А о настоящем президент ничего не хотел сказать. Или не умел. Я записал в блокноте его самые яркие фразы, отщелкал его тщательно моей «мыльницей» (я недавно видел эти фотографии, разыскивая другие фото). Он сказал мне, что в Белград направляется японский журналист, у которого есть одно место в машине, и что с японцем следуют переводчик и водитель. Что японец готов взять меня в машину. Что мне будет удобнее пересекать Балканы с японцем. Что японец будет вне подозрения. Он не выглядит как серб, а у вас же французский паспорт?

Это было остроумно. Мы посмеялись на прощание. И меня повезли к японцу, машина которого стояла в квартале от Дома правительства. С утра уже было жарко. В машине был только шофер, разбитной и нахальный мужик, профессиональный извозчик. Таких вы можете встретить во всех странах мира на привокзальных площадях и у автовокзалов. Пошляк, балагур и стяжатель, одетый в камуфляж и какие-то несерьезные тапочки. Он в единственном числе вместе с его автомобилем был учредителем, главой и, видимо, единственным служащим агентства Universal Travelers. Мы поздоровались, и я сел на заднее сиденье, думая о том, что в безумии этому пошляку и стяжателю не откажешь. Судя по всему, нас ждали впереди долгий трудный путь и необыкновенные приключения по военным дорогам. Не знаю, сколько он брал с японца, этот житель Белграда, потому что он ко всему прочему был жителем Белграда. Он привез японца из Белграда и намеревался доставить его обратно.

Через полчаса из многоквартирного четырехэтажного дома появились японец в очках, с брюшком и переводчик. Переводчик был толст, носил замусоленную бородку, а торс его покрывал выгоревший жилет со многими карманами. И журналисты, и бойцы любят такие жилеты и называют их «разгрузками». В карманы удобно насовать всякую всячину, вплоть до ручных гранат. Переводчик был переводчиком с японского, но не знал английского. Поэтому мы в этом полубезумном путешествии общались на английском, к тому же японец знал английский очень плохо. Японец был в рубашке и брюках и с галстуком.

Они вышли, обвешанные сумками. Стали укладывать их в багажник машины. Я вышел, поздоровался, назвал себя, а заодно и положил в багажник свою битком набитую синюю спортивную сумку. В сумке (я сейчас поражаюсь моему тогдашнему безрассудству) лежал полный комплект обмундирования солдата армии Республики Книнская Краина с эмблемами подразделения военной полиции и пистолет, подаренный мне округом Вогоща. Калибр 7,65. Только за одну форму сербского солдата меня могли поставить спиной к ближайшей же от дороги скале и шлепнуть себе в удовольствие на первом же КПП либо хорваты, либо мусульмане. Я затолкал свою сумку в самую глубь багажника. Совсем уж усугубляя опасность и доводя ее до крайней степени, в моих записях, в блокнотах и бумагах лежала официальная бумага на владение пистолетом номер такой-то на мое имя, и было сказано, кем, и когда, и за что я награжден. Нет, я не сумасшедший, но порой другие чувства пересиливают во мне чувство страха. В данном случае мне хотелось довезти доказательства моей воинской доблести хотя бы до Белграда на память самому себе.