Смрт - Эдуард Лимонов

Один из пакетов японца открылся, и из него вывалился в багажник бронежилет. По-видимому, дорогой, потому что, когда я его поддел, укладывая, он оказался легким. Японец застеснялся бронежилета. «It’s my wife, моя жена… It’s my wife дала мне его. Я его не носил».

– Ребята-бойцы стали над ним смеяться, – пояснил водитель, хотя его никто не спрашивал, – и он ни разу не надел бронежилет. – Водитель относился к японцу как к ребенку.

– Бронежилет лучше, чем отсутствие его. Хотя я знаю случай, когда снайпер вогнал пулю в одного полковника снизу под бронежилет, пуля прошла через живот и легкие и вышла наружу из шеи, прорвав аорту. На том полковнике была еще и каска. Однако лучше носить и каску, и бронежилет, если есть возможность. Дольше проживете. Бойцы – молодежь, они не знают цены жизни, вот и бравируют.

– Вы военный? – спросил японец.

– Нет, просто имею большой опыт.

– О-о-о! – произнес с уважением японец.

Мы сели в автомобиль, я и японец сзади, сербы – впереди. В машине я подумал, что, прочитав им лекцию о разумном поведении на войне, о необходимости носить жилет и каску, я на самом деле еду как последний остолоп с пистолетом и формой в багажнике. «Ничего, ничего, – успокоил я себя. – Все будет в порядке».

Когда мы выезжали из города, расположенного как бы в кратере гор, я оглянулся на Книн. В золотом закатывающемся солнце так он и остался в моей памяти, как фотография в рамке из голубых ветвистых далматинских сосен. Я увидел Книн на прощание сквозь сосны.

Босния и Герцеговина – страна горная. Если из пункта А в пункт Б по карте 50 километров, то по горным дорогам может быть и 150. А ночью может быть и 200 километров. Мы поехали так, чтобы выехать из Хорватии к утру. Ясно, что хорваты не ждали нас с распростертыми объятиями. Если не трудно было бы объяснить на хорватском КПП, куда мы едем (мы договорились, что будем отвечать, что едем в Тузлу), то трудно было бы объяснить, откуда мы едем. Слава богу, этот водитель оказался не только стяжателем, но и знатоком местных дорог. К утру, когда солнце совсем встало, мы определились по указателям, мы уже выехали из Хорватии в Герцеговину. Расслабляться все равно было нельзя, но сейчас мы без опаски могли говорить, что мы едем из Загреба, столицы Хорватии. Откуда же и ехать журналистам в Тузлу, как не из Загреба. (Кстати, у меня и тогда не было, и сейчас нет журналистского удостоверения.) В те годы Герцеговина в политическом смысле определялась как могла. Часть герцеговинских мусульман признавала власть Сараево, то есть Алии Изетбеговича. Но так как в Боснии и Герцеговине находились испокон веков и хорватские деревни и городки, то они признавали власть Загреба – президента Франьё Тучмана. Есть там и сербские поселения. Короче, черт ногу сломит. Надо было смотреть по флагам у КПП. Но они, как оказалось, не всегда присутствовали.

Над первым КПП висел хорватский флаг в шашечку, шахматный. В сердце у меня екнуло, и я пообещал себе, что, если проеду здесь живой, выброшу пистолет за первым же поворотом. Солдаты, стоявшие у КПП, были молоды, отлично одеты и вооружены. «Такие солдаты всегда предпочтительнее, чем пьяные и плохо обмундированные», – подумал я и на всякий случай оцепенел, как йог, чтобы меньше страдать в случае чего.

– Вот везем японского журналиста! – воскликнул водитель, выходя из автомобиля.

Японец приветливо привстал на заднем сиденье и помахал своим паспортом. Солдаты были сражены. Они согнулись в три погибели и глядели в машину на японца, как на диковинного зверя. На глазах их блуждали улыбки. Я понял, что они первый раз видят японца.

– Никогда не видел японского паспорта, – сказал, видимо, старший наряда, обращаясь к водителю. Звучал он заискивающе. Видимо, в нем проснулся ребенок, в первый раз увидевший в зоопарке жирафа.

– Дай! – Водитель выхватил паспорт из рук японца. Перелистал. – У них первой считается последняя страница.

Солдаты были в шоке. Они восторженно глядели то на паспорт, то на японца. Японец же, видимо, привык к подобным сценам, потому что только приветливо улыбался.

Солдаты отдали паспорт и пожелали нам счастливого пути. Я понял, что лучше всего путешествовать через Боснию и Герцеговину, будучи японцем. И я не выбросил за первым поворотом ни пистолет, ни форму военной полиции Сербской Книнской республики.

КПП в Герцеговине были расположены везде, где имелся хоть какой-нибудь военный гарнизон или отряд самообороны. Самые говнистые были самооборонцы. Эти придирчиво изучали документы. В моем французском паспорте был только один изъян: в нем значилось место моего рождения – Gorki, USSR. Но я нашел выход. Когда два или три раза дотошные доморощенные контрразведчики тыкали мне пальцем в это USSR, я говорил, что да, я родился в эстонском городе Gorki, в Советском Союзе, но убежал во Францию. Сейчас Эстония независима, я эстонец. Мне отдавали мой паспорт. Вздыхая. Может быть, потому, что им хотелось поймать советского шпиона, а их уже нет. До багажника дело дошло лишь пять раз. И только один из них был по-настоящему опасен. Обыкновенно они в первую очередь натыкались на бронежилет японца, лежавший на виду. Ясно было, что бронежилет не оружие, но те, кто что-либо охраняет или контролирует, должны же иметь возможность подискутировать с пассажирами. Выходил из автомобиля японец, еще более убедительный в своей невинности, с животом, пыхтящий, мирный, запотевшие очки. Начинал рассказывать через переводчика, что это его жена заставила его взять бронежилет. Переводчик говорил, что это не оружие нападения. Все соглашались. «My wife, my wife!» японца оглашало окрестности. Горные башибузуки представляли, видимо, жену японца, его детишек, и так как японцы никогда ничего ни плохого, ни хорошего в Боснии и Герцеговине не совершили, никогда, в сущности, видимо, ногой не ступали, то багажник захлопывали, с японцем прощались за руку, и мы, пофыркивая, отъезжали. В тот раз, когда пьяный злой доброволец (шел дождь) стал открывать мою сумку, я с остановившимся сердцем вышел ему помочь, ибо ушко, за которое сумка открывается, было у меня сломано и следовало открывать ее по-особому, ведя за замок. Я думал, ну все, мне конец!

Впрочем, по порядку, вот как все началось. Доброволец, как и полагалось (рожа мокрая), взял наши паспорта, не умилился японцу (может быть, он уже видел японцев), скороговоркой спросил: «Имеете ли при себе оружие, наркотики, взрывчатые или отравляющие вещества?» Получив в ответ, конечно, «Нет!», потребовал:

– Откройте багажник! – и пошел вместе с напарником к багажнику.

Осмотрел бронежилет (довольно равнодушно), порылся среди белья японца, брезгливо отмел в сторону наши фрукты и нехитрую еду, осмотрел рюкзак переводчика. А дальше я скорее понял, чем увидел, что он пытается открыть мою сумку. Тогда-то я и вышел. И стал сам открывать ее. Обнажилась горчичного цвета подкладка моего военного пальто. Внутрь были замотаны куртка и брюки, а в самой сердцевине лежал пистолет. На что я надеялся, я не знаю, но Господь наш Всевышний сделал так, что в этот момент сквозь дождь мимо нас быстро, не останавливаясь, проехал встречный автомобиль. Добровольцы бросились за автомобилем. Из домика охраны выбежали, на ходу одеваясь, еще несколько человек. Им пришлось огибать нашу машину.