От Андалусии до Нью-Йорка - Илья Исаевич Левит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава сорок восьмая
Почему? Зачем? И что в итоге?
«Над владениями Вашего Величества никогда не заходит солнце», — говорили льстецы испанскому королю, внуку Фердинанда и Изабеллы, Карлу.
Сбылись самые смелые обещания Колумба, хотя и после его смерти. Золотой, серебряный и прочий драгоценный поток хлынул из Нового Света на Пиренеи, в Севильскую гавань, долгое время — единственный порт, связанный с заокеанскими владениями испанской короны. Испанский поэт шестнадцатого века Фернандо де Эррера писал в «Сонете к Севилье»:
Счастливая царица океана
Испании величие и сила!
Лирическое отступление
Только один порт выделялся для торговли с Америкой потому, что необходимо было строго следить за прибывавшими сокровищами. Преимущество Севильи, сделавшее именно её главным океанским портом Испании в позднем Средневековье, заключалось в том, что к ней кораблю невозможно было подойти внезапно, и нелегко было подойти вообще! Надо было подниматься по Гвадалквивиру. А устье этой реки трудно и опасно для судоходства — там пороги (речные рифы). Чтобы их пройти, надо было брать местного лоцмана и двигаться медленно. Все равно случались аварии. Зато трудно было англичанам или голландцам налететь на Севилью. А лежавшие на берегу океана города, например Кадис или Виго, неоднократно громились врагами с моря. (Это, кстати, не было испанской спецификой. В ту пору трудности подхода к порту с моря и необходимость, для иностранцев, брать местного лоцмана, часто рассматривались, как положительный фактор.)
В XVI веке Севилья быстро росла за счет переселения людей из других районов Испании. В частности басков, которые славились как мореходы, судостроители, бухгалтеры и вообще толковые люди (знаменитый ныне баскский национализм появился только в конце XIX века). Потребность в рабочих руках заставила поселить в Севилье даже негров — рабов и вольноотпущенников. И так, в XVI веке Севилья быстро росла, в отличие от других испанских городов. Но в середине XVII века увеличение размеров кораблей и, по-видимому, обмеление Гвадалквивира заставили перебазировать связи с Америкой в приморский Кадис.
Считается, что с конца XV века до середины XVII века (т. е. в эпоху своего великодержавия) испанцы выкачали из Америки 300 тонн золота и 25000 тонн серебра. (Согласно тогдашним расценкам, общая стоимость добытого за это время в Америке серебра была раз в 5–6 выше, чем золота).
Но чем больше поступало сокровищ, тем беднее становилась страна. И к концу XVI века успехи сменяются нарастающими неудачами, хотя заморские источники драгоценностей вовсе не иссякли. Современники полагали, что все дело в расположении звезд. Основания к тому были. Давно-давно, в те незапамятные времена, когда не пылали еще костры испанской инквизиции и мало кто слышал о Торквемаде, жил в далекой Германии известный ученый, астроном и астролог, как большинство тогдашних звездочетов, ибо астрономия сама по себе плохо кормила, а вот астрология была делом хлебным. В нее тогда верили, спрос на предсказания был. Звали его Иоганн Мюллер, но в историю он вошел под латинским именем Региомонтанус. Прожил он всего 40 лет (умер от чумы), но успел много. Его считают основателем тригонометрии, и, благодаря ему, Нюрнберг превратился в третьей четверти XV века в центр производства точных научных приборов (на смену еврейской Майорке, см. главу 17). То есть зародилась наукоемкая промышленность. А еще составил он таблицы не хуже, чем были у Закуто. Но научная информация тогда распространялась медленно, и Колумб, скорее всего, имел в своем распоряжении, в первом плавании, только таблицы Закуто. В дальнейшем, однако, «Путеводная книга» Региомонтануса стала известна в Испании. В Севилье была организована специальная школа кораблевождения с трехлетним сроком обучения, где готовили штурманов. Там учили определять координаты обоими способами и так проверять правильность своих вычислений. Так что ко временам Магеллана, в ходу были оба вида таблиц. А это я все к тому, что в XVI веке Региомонтануса отлично помнили. Его труды по тригонометрии как раз были изданы в XVI веке, то есть, после смерти автора. Но для моего рассказа важен его астрологический труд. В середине XV века, рассчитав движение планет и изучив Святое Писание (он, кстати, был епископом), учёный пришел к выводу, что в 1588 году произойдут какие-то крупные катаклизмы. Может быть, случится природная катастрофа, а может быть — будет потрясена до основания Великая Империя. Точнее он сказать тогда не смог — звезды пока что дали лишь самые общие указания. Современников ученого 1588 год, понятно, мало интересовал. То есть предсказание было не конъюнктурным! Но так как слава его в дальнейшем только возрастала, то пророчество не забыли и ждали его осуществления. И вот в 1588 году погибла «Великая Армада» — огромный флот, построенный с крайним напряжением сил и двинутый испанским королем Филиппом II против Англии, в отместку за налеты английских корсаров на испанские владения в Америке и помощь мятежным Нидерландам. Все сочли, что предсказание сбылось на славу. А с небом не поспоришь! Филипп II, правда, попробовал. Накануне похода Армады он сажал всех вспоминавших Региомонтануса астрологов в тюрьмы. А во всех церквях было зачитано, что их пророчества приравниваются к колдовству (а это пахло судом инквизиции). Но делу все это не помогло — звезды сработали.
Лирическое отступление
При желании, а оно у многих современников было, действительно можно увидеть в гибели «Великой и Непобедимой Армады» вмешательство высших сил. Когда этот огромный флот отплывал, очень многие считали, что дни елизаветинской Англии сочтены. А все кончилась ужасающим разгромом испанцев, при минимальных потерях у англичан. Испанцы потеряли тогда 10 тысяч человек. А англичане 400! Этот поразительный результат пытались объяснить морским искусством елизаветинских корсаров (её «морских псов», как тогда говорили), превосходством британской артиллерии (количественным и качественным), патриотическим подъемом, охватившим Англию. А позднее, в марксистской историографии, объясняли исход борьбы тем, что Англия уже начала развиваться по капиталистическому пути, а Испания оставалась феодальной. Все это, однако, было не главное. Дело было решено плохим командованием у испанцев. Старый, прославленный испанский адмирал маркиз де Санто-Крус умер накануне похода. И король Филипп II назначил на его место герцога Медино-Сидония. Тот ничего в морском деле не смыслил и
