Книга тысячи и одной ночи - Арабские сказки

А окончив эти стихи, он сказал: "И я прибыл в Каир и сложил ткани в хане Масрура и, отвязав свои тюки, вынес их и дал слуге денег, чтобы купить нам чего-нибудь поесть, и немного поспал; а поднявшись, я прошелся по улице Бейн-аль-Касрейн и вернулся и проспал ночь. А наутро я встал и вскрыл тюк с тканями и сказал себе: "Пойду пройдусь по рынкам и посмотрю, как обстоят там дела!" И я взял кое-какие ткани и дал их отнести одному из моих слуг и пошел на рынок Джирджиса, и маклеры встретили меня (а они узнали о моем прибытии) и взяли у меня ткани и стали кричать, предлагая их; но они не принесли даже своей цены, и я огорчился этим. И староста маклеров сказал мне: "О господин, я знаю что-то, от чего тебе будет прибыль. Сделай так, как делают купцы, и отдай твои ткани в долг на несколько месяцев при писце, свидетеле и меняле. Ты будешь получать деньги каждый четверг и понедельник и наживешь дирхемы: на каждый дирхем два, и, кроме того, посмотришь Каир и Нил".

И я сказал: "Это правильная мысль!" — и, взяв с собою маклеров, отправился в хан, а они забрали ткани на рынок, и я продал их и записал за ними цену и отдал бумажку меняле, взяв у него расписку, и вернулся в хан. И я провел много дней, ежедневно, в течение месяца, Завтракая с кубком вина и посылая за мясом барашка и сладостями; и наступил тот месяц, когда мне следовало получать, и каждый четверг и понедельник я отправлялся на рынок и садился возле лавок купцов, а меняла и писец уходили и приносили деньги после полудня, а я пересчитывал их, запечатывал кошельки, брал деньги и уходил в хан. И вот в один из дней (а это был понедельник) я вошел в баню и, вернувшись в хан, отправился в свое помещение и позавтракал с кубком вина и поспал, а проснувшись, я съел курицу и надушился и пошел в лавку одного купца, которого звали Бедр-ад-дин аль-Бустани. И, увидев меня, он сказал мне: "Добро пожаловать!" — и разговаривал со мной некоторое время, пока не открылся рынок.

И вдруг подошла женщина с гибким станом и гордой походкой, в великолепном головном платке, распространявшая благоухание; и она подняла покрывало, и я увидел ее черные глаза, а женщина приветствовала Бедр-ад-дина, и тот ответил ей на приветствие и стоял, беседуя с нею; и когда я услышал ее речь, любовь к ней овладела моим сердцем. А она сказала Бедр-ад-дину: "Есть у тебя отрез разрисованной ткани с золотыми прошивками?" И он вынул ей отрез из тех кусков, которые купил у меня, и они сошлись в цене на тысяче двухстах дирхемах. "Я возьму кусок и уйду и пришлю тебе деньги", — сказала тогда женщина купцу; но он возразил: "Нельзя, госпожа, вот владелец ткани, и я связан перед ним сроком". — "Горе тебе! — воскликнула женщина. — Я привыкла брать у тебя всякий кусок ткани за много денег и даю тебе нажить больше того, что ты хочешь, и присылаю тебе деньги". А купец отвечал: "Да, но я принужден расплатиться сегодня же". И тогда она взяла кусок и бросила его в лицо Бедр-ад-дину и воскликнула: "Ваше племя никому не знает цены!" — и встала. С ее уходом я почувствовал, что моя душа ушла с нею. И я поднялся и остановил ее и сказал: "О госпожа, сделай милость, обрати ко мне свои благородные шаги!" И она воротилась, и улыбнулась, и сказала: "О, ради тебя возвращаюсь", — и села напротив, возле лавки.

И я спросил Бедр-ад-дина: "За сколько ты купил этот кусок?" — "За тысячу сто дирхемов", — отвечал он; и я сказал: "Тебе будет еще сто дирхемов прибыли; дай бумагу, я напишу тебе расписку на эту цену". И я взял кусок ткани и написал Бедр-ад-дину расписку своей рукой и отдал женщине и сказал ей: "Возьми и иди; и если хочешь, принеси деньги в следующий рыночный день, а если пожелаешь — это тебе подарок, как моей гостье". — "Да воздаст тебе Аллах благом и да пошлет тебе мои деньги и сделает тебя моим мужем!" — сказала женщина (и Аллах внял ее молитве). А я воскликнул: "О госпожа, считай этот отрез твоим, и тебе будет еще такой же, но дай мне посмотреть на твое лицо". И когда я взглянул ей в лицо взглядом, вызвавшим во мне тысячу вздохов, любовь к ней привязалась к моему сердцу, и я перестал владеть своим умом. А потом она опустила покрывало и взяла отрез и сказала: "О господин, не заставляй меня тосковать!" — и ушла; а я просидел на рынке до послеполуденного времени, и ум мой исчез и любовь овладела мною. И от силы охватившей меня любви я поднялся и спросил купца об этой женщине, и он сказал: "У нее есть деньги. Она дочь одного эмира, и отец ее умер и оставил ей большое богатство".

И я простился с ним и ушел и пришел в хан, и мне подали ужин, но я вспомнил о той женщине и не стал ничего есть и лег спать. Но сон не шел ко мне; и я не спал до утра и встал и надел не ту одежду, что была на мне раньше, и выпил кубок вина и поел немного на завтрак, и пошел в лавку того купца. Я приветствовал его и сел у него, и молодая женщина, как обычно, пришла, одетая еще более роскошно, чем раньше, и с ней была невольница. И она поздоровалась со мной, а не с Бедр-ад-дином, и сказала красноречивым языком, нежнее и слаще которого я не слышал: "Пошли со мной кого-нибудь, чтобы взять тысячу и двести дирхемов — плату за кусок ткани". — "А что же торопиться?" — сказал я ей, и она воскликнула: "Да не лишимся мы тебя!" — и отдала мне деньги; и я сидел и разговаривал с нею. И я сделал ей Знак, и она поняла, что я хочу обладать ею, и встала поспешно, испуганная, а мое сердце было привязано к ней. И я вышел с рынка следом за ней, и вдруг ко мне подошла девушка и сказала: "О господин, поговори с моей госпожой!" И я изумился и сказал: "Меня никто Здесь не знает". Но девушка воскликнула: "О господин, как ты скоро ее забыл! Моя госпожа — та, что была сегодня в лавке такого-то купца". И я пошел с девушкой на рынок менял; и, увидев меня, ее госпожа привлекла меня к себе и сказала: "О мой любимый, ты проник мне в душу, и любовь к тебе овладела моим сердцем, и с той минуты, как я тебя увидела, мне не был приятен ни сон, ни питье, ни пища". — "У меня в душе во много раз больше этого, и положенье избавляет от нужды сетовать", — ответил я. И она спросила: "О любимый, у меня или же у тебя?" — "Я здесь человек чужой, — отвечал я, — и нет мне где приютиться, кроме хана. Если сделаешь милость — пусть будет у тебя". И она сказала: "Хорошо; но сегодня канун пятницы и ничего не может получиться, — разве только завтра, после молитвы. Помолись, сядь на осла и спрашивай квартал аль-Хаббания, а когда приедешь, спроси, где дом Бараката-начальника, по прозвищу Абу-Шама, — я там живу. И не медли, я жду тебя".

И я обрадовался великою радостью, и потом мы расстались; и я пришел в хан, где я жил, и провел ночь без сна и не верил, что заря заблистала. И я встал и переменил одежду, и умастился, и надушился, и, взяв с собой пятьдесят динаров в платке, прошел от хана Масрура до ворот Зувейле, а там сел на осла и сказал его владельцу: "Отвези меня в аль-Хаббанию". И он доехал в мгновение ока и очень скоро остановился у ворот в квартал, называемый квартал аль-Мункари; и я сказал ему: "Зайди в квартал и спроси дом начальника". И ослятник ушел и недолго отсутствовал, и, вернувшись, сказал: "Заходи!" И я сказал ему: "Иди впереди меня к дому! Рано утром придешь сюда и отвезешь меня", — сказал я потом ослятнику; и он отвечал: "Во имя Аллаха!", и я дал ему четверть динара золотом.

И ко мне вышли две молоденькие девушки, высокогрудые девы, подобные лунам, и сказали мне: "Входи, наша госпожа тебя ожидает! Она не спала ночь, радуясь тебе". И я вошел в верхнее помещение с семью дверями, вокруг которого шли окна, выходившие в сад, где были всевозможные плоды, и полноводные каналы, и поющие птицы; и комната была выбелена султанской известкой, в которой человек видел свое лицо, а потолок был покрыт золотыми надписями, написанными лазурью, которые заключали прекрасные славословия и сияли смотрящим. А пол в комнате был выстлан пестрым мрамором, и посреди был водоем, по краям которого находились птицы, литые из золота и извергавшие воду, похожую на жемчуг и яхонты; и помещение было устлано разноцветными шелковыми коврами и уставлено скамейками. И, войдя, я сел…"

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала двадцать шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша-купец говорил христианину: "И, войдя, я сел и не успел я очнуться, как та женщина уже подошла — в венце, окаймленном жемчугом и драгоценностями, разрисованная и расписанная. И, увидев меня, она улыбнулась мне в лицо, и обняла меня, и прижала к своей груди и, приложив рот к моему рту, стала сосать мой язык; и я делал так же. И она сказала: "Это правда? Ты пришел ко мне?" И я отвечал ей: "Я твой раб!" А она воскликнула: "Привет, добро пожаловать! Клянусь Аллахом, с того для, как я тебя увидала, мне не был сладок сон и неприятно кушанье". — "И мне также", — отвечал я; и мы сели и стали разговаривать, и я держал голову опущенной к земле от стыда. И вскоре мне подали на скатерти роскошнейшие кушанья: мясо в уксусе, поджаренную тыкву в пчелином меду и курицу с начинкой, и я поел с ней, и мы насытились, и мне подали таз и кувшин, и я вымыл руки; а потом мы надушились розовой водой с мускусом и сидели разговаривая, и она произнесла такие стихи: