Арктический мост - Александр Казанцев

Ветер завладел его волосами и мгновенно пригладил их.

Командир глиссера сказал: - Не думаю, что курорт. Прогноз пoгoды скверный.

Сурен, заметив, что с ним говорят, - из-за рева моторов он ничего не слышал, - снова надел шлем: - Ай-вай! Какая красота! Пароход, как кабардинский жеребец, на дыбы встает!

Моряк осуждающе покачал головой.

- А что? Опасно так, носом кверху? - заглянул к нему в глаза Сурен.

Вместо ответа моряк кивнул на горизонт.

На его дуге виднелось судно с тонкой наклонной назад трубой и двумя мачтами. С первого взгляда оно могло вызвать тревогу: бушприт корабля был задран вверх, корма почти касалась воды. Весь пароход словно на самом деле пытался встать на дыбы. Что-то длинное, спускавшееся с кормы, продолжая линию палубы, сразу за кораблем исчезало в волнах.

- Я так полагаю, - сказал моряк. - Трубы - не кабель. Нельзя их таким способом спускать.

- Слуший, и я так думаю,- доверительно сказал Сурен, понизив голос.

Моряк удивился: - Я считал вас в числе первых энтузиастов строительства.

- Правильно считал! Очень правильно! Знаешь зачем я еду?

- По морю не ездят, а плавают, - поправил моряк.

- А мы ездить хотим! В самой морской глубине ездить станем на колесах! И я хочу весь туннель в глубине сделать, наверх и носу не казать! Жаль только такой красоты не будет видно. Эх, моряк! - и Сурен потряс кулаками. - Что я придумал, аи, что я придумал! Андрейка как рад будет! Обязательно меня задушит. Мне подпорки под ребра нужны. Очень требуются...

Моряк смеялся. Веселый попался пассажир!

Док-корабль был уже близко.

Сурен снова сорвал шлем и размахивал им: - Аи, море! Великое море! Вечное как движение! А мы для тебя такое движение придумали, что тебе и не снилось! Что? Потемнело, нахмурилось? Слуший, придется тебе смириться. Потому что человек... это еще больше, еще красивее, еще сильнее, чем море!

Море больше не улыбалось, насупилось, морщилось сердито валами. Откуда-то наползли тучи, забелели барашки, в лицо Сурену ветер бросал брызги. Не замечая ничего, Сурен продолжал махать шлемом.

Андрей Корнев стоял на капитанском мостике плавучего дока и смотрел в бинокль. Кто же другой, кроме Сурена, мог так неистово жестикулировать?

Андрей обернулся к стоявшему позади него еще молодому коренастому моряку с обветренным спокойным лицом, грубоватым, суровым, но с милой ямкой на подбородке. Это был знаменитый полярный капитан Терехов, построивший на гидромониторе Мол Северный. Он взялся командовать плавучим доком в Черном море, чтобы потом, если это окажется возможным, спустить плавающий туннель под льды Арктики.

- Федор Иванович, дорогой! Пошлите за ним катер, видите как ему не терпится, - попросил Андрей.

Моряк кивнул головой: - Успели вовремя.

- Ах, да, да! - вспомнил Андрей. - Значит, сегодня будет настоящее испытание? Ну что ж, "будет буря, мы поспорим!". Я даже рад этому.

Андрей говорил отрывисто, он волновался, но не из-за прогноза погоды, сделавшего строгими глаза Федора Ивановича, а из-за радиограммы о Сурене, который вез важное сообщение.

Какая борьба позади! Чего стоило добиться начала опытного строительства плавающего туннеля из Ялты в Сочи. Андрей настаивал строить его из Мурманска на Новую Землю, но Алексей Сергеевич Карцев по совету Николая Николаевича Волкова предложил Корневу черноморскую трассу. Это прошло в Совете Министров, поддержал Волков. Строительство началось, но оно считалось опытным и почти обреченным. Мало кто надеялся на его завершение. Противники Андрея не сложили оружия и сейчас, когда сорока километрам уже спущенного туннеля грозила ежеминутная опасность, снова повели наступление. Степан воевал с ними в Москве. Они настаивали на прекращении дорогостоящих опытов, которые в ледовых условиях даже не повторить. Чтото везет Сурен? Зря не помчится по морю перед самым штормом.

Приложив к глазам бинокль, Андрей увидел, как пассажир пересел с глиссера на катер. Время текло поразительно медленно. Казалось, что катер никак не развернется.

Следить за ним в бинокль было мучительно. Андрею не верилось, что катер движется, а не просто подпрыгивает на волнах.

Наконец, с парохода сбросили веревочный трап. Андрей поспешно начал спускаться с капитанского мостика, чтобы встретить друга у борта, но Сурен - веселый, озорной Сурен - уже стоял перед ним, пробуя ногой прочность палубы.

- Ва! Андрейка, какой ты всеми ветрами проветренный! - воскликнул Сурен, сжимая Андрея в объятиях. - И соленый, совсем соленый! - Он то отстранял друга, то снова привлекал его к себе.

- Ну, Сурен, что такое? Мне Степан дал радиограмму. Опять возражения против нашего метода строительства?

- Верно. Затем я и приехал, чтобы поспорить о методе. Понимаешь, с новым проектом.

- С проектом... - разочарованно пожал плечами Андрей. - Едва ли целесообразно сейчас пересматривать...

- Э, брат, этим проектом мы с тобой всем скептикам носы утрем.

- Денис, слушай, Денис! Смотри, вот горец кахетинский, о котором я тебе так много рассказывал. Знакомься, Сурен. Это Дионисий Алексеевич Денисюк, парторг нашего строительства, с Мола Северного к нам пришел.

- Добре, добре, здоровеньки будем! -Денис Денисюк пожал руку Сурена, пытливо смотря на него хитроватыми глазами. - Что привез?

- Проект привез...

- Это потом, - отозвался Андрей. - Я не знаю, Денис... всякое изменение вызовет в Москве неприятный отклик...

- Письмо привез.

- Письмо? - обрадовался Андрей. - Так давай его скорей!

- Скоро только ласточки летают.

- Сурен!.. - нахмурился Андрей.

- Разве вот партийному руководителю, - и Сурен церемонно передал письмо Денисюку.

Тот посмотрел на адрес и ухмыльнулся: - Не можно, то личное, - и отдал письмо Андрею.

- Сегодня утром в Москве из ее собственных рук! - провозгласил Сурен.

- Добрый хлопец. - Денис положил руку на плечо Сурену. - Так ты с каким проектом прилетел? Поведай.

Андрей распечатал письмо и, отойдя в сторону, начал читать, то хмурясь, то улыбаясь.

- Док мне ваш не нравится, вот какой проект... Слуший, зачем пароход?

- Слушай, слушай... Что ж ты, по морю без парохода плавать будешь? Недаром горцем кахетинским прозвали! Пойдем, отдохни с дороги.

Но Сурен вовсе не был настроен отдыхать, он желал осмотреть на плавающем доке все.

Андрей читал: "...опять тебя нет со мной. После нашей невозвратимой потери твое отсутствие для меня еще мучительнее. Но самое страшное в том, что я не могу больше бывать в больнице... Когда я вспоминаю там нашего мальчика и беспомощность всех врачей, таких же, как я, то я не в силах обманывать больных... Я не верю, понимаешь, не верю больше в медицину... Я ушла из больницы... Ты смеялся над моей реактивной техникой... Теперь я посвящаю себя только ей.. Мой дипломный проект... Ты когда-нибудь похвалишь меня за него... Я посвящаю его памяти нашего мальчика и тебе... Я знаю, ты опять морщишься... Зачем твоему плавающему туннелю реактивная техника?.. А зачем тебе неумелый врач? Андрюша, милый... Я сейчас на даче у папы, занята только проектом, все время думаю о тебе... ведь наш мальчик должен был походить на тебя, он был такой же настойчивый, он уже мечтал о чем-то... Не могу писать... Приезжай хоть на денек... Степан Григорьевич говорит о каких-то затруднениях. Папа ворчит, не верит в успех вашего дела. Теперь ведь он отвечает за него... Он передает тебе привет. Ах, если бы ты был здесь..." Андрей решительными движениями сложил листок, положил в карман и подошел к Сурену. Смотря куда-то вдаль, он сказал: