Черный оазис - Михаил Сельдемешев

Покончив с едой, Артем взглянул на часы.

— Опаздываешь? — спросила Рита.

— Немного, — кивнул он. — Ты все так же в «Униформике»?

На этот раз очередь кивать подошла Рите.

— Такое чувство, что ты их жалеешь, — сказала она.

— Кого? — не понял Артем.

— Сперматозоидов своих.

Они посмеялись.

— Пойду в душ заскочу, если ты не возражаешь, — Артем подошел, обнял ее и поцеловал в голову. — Спасибо, что еще помнишь про меня.

Стоя под струями прохладной воды, Горин услышал, как за Ритой хлопнула входная дверь.

В следственном отделе Горина ждали.

— Ну ты где ходишь? — нетерпеливо спросил Левченко.

— Я под ваше штатное расписание не подпадаю, Эдуардович, — ухмыльнулся Горин. — Что-то случилось, как обычно? — Он посмотрел на Сизова, сидящего за экраном монитора, но тот старался не смотреть в сторону Горина. На бледном лице его были заметны следы вчерашних возлияний.

— На наш запрос пришли факсы из нескольких психбольниц! — радостно провозгласил Воробьев.

— Еще четверо наших клиентов были их пациентами, — добавил Левченко. — Я же говорил, что наш Горин — гений.

Не все разделяли восторг начальника. Костя Сизов, к примеру, как будто вообще ничего не слышал. Он просто сидел, уставившись в монитор, и щелкал кнопками «мыши». Артем же продолжал буравить его взглядом.

— В факсах они обведены кружком. — Воробьев протянул Горину листы бумаги.

— Ты уже смотрел даты их пребывания в больницах, Паша? — спросил Артем.

— Конечно, время разное, пересечений практически нет, — ответил Воробьев.

— Тогда их дела я почитаю чуть позже. — Горин присел на край стола. — Давайте сделаем первые предположения.

— Теперь уж точно о случайных совпадениях не может быть и речи, — заявил Левченко. — Твоя прикидочная версия, Артем?

— У меня есть три такие версии, Михалыч, — отозвался Горин.

— Так делись! — потребовал Левченко.

— Версия первая, — начал Горин. — Некто, кого мы называем Трофейщиком, являясь пациентом психиатрических лечебниц нашего города, каким-то образом в разное время контактировал со своими будущими жертвами, то есть такими же пациентами. Впоследствии, руководствуясь только ему известными мотивами, расправился с ними. Эта версия, правда, противоречит данным доктора Кацмана.

— Исходя из которых с Лелицкой и остальными пациентами его больницы больше никто не пересекался, — добавил Левченко.

— Остается еще вероятность, что Кацман или его компьютер ошиблись, — продолжал Горин. — Либо с пациентами Альберта Яковлевича Трофейщик мог встречаться вне стен четвертой психиатрической клиники. Для гарантии нужно провести подобное сравнение в остальных больницах.

— Ладно, Михалыч, какая вторая версия? — нетерпеливо произнес Левченко.

— Вторая версия похожа. — Горин взял со стола карандаш и принялся крутить его в руках. — Трофейщик мог контактировать с психически больными жертвами, будучи медицинским работником: психиатр, санитар и тому подобное.

— Ясно, третья версия? — Левченко достал блокнот и сделал какие-то пометки.

— А смысл третьей версии в том, что Трофейщик может быть вообще кем угодно. — Артем бросил карандаш обратно на стол. — В этом случае ему каким-то образом необходимо было получить доступ к информации о пациентах. Причем во всех больницах.

— Может, через этот ваш Интернет, Костя? — поинтересовался Левченко у Сизова.

Тот в ответ неопределенно пожал плечами.

— Вряд ли, — ответил за него Воробьев. — У некоторых из интересующих нас больниц даже и компьютеров-то нет. И кстати, вариант контакта на воле отпадает: один из убитых провел в стенах психушки всю жизнь, с детства. Убит из снайперской винтовки, через зарешеченное окно.

— Спасибо, Паша, это очень ценное замечание, — поблагодарил Горин. — В любом случае, все наши версии, Михалыч, требуют тщательной работы с руководящим персоналом вышеозначенных больниц. Предлагаю прямо сейчас еще раз навестить нашего старого знакомого Альберта Яковлевича Кацмана.

Сизов в это время встал из-за стола и направился к выходу.

— Ты далеко, Константин? — поинтересовался Левченко. — Не заболел, случайно?

— Да съел что-то в обед, — отмахнулся Сизов. — Пойду в сортире немного посижу.

— Зайди в медпункт лучше сначала, — посоветовал Левченко.

— Смотри-ка, первый раз наблюдаю такой нонсенс! — воскликнул Воробьев после ухода Сизова. — Девка у Кости на экране полностью одета, а сам он ей уже кучу денег должен…

— Видать, крепко живот прихватило у парня, — искренне посетовал доверчивый Эдуардович.

Доктор Кацман всем своим видом давал понять, что посетители из следственного отдела ему уже изрядно надоели. При разговоре с Левченко и Гориным он почти все время глядел в экран своего монитора и шевелил по столу «мышкой». Артем не видел изображения на экране, но готов был поклясться, что Альберт Яковлевич взирал не на данные пациентов. Возможно, он тоже был любителем покера.

— Кто-нибудь помимо вас имеет доступ к информации по всем пациентам клиники? — спросил его Левченко.

— Без меня в этот кабинет никто не заходит, тем более — никто не имеет права работать с моим компьютером. — ответил Кацман. — Всю информацию в него заношу я лично, по мере ее поступления. Лечащим врачам я предоставляю распечатки, подобные тем, что сделал не так давно вам, причем эти распечатки делаются на отдельных пациентов.

— А не проверите, Альберт Яковлевич, не был ли лечащим врачом наших четверых пациентов один и тот же человек? — попросил Горин.

— Нет, их лечили разные люди, — тут же ответил Кацман.

— Может, все-таки по компьютеру уточните? — предложил Левченко.

— Этого не требуется, гражданин следователь, моя память меня еще не подводила, — доктор натянуто улыбнулся.

— Помимо компьютера информация еще где-нибудь хранится? — продолжил опрос Горин.

— Безусловно, — Кацман махнул рукой за спину, где стоял огромный металлический шкаф. — Куда же мы без бумажек? Если хотите спросить о ключе, то он тоже хранится у меня.

— Сюда же уместились дела и за все прошедшие годы? — удивился Левченко.

— У нас здесь не дела, товарищи, а карточки, — уточнил Кацман. — А что касается архивов, то мы их, согласно регламенту о сроках хранения, уничтожаем. Как раз на последнем субботнике попросил парочку находящихся у меня на излечении пироманьяков сжечь несколько стопок, — он рассмеялся.

— И все-таки, Альберт Яковлевич. — Левченко подался вперед. — Постарайтесь еще раз напрячь свою отменную память. Быть может, вам все-таки удастся вспомнить, кто и при каких обстоятельствах интересовался личностями Лелицкой и тех других ваших пациентов.

— Да я вам еще раз говорю, ребята, — устало обвел взглядом собеседников доктор Кацман. — Кроме вас и подобных вам, ими никто не интересовался. Даже родственников их судьба волновала гораздо меньше, чем иных ваших сотрудников…

— Постойте-ка! — прервал его Левченко. — Иных наших сотрудников? Вы имеете в виду кого-то помимо нас двоих?

— Ну да, — ответил ему Кацман. — Тот парень, что приходил с вами первый раз, Константин, забыл фамилию…

— Сизов? — Горин насторожился.

— Точно, Сизов, — кивнул Кацман. — Как он меня с этой Лелицкой достал! Ходил больше недели сюда, тянул из меня информацию, словно на допросе.

Горин с Левченко переглянулись.

— Так что же вы про это-то молчали? — удивился Эдуардович.

— Ну, извините! — Кацман развел руками. — Я думал, что Сизов с вашего ведома действует, в интересах следствия, как он говорил. Или прикажете мне еще и в вашей несогласованности разбираться?

— Альберт Яковлевич, Сизова интересовала только Лелицкая? — спросил Артем, когда Кацман замолчал.

— Да, только Елена, причем это была скорее одержимость, нежели заинтересованность. Это я вам как психиатр говорю, — уже более спокойным голосом ответил Кацман.

— Возможно, вам это не понравится, доктор, но мы желаем услышать все, что стало известно о Лелицкой Сизову.

При этих словах Горина Левченко одобрительно закивал и открыл блокнот.

— Конечно не понравится… — снова принялся было кипятиться Кацман.

— И умоляю, — прервал его Артем, — давайте сегодня уже не будем упоминать врачебную этику, раз она вдруг стала мешать прекращению массовых убийств.

Лицо Кацмана залилось краской, он замолчал на некоторое время, уставившись в монитор, а к беседе вернулся лишь, когда его лицо приобрело прежний бледноватый оттенок.

— Он спрашивал меня о каких-то незначащих деталях. — заговорил доктор. — Требовал с меня воспоминания из ее прошлой жизни, фантазии, которыми она делилась со мной на сеансах психотерапии. Его интересовало, каким образом Лена наносила себе ранения, вплоть до мельчайших подробностей. Даже просил меня сделать несколько снимков.