Бремя феодала (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

То же вытворяет и Магдалена. Почему нет, если есть возможность? Но там объёмы меньше, так как с Магдаленой граничит сильно меньше моей территории. А в Аквилею свозятся товары с трети графства, если не половины.

— И тут появляются корабли с вооружёнными морпехами, которые всех проверяют, и грузы без понятного происхожденияприводят в свой родной порт… Где попробуй докажи, что ты не лось! — радостно, как ребёнок воскликнул Йорик. Вот большие они мужики, а когда слышать слово «грабить» — как дети малые. Честное слово.

А про лося тут есть анекдот, причём очень сильно похож на наш. В нашем анекдоте обыгрывается сталинский террор, когда «разнарядка из ЧК пришла — верблюдов расстреливать». «А тебе чего, ты ж заяц!» «А ты ИМ докажи, что не верблюд!». Здесь это анекдот с тем же смыслом про охотника, которому разрешили охотится только на лосей… Поняли аналогию?

А ещё я был приятно удивлён, узнав, что, несмотря на отсутствие бумаги, местная система налогообложения ушла далеко вперёд по сравнению с той, что существовала в наше средневековье. Во всяком случае, существовала в моём понимании, а я не настаиваю на том, что всё знал (в этой области интересовался, честно, слабо). Ибо для того, чтобы вывезти товар, как и ввезти, здесь нужно иметь пергамент о его происхождении, с печатями — где ты его взял, у кого и за какую цену купил. И если пергамента нет, то либо он… Та-дам, краденый, либо ты его скупил у частников, условных крестьян на ярмарке, и чтобы его вывезти, должен заплатить пошлину.

Если мои корабли возьмут на абордаж купца, а у того на палубе или в трюме товар, на который нет пергамента… Вопрос, а как ты заплатил вывозную пошлину в месте погрузки? Значит это контрабанда, и я смогу со спокойной совестью его экспроприировать в пользу любимого себя и своего графства. И полторы сотни спецназовцев — лучшая защита от гнилых наездов о беспределе и глупых требований это добро вернуть. Ибо напомню, тут девяностые, которые вот уже продолжаются полторы тысячи лет как.

У моего отца не было флота на Белой. У деда — тоже не было. А значит они не могли контролировать реку. Ибо не было у них нормального порта — не до порта им было. И у других предков тоже не было. Пра-прадед, вроде, пытался что-то делать, но поставил не город, как я хочу, с гарнизоном, а просто «прокачал» одну из рыбацких деревень, смонтировав в ней лодочные причалы и поставив рядом башенку-форт из дерева с малым гарнизоном. И эти причалы следующей зимой сожгли «неизвестные», вместе с фортом и личным составом. Ибо охрана там была… Скажем так, не очень. У нас орки под боком, Белая — не основное направление, чего туда выделять большие силы?

— Рикардо, так и скажи, что мы будем на самообеспечении, — оскалился задумчивый сотник, пока не принявший решение, но я видел, это дело времени.

— Я же честный, — довольно улыбнулся я. — Да, ярл Йорик, первый год — на самообеспечении. Мне, графству — половина. Тебе и лодейной рати — вторая половина. Но сам понимаешь, сеньоры слишком привыкли и не оставят это просто так. Аквилея пострадает. А ещё Алькантара — они тоже по Белой разное возят. И Мерида, возможно, тоже, так как дозволяю ходить по Белой вверх до самой границы графства. И кто-то в Альмерии начнёт грустить. Мы очень многим людям покажем мать Кузьмы. И они захотят нас мягко говоря поставить в позу пьющего оленя.

Йорик хохотнул.

— А это кто? Мать Кузьмы? — недоумённо нахмурился он.

— Так, забей, — отмахнулся я. — Контекст ты понял. А через год, если ВЫ выдержите удар и удержите и порт, количество «контрабаса» по Белой упадёт — сеньоры сделают выводы. Вот тогда включусь я. Если я переживу этот год — деньги появятся.

— Закономерно, — потянул будущий ярл и снова поднял глаза вдаль. — Заманчиво, граф. Но мне надо подумать.

— Подумай, Йорик, — согласно кивнул я. — Время тебе — до Феррейроса. Я предлагаю шикарную вещь. Но и ответственности там — выше Олимпа.

Затем двинул заводного, на котором ехал, по бокам, добавив хода — надо было с Бернардо и Вольдемаром, едущим во главе, обсудить план атаки на Луз. И сеньорам мой план не понравится. Ой, точно говорю, сейчас сквернословить начнут! Но надо продавить на авторитете. Ибо получится, что тащились зря — ускользнут ироды, и поминай как их звали. Не хватало ещё чтобы надо мной всё королевство смеялось.

Глава 8. Евротур (часть 2)

Евротур продолжался. И перед нами раскрыл объятия Лунный Свет. Нет, это было не детективное агенстство, и Брюса Вылеза тут не было. И со словом «халтура» это название ничего общего не имело (ага, сам офигел, что в англицом «лунный свет», оказывается, «халтура», «плохо/криво сделанная работа». Спасибо ребятам из ДАЛС, открыл глаза). Это был всего лишь очередной город, не самый большой в этой стране, но зато прекрасно укреплённый, ибо защищал подступы с юго-востока другого города, огромной и людной Картагены. Она же Картахена, Карфагена. Столица местной Карфагеники, город номер два королевства, куда стекались все товары и рабочие всей западной части страны. Опираясь на Карфагенику, условно первые поселенцы (уже не первые, так как более пятисот лет прошло и люди шибко расселились по северу континента, где нет степей и эльфийских кущ), начали движение на юг, используя город, как плацдарм. А значит в нём изначально были заложены мощные мастерские по производству оружия, доспехов, сёдел, пик, копий, луков. А после добавились канаты и ткани — Бернардо просветил, что лён тут всё-таки есть. Называется местным иберийским словом, но по описанию вроде соответствует нашему, хотя тут память попаданца спасовала и термин не обернула. А также в город стекались мастера по камню — строить крепости и редуты, которые и построили и сам город, и всё вокруг до самой Мериды. Люди ушли дальше, но промышленная база в тылу осталась, наоборот, стала ещё более мощной и разносторонне направленной — массово появился «мирняк», а «мирняк» хочет не просто кушать и одеваться в железо; у «мирняка» иной уровень запросов и ассортимент потребностей. И кому, как не промышленному уже сложившемуся кластеру эти потребности удовлетворять?

Но сеть опорных крепостей здесь осталась, ибо люди не забыли, как выглядят орки и для чего тут всё строилось. Однако, на что лично я уповал, это то, что именно сюда, в эти украины степного царства, степняки не заходили уже лет двести пятьдесят как. Ибо как уже говорил, устье Белой это болота, разделяющие основные степные кочевья, основное море, где живут орки, и небольшую степную зону между устьями Рио-Гранде и Рио-Бланко, где кочуют неудачники, выгнанные на периферию их мира. А неудачники не могут организовать мощного набега, ибо нет сил (были бы силы — жили бы в основных кочевьях). И находящиеся по эту сторону Белой герцогства Алькантара и Мерида, как и далёкая Таррагона, не испытывают такого давления на свои владения, как моё Пуэбло. И во время набегов оркам есть что пограбить в более южных широтах — до лежащей в лесостепной зоне Карфагеники они просто не доходят.

А потому служба на стенах и воротах тут наверняка ведётся спустя рукава. И даже близость гражданской войны не повод для усиления — война ещё нескоро. Я честно надеялся на безалаберность местных вояк, делал ставку только на неё, и если прогадаю — подставлю всех, кто поехал сюда со мной.

Впрочем, в очередной раз ставки сделаны — ставок нет. Не представляете, чего мне стоило убедить Бернардо, Клавдия и Вольдемара в необходимости реализации именно этого плана.

— Ричи, не как твой сотник, а как наставник, как друг твоего отца, да в конце концов, как человек, столько лет занимался твоей безопасностью, я не могу тебя отпустить на эту авантюру! — расхаживал Вольдемар у ручья, куда я отозвал всех на последнем привале, взад и вперёд. — Я обещал Харальду, что позабочусь о тебе. А это — форменное самоубийство.

— Дядька Вольдемар, я сейчас не о том, что ты не можешь мне указывать, так как я — уже граф, а не безусый мучачо. Вольдемар, ты заботился обо мне долгие годы. Научил всему, что знал. И прекрасно справился. Я ПОМНЮ это, — выделил я это слово. — И ценю. Но знаешь, не уподобляйся назойливой квочке. Птенец вылупился и оперился, встал на крыло. Отпусти его. Я знаю, что делаю, понимаю риски. Отпусти меня, Вольдемар. Вот отсюда, — прижал я ладонь к сердцу. — Дай мне лететь самостоятельно.