Алая нить - Эвелин Энтони

Вошла Лючия; увидев его лицо, она обняла мужа за талию.

– Передай ему, что мы его любим, – сказала она.

– Веселого Рождества, – пожелал Стивен. – И спасибо за все. Если бы тебя не было рядом, я не смог бы сделать свой выбор.

– Если это правда то, чего ты хочешь... – сказал Пьеро.

– Это то, чего я хочу, – заверил его Стивен. – Я страшно скучаю по семье. Но все останется так, как есть. Я буду держать связь.

Он повесил трубку. Значит, дело сделано. Фабрицци поверили, что он умер. Войны между ними и его отцом не будет. Клара найдет нового мужа. Книга прежней жизни закрыта навсегда.

У него появилось странное ощущение завершенности. Он не стал возвращаться в холл к елке. Подбросил дров в камин. По его понятиям, в доме слишком холодно. Он никогда не видел английского Рождества. Наверное, здесь никогда не бывает таких шумных, людных сборищ, как у него дома.

– Стивен?

Он поднял голову и увидел, что в дверях стоит сын.

– Ты идешь к нам? Мы почти кончили.

– Я иду, – ответил он. На сердце у него снова стало легко. Он обнял мальчика за плечи. – Когда мы с твоей мамой поженимся, – сказал он, – я тебя кое о чем попрошу.

– О чем? – Его юное зеркальное отражение улыбнулось ему. Чарли был рослый, лишь на пару дюймов ниже Стивена.

– Зови меня отцом.

– А обязательно ждать, пока вы поженитесь?

– Вовсе необязательно, – ответил Стивен.

– Ну хорошо, папа. Пойдем и повесим гирлянду, пока деда снова ее не испортил!

Они поженились в Лондоне. Их расписали в отделе записи актов гражданского состояния, и Стивен завалил все помещение цветами. Регистратор был очень мил и сказал, что другие пары будут, конечно же, очень рады этим цветам. Присутствовали Хью Драммонд и Чарли, а также Дэвид Уикхем. Анжела настояла на том, чтобы пригласить его. Она тогда подвела его, а он так сочувственно к ней отнесся. Стивен не любил голубых, и при знакомстве вел себя довольно холодно. Уикхем преподнес им дорогой подарок: хрустальный графин и шесть стаканов для виски. Анжела была в восторге, а Стивен чувствовал досаду. Вот против того, чтобы Анжела пригласила врача, который был когда-то влюблен в нее, Стивен не возражал. Такого соперника он вполне мог стерпеть. Солидный, немолодой, и романтики в нем не больше, чем в кирпичной стене.

Она выглядела очень красивой и очень счастливой. На ней было желтое платье – такой яркий весенний цвет на фоне унылого декабрьского дня. В руках маленький желтый мак и букет белых цветов, на голове шляпка с шелковой вуалеткой. Он внезапно вспомнил шляпку с пером, которая была на ней в Нью-Йорке во время того завтрака. В день, который изменил его жизнь. Он держал ее за руку; церемония закончилась, и они пожали руку регистратору.

Дэвид Уикхем поздравил их и чмокнул Анжелу в щеку.

– Желаю много-много счастья, моя дорогая, – сказал он. – Такая чудесная свадьба. Я ненавижу церкви... Там так мрачно.

Стивен чуть не дал ему пинка.

Потом сын обнял их, а отец Анжелы похлопал Стивена по спине; они вышли и отправились на свадебный банкет. Для этого они снова выбрали «Савой». Стивен заказал отдельный кабинет. Это был, как не переставая говорил Уикхем, чудесный банкет, с реками шампанского и превосходными блюдами; был даже свадебный торт, украшенный двумя маленькими фигурками.

Больше всех удивил их сын, который встал и произнес тост: «Выпьем за маму и моего нового папу».

– Долгой жизни и счастья, – подсказал Хью Драммонд.

Чарли повторил его слова, протянув к обоим свой бокал.

– Долгой вам жизни и счастья, мама и папа.

В глазах Анжелы блеснули слезы. Она сказала: «Спасибо, сынок», – и все поднялись и выпили за нее и за Стивена. Она и не представляла, что может быть так счастлива.

Ральф Мэкстон весело проводил Рождество. Фалькони наконец согласился с ценой. Не Фалькони, а Лоуренс, то и дело напоминал он себе: привыкнуть к новой фамилии патрона было не так-то легко. Миллион франков. Мэкстон получил два процента комиссионных. Он решил это отпраздновать. Он поселился в отеле «Де Пари» – конечно, в дешевом номере, но ведь отель все равно был переполнен. В казино он считался persona non grata[15], но ему море по колено. Приятно вернуться в свое излюбленное место, да еще с явно преуспевающим видом. Он попросил одну из своих приятельниц составить ему компанию. Не ту, которая одалживала ему деньги. Мадлен была таким же перекати-полем, как и он; она жила за счет любовников и азартных игр, причем и то и другое приносило ей немалый доход. Она утверждала, что она ливанка, и вовсю торговала своей экзотической внешностью. Ральф считал, что она скорее француженка с примесью марокканской крови. У нее было замечательное чувство юмора и бесшабашность, которую он находил занятной. Иногда он представлял себе, что бы сказал его отец, увидев, как она в постели выливает на себя шампанское и приглашает его попробовать вина, взвизгивая от смеха.

Были рождественские праздники, и Ральф подарил ей дорогую сумочку от «Гермеса». Она приняла ее, надулась, что это не драгоценности, а потом шаловливо прошептала ему, что у нее тоже есть для него кое-что. Они сидели в коктейль-баре, и даже Мэкстон был слегка пьян.

– Что же? – спросил он. – Что же ты подаришь мне?

Ее рука скользнула под стол.

– Себя, – хихикнула она. – А ты ведь знаешь, сколько это стоит. – Оба безудержно расхохотались над шуткой. – Скажи спасибо, что этот старый пердун Бернард вернулся к жене, – продолжала она и, взяв сигарету из золотого портсигара, протянула Ральфу зажигалку из того же набора. Он с трудом прикурил, стараясь, чтобы руки не дрожали.

Бернард был действительно старый и действительно пердун. Ральф был с ним знаком и считал это определение совершенно точным. Мадлен безжалостно доила его, когда он приезжал в Монте-Карло. Он не мог оторваться от столика, где играли в баккара, и от нее. Он говорил, что она возвращает ему молодость. Ральф тоже так думал.

– Ах, Ральфи, милый, как жаль, что ты не настоящий богач. А то я бы поселилась с тобой вместе.

– Откуда ты знаешь, что не настоящий? – спросил он.

– Потому что тогда ты бы жил в люксе, мой милый, а не в этой дыре на последнем этаже! Знаешь, чего я не выношу в этом отеле? – спросила она и, не дожидаясь ответа, сказала: – Вот это! – Она указала на женщину, которая сидела спиной к ним с бутылкой охлажденного шампанского и раскладывала пасьянс. – Каждый раз, когда я вижу ее, меня тошнит. Зачем она выставляет себя напоказ, Ральф? Почему не прячется? Я бы пряталась, если бы так выглядела.

– Она здесь живет, – ответил он. – Она живет здесь уже много лет. Это странная история. Много лет назад она приезжала сюда с мужем. Он был очень, очень богат. Ходили слухи, что во время оккупации он был воротилой черного рынка. Так или иначе, он умер, и, когда наступал сезон, она стала приезжать сюда одна. Она была чертовски красивая баба. Я ее часто видел. Время от времени она подцепляла мужчину, но, конечно, не официанта и не коридорного. Ее зовут мадам Дювалье. Она жила на вилле недалеко от Болье. Однажды на нее напали, ограбили, избили до полусмерти. Вероятно, это лучшее, что врачи смогли сделать с ее лицом.