Путь Инкуба - Энди Чамберс

Без предупреждения их накрыл вражеский огонь, и между членами группы рядами вскинулись фонтанчики грязи; обстрел велся с разных точек. Зловещие Мстители отреагировали безупречно, единым плавным движением нырнув под укрытие и открыв ответный огонь. Караэис снова взглянул на руну в своих руках, явно изумленный, но все же подчинился намеренно резкому приказу экзарха и тоже укрылся. Пестрый бросился к носилкам Морра и притянул их к земле, где инкуб хоть немного, но был защищен от шипящих залпов.

У атакующих было решительное преимущество в огневой мощи, на любое движение Зловещих Мстителей они отвечали осиным роем снарядов, которые чиркали по камням вокруг них, разбиваясь вдребезги. Каждые несколько мгновений на секунду воцарялась тишина, а потом выстрелы трещали уже с другого угла. Пестрый оставался на земле, растянувшись во весь рост рядом с Морром, и остро ощущал, что по большей части его прикрывает лишь тело инкуба, лежащего рядом.

— Ты должен разрезать путы, маленький клоун, — прорычал Морр. — Я предпочел бы умереть стоя.

— О, я так и сделаю, подожди только секунду, пока не станет безопасней, — успокаивающе прошептал в ответ Пестрый. Морр безрадостно рассмеялся, когда еще одна очередь снарядов с воем разминулась с ним всего на несколько миллиметров.

Экзарх и Караэис, похоже, все это время планировали контратаку. Все пятеро аспектных воинов вдруг вскочили на ноги и синхронно устремились в руины, на ходу отстреливаясь слаженными очередями сюрикенных катапульт. Караэис бежал следом, по его клинку ползли зигзаги молний, а из одной руки, поднятой вверх, лился яркий холодный свет, освещавший путь наступающим аспектным воинам. В тот же миг, как они растаяли в темноте, Пестрый принялся резать ремни, которыми Морра пристегнули к носилкам. Изогнутый клинок быстро и ловко рассекал их один за другим. Клэйв Морра высвободился и упал, и инкуб рывком поднялся в сидячее положение, хоть его руки и были по-прежнему скованы за спиной.

— Освободи меня! — потребовал Морр голосом, полным волнения. Пестрый прижал «поцелуй арлекина» к кандалам и выстрелил моноволоконной проволокой, которая тут же обратила замки в пыль. Когда цепи упали, Морр с благоговением подхватил с земли свой клэйв, и на его лице прорезалась внушающая ужас дикая улыбка.

В том направлении, где скрылись аспектные воины, сверкнул ряд ослепительных вспышек, от которых повсюду заметались тени. Морр взял наизготовку двухметровый, изогнутый громадной дугой клэйв и посмотрел на Пестрого, как будто размышляя.

— Пошли, у нас не так много времени, — крикнул арлекин, пустившись бежать в направлении, противоположном тому, куда умчались аспектные воины. — Убить меня ты всегда успеешь!

Морр на миг с сомнением оглянулся туда, откуда доносился оружейный огонь и взрывы. Перестрелка, судя по всему, отдалялась от них и понемногу переходила в редкий и смутный треск вдали. Приняв решение, инкуб повернулся и легко помчался следом за быстроногим арлекином.

Пыточные лаборатории Беллатониса были погребены в переплетенном, как соты, лабиринте тайных комнат и секретных проходов, прилегающем к территории Белого Пламени в Верхней Комморре. Основная их зона первоначально представляла собой просторную комнату с высоким потолком, к одной из влажных стен которой примыкал ряд камер, а пол был покрыт трещинами. Теперь она была разрушена более чем наполовину. Пол раскололся, камеры засыпало, и на их месте остался склон из битого щебня. Всюду были разбросаны обломки камня и кучи зернистой пыли.

Горстка верных прислужников Беллатониса, развалин, рылась в завалах, разыскивая оборудование, которое смогло уцелеть в тряске, вызванной Разобщением. Они поставили на место несколько рабочих столов и аккуратными рядами разложили на них сверкающие инструменты. С потолка на цепях свисал саркофаг со стеклянной передней стенкой, хотя его брат-близнец лежал разбитым на полу под ним. В центре уменьшившейся в размерах комнаты стоял операционный стол, на котором возвышался метровый цилиндр из полированного металла с ручкой сверху. Часть металлического корпуса спереди была откинута на петлях, так что было видно, что внутри хранится еще один, хрустальный цилиндр, наполненный бесцветной жидкостью. В ней плавал некий предмет, почти скрытый длинными темными волосами, которые медленно дрейфовали вокруг него, но сомневаться не приходилось: это была отрубленная голова.

У входа в лабораторию задвигался какой-то силуэт и внезапно ввалился внутрь, на свет. Ближайший развалина испуганно развернулся и с грохотом уронил кювету с инструментами, которую держал в руках.

— Хозяин! Что случилось? — встревоженно воскликнул он.

— О, ничего такого, — просипел Беллатонис, махнув рукой. — Не суетись.

— Н-но хозяин, ваша…

Синтетический голос пробился сквозь сбивчивую речь развалины. Этот голос напоминал вздохи ветра, проносящегося меж голыми зимними ветвями деревьев.

— Похоже, с тех пор, как я видела тебя в последний раз, Беллатонис, ты успел потерять руку. Как неосторожно с твоей стороны.

Беллатонис с сожалением пошевелил обрубком плеча.

— Как я уже сказал, ничего такого, чего нельзя моментально исправить, — он неприятно ухмыльнулся, — и куда лучше, чем другой вариант, уж поверь мне.

— Я слышала, что некоторые животные отгрызают себе лапы, чтобы сбежать из капкана, — прошептал голос. — Судьба окружает тебя, мастер-отступник, она все ближе, и смерть твоя неизбежна.

Беллатонис подошел к цилиндрическому вместилищу и вгляделся в то, что там находилось. Бледное восковое женское лицо с наглухо зашитыми глазами и ртом как будто слепо уставилось на него в ответ, глядя меж извивающихся локонов.

— Ты всегда готова поднять настроение, Анжевер, — с обманчивой кротостью сказал гемункул. — Больше всего я в тебе люблю именно это.

Голос доносился из узкой решетки в основании цилиндра, и хотя губы не двигались и не могли двигаться, лицо подергивалось в подобии жизни.

— Я предупреждала, чтоб ты уничтожил Иллитиана, пока у тебя был шанс. Теперь он замышляет против тебя. Он хочет стать твоей погибелью, а не твоим союзником.

— Это было бы необычно глупо с его стороны, ведь я держал его жизнь в своих руках.

— Уже не держишь. Ты даровал ему новую жизнь, и уже сейчас он пользуется ею, чтобы предать тебя.

Черные глаза Беллатониса угрожающе сверкнули, когда он услышал слова старухи. Анжевер страстно ненавидела Иллитиана, и тому была причина. Именно архонт Белого Пламени нашел ее и обезглавил после того, как она сотни лет выживала в полном одиночестве среди населенных демонами руин проклятого Шаа-дома. Обнаружив, что старуха каким-то образом продолжает цепляться за жизнь, Иллитиан продал ее отрубленную голову Беллатонису, как диковину, призванную возбудить в том интерес к более грандиозному и опасному плану, задуманному архонтом. Но при этом Анжевер также обладала даром варп-зрения, и не все, что она говорила, следовало отвергать как мрачные предсказания, изрекаемые для собственного удовольствия.

— Ну, это мы еще посмотрим, — заявил Беллатонис. — Если это так, то Иллитиан меня довольно-таки сильно недооценивает.

Гемункул неуклюже пошарил единственной целой рукой в нескольких карманах, прежде чем наконец извлечь алый драгоценный камень со множеством граней, величиною с большой палец руки. Он трижды постучал самоцветом по столу и положил его на поверхность, при этом повторяя имя «Ниос Иллитиан», как будто это было заклинание. Над драгоценностью из ниоткуда возникла маленькая красноватая картинка, расплывчатый вид с перспективы первого лица. Беллатонис смотрел и слышал, как Иллитиан (потому что именно от его лица он это видел) выступает с речью перед своими воинами и отправляется на Центральный пик.

— Ты можешь читать мысли Иллитиана? Как?

— К несчастью, читать его сознание я не в состоянии, но могу видеть, что он видит, слышать, что он слышит, а также, следовательно, и то, что он говорит. Это в крови, если можно так выразиться… Ну и много же демонов там, наверху.

— Разобщение открывает трещины в нашей реальности и превращает их в двери. Снаружи много тех, кто готов ворваться внутрь за пиршеством.

— Хмм. Это я прекрасно понимаю, но что можно сделать в настоящей ситуации?

— Тебе не удержать это под контролем, тем более, замечу, одной рукой.

— А это, Анжевер, очень неудовлетворительный ответ, возможно, тебе стоит взять его обратно, — игриво заметил Беллатонис. — Мои ресурсы в данный момент несколько ограничены, но мы наверняка сможем их подстроить под твое не менее ограниченное положение.

Зашитое лицо вздрогнуло при мысли о пытках Беллатониса. По личному опыту она знала, что гемункул прав, и что его репутация мастера в этом искусстве имеет прочное основание. Голосовая решетка почти жалобно заскрежетала: