Путь Инкуба - Энди Чамберс

— А это, Анжевер, очень неудовлетворительный ответ, возможно, тебе стоит взять его обратно, — игриво заметил Беллатонис. — Мои ресурсы в данный момент несколько ограничены, но мы наверняка сможем их подстроить под твое не менее ограниченное положение.

Зашитое лицо вздрогнуло при мысли о пытках Беллатониса. По личному опыту она знала, что гемункул прав, и что его репутация мастера в этом искусстве имеет прочное основание. Голосовая решетка почти жалобно заскрежетала:

— Две странствующие души, затерянные в Паутине, приближаются к последней цели. Одна темна, другая светла, и их жертва определит исход Разобщения. Сейчас они недоступны для тебя и недоступны ни для кого в Комморре, даже для самого Асдрубаэля Векта.

— Хмм, полагаю, этот ответ получше, но мне все равно не нравится, — пробормотал Беллатонис, снова переключив внимание на красноватое изображение. — Так, похоже, наш Иллитиан получил распоряжения на ближайшее будущее, так что какое-то время он будет занят.

— Неважно. Твой рок уже спущен с цепи.

— Да, да, рок, мрак и все такое. Ты иногда и в самом деле утомляешь своими повторами. О, смотри-ка, кто это пожаловал? Зиклеядес, старое ты чудовище — а, я вижу, ты уже стал патриархом-ноктис. Очевидно, с тех пор, как я отделился от Черного Схождения, стандарты упали еще ниже.

— Видишь? Иллитиан продал тебя этому Зиклеядесу, даже не озаботившись ценой. Архонт хочет, чтобы ты был мертв.

— Если бы только это было так просто, — задумчиво вздохнул Беллатонис. — Зиклеядес желает, чтобы я погиб и исчез, но, подозреваю, если Иллитиан действительно жаждет мести, он бы предпочел, чтоб я жил и страдал на протяжении достаточно долгого времени. У него есть склонность к изрядной дотошности. Как это невероятно прискорбно, я-то полагал Иллитиана более прогрессивной личностью.

— Все теперь обращены против тебя, ты не можешь сбежать от судьбы.

— О, с этим бы я поспорил, Анжевер. В конце концов, посмотри на себя. Ты должна была умереть века назад, при падении Шаа-дома, и все же ты здесь. Случай порой творит чудеса.

— Цена была ужаснее, чем ты можешь вообразить.

— Лишь потому, что ты сделала ошибку и заплатила эту цену сама, — усмехнулся гемункул. — Кстати говоря, мне бы действительно стоит себя подлатать. Эй, ты! А ну-ка иди сюда, чтоб я тебя получше разглядел. О да, я вижу, у тебя тут есть весьма неплохая пара рук…

Рабские кварталы заканчивались там, где первоначально пролегала граница парковой территории. Архитектурные сооружения резко изменились, вместо лабиринта кое-как сколоченных досок и слякотных улиц появились гладкие монолиты из обсидиана, стали и гранита, возвышающиеся вдоль широких бульваров, которые выстилал пружинистый дерн, щедро удобренный молотой костью. Массивные строения различались по размеру: самые близкие были всего в несколько этажей высотой, но чем дальше они удалялись от парка, тем выше становились. Все они были богато украшены барельефами и колоннами, окружавшими подобные устьям пещер входы и пустые окна. В некоторых происходили живые представления из движущегося света, изображавшие обитателей этих домов, но большая часть демонстрировала миру бесстрастные скульптурные образы их давно уже мертвых лиц. Это были иннеалксии — мавзолеи достославных предков, или, точнее, монументы в их честь, ибо ни в одном из них не было и следа смертных останков.

Харбир никогда раньше не задумывался об ироническом контрасте, который представляли собой рабские трущобы, теснящиеся бок о бок с этим комплексом великолепных пустых сооружений. В обществе, лишенном богов, иннеалксии были ближе к храмам, чем любые другие здания в Комморре — пустые дома для мертвых, которые прославляли их прижизненные достижения. Харбир устремился вперед по краю заброшенного бульвара, чувствуя себя неприятно уязвимым. Он пытался смотреть под ноги, не поднимая взгляд к сводящим с ума небесам, хотя какая-то крошечная, безумная часть его личности говорила, что он должен это сделать. Он чувствовал давление, исходящее оттуда, сверху, тошнотворное ощущение чуждого зноя, от которого по коже бежали мурашки. Желание снова взглянуть наверх преодолевало практически все, и даже сейчас он мог поклясться, что все еще видит вспышки неземных цветов, куда бы ни посмотрел.

Легенда гласила, что все эльдарские боги были уничтожены, поглощены Той, что Жаждет, во время Падения. Азуриан, Каэла Менша Кхейн, Ваул, Керноус, Лилеат — все они. Теперь комморритские семьи, обладавшие хоть каким-никаким происхождением и историей, поклонялись сами себе или, скорее, своим блистательным предшественникам, а не этим достойным презрения, потерпевшим крах богам. В Верхней Комморре благородные фамилии воздвигали километровые статуи самих себя и посвящали целые флигели поместий накоплению информации о своей родословной. Здесь, в Хай'кране, расположенном на более низком уровне, вернорожденные не могли столь глубоко увлекаться своими некрополями и поэтому были вынуждены обходиться более скромными храмами, посвященными собственному тщеславию.

В отдалении над крышами возвышались уступы яруса Азхоркси, ломаная стена, состоящая из башен полированного обсидиана и аметиста. Где-то ближе к подножию этих башен, как заверила Безиет, можно проникнуть в фундаментальный слой, пронизанный многочисленными венами и капиллярами туннелей. Харбир надеялся, что она права; он ощущал практически животное чувство, что кто-то преследует его среди этих мавзолеев. Темные распахнутые двери как будто изготовились, чтобы в любой момент затянуть его внутрь и навечно заточить среди стерильной роскоши склепов.

Конечно же, каждый вернорожденный жил с твердым намерением никогда не обзаводиться подобным домом смерти. Благодаря стараниям гемункулов любой из них мог вернуться из мертвых, если уцелела хотя бы мельчайшая часть смертной оболочки. И все же некоторых по-прежнему настигала смерть от всепожирающего пламени, от разрушительных энергий, от гибельных токсинов, загадочное исчезновение или простое вероломство, и поэтому на протяжении веков количество монументов неумолимо возрастало. Склепы были украшены трофеями, собранными на протяжении столетий грабежа и разбоя: заключенными в хрусталь черепами примечательных врагов, таранами захваченных кораблей, варварскими доспехами, экзотическим оружием, статуями и произведениями искусства, похищенными со ста тысяч различных миров. Тщеславные надписи объявляли об их достижениях:

«Дрожите перед мощью Вайл'ака Ак Меншас, коего жертвы именовали Лордом-Сорокопутом. Так могуч был его клинок, что за раз пронзал он им три тела, так быстр был его «Рейдер», что за тысячу охот ни один раб не избежал его хватки».

«Взгляните на разложенные пред вами сокровища Окхрада Лир Хагорах Каэзоса, Вора Душ. Молодые ли, старые, все в конце концов покорялись его свирепой ласке. На мире Шарн сто поселений пало пред ним за одну ночь, но он объявил, что все еще не насытился».

«Узрите дом смерти Кассаиса, что не нуждается в ином имени. Под дюжиной солнц разбойники претворяли в жизнь его кровавый приказ, оставляя рабов с одним глазом и одной рукой, только чтобы отметить его путь».

Здесь не было призраков, если не считать воспоминаний, и все же Харбир чувствовал, что волосы у него на загривке встают дыбом, как будто какой-то голодный взгляд следил за его движениями. Посреди всего смятения и ужаса, что бушевали в городе, нечто избрало именно его объектом своего внимания, и это было нечто ужасное. Он остановился и неуверенно оглянулся на Безиет и Ксагора, идущих в нескольких шагах позади него. Встретив нетерпеливый взгляд архонта, он вдруг почувствовал, что его опасения слишком глупы и беспочвенны, чтобы их озвучивать.

— Что такое? — прошипела Безиет.

— Я… ничего, я просто почувствовал, будто за мной… будто за нами наблюдают, — выдавил Харбир.

— Я тоже это чувствую, — заявила она. — Что-то следует за нами, причем начиная с парка, если не раньше.

— Может, попробовать его поймать? — тихо спросил Харбир, ощутив облегчения. Он-то уже боялся, что сходит с ума. Безиет помотала головой.

— Нет. Надо идти дальше, если оно не хочет с нами связываться, то и нам нет причин связываться с ним, если не придется. Попробуем оторваться от него в шахтах.

Харбир кивнул и начал незаметно красться дальше. Пограничные башни Азхоркси теперь были гораздо ближе и подавляли собой даже самые высокие иннеалксии поблизости, что, вне сомнений, служило источником большого гнева среди вернорожденных Хай'крана. Земля впереди переходила в склон, опускающийся в сторону ряда угловатых контрфорсов, выпирающих из тесно стоящих башен. Между ними виднелись приподнятые края трех серебряных колец, утопающих в земле, каждое из которых было достаточно широко, чтобы вместить в себя целый «Рейдер». Это были вертикальные устья путевых туннелей, которые выходили в Хай'кран и тянулись из-под центра города.