Между жизнью и смертью. Рассказ человека, который сумел противостоять болезни - Антон Буслов

29 марта 2014 года[29]

Коллега по транспорту

Ой, кого я видел! Это был начальник транспортного департамента больницы “Нью-Йорк Пресбетериан”!

Что такое транспортный департамент? Это подразделение, которое отвечает за все вопросы перемещения еды, пациентов, доставки лекарств и сопутствующие им вопросы на всей территории больницы (а это несколько кварталов, пациентов 2,2 тысячи, и пешком пациенты сами за пределы отделения не ходят – их возят). И вот ко мне пришел в палату такой вот начальник. Ко всему прочему русскоговорящий человек!

– Начальник транспортного департамента больницы “Нью-Йорк Пресбетериан”, – представился он.

– То есть начальник транспортного цеха?! – удивился я.

– Ну да… – согласился он.

– Тогда мы коллеги, я советник главы Самары по вопросам транспорта! – удивил я его в ответ. – Я с первого дня госпитализации хотел с вами познакомиться, коллега! Я тут очень долго лежу, и у меня возник целый ряд предложений по организации работы транспортной службы.

Далее следует коротенькая речь на полчаса о том, что именно надо исправить, чтобы сократить время прибытия нужной службы, снизить объем простоев, установить полный контроль над перемещениями персонала и перевозками пациентов, повысить безопасность движения внутри больницы, улучшить отдельные моменты в алгоритмах логистики. К этой речи я не готовился специально – это все то, что я подсмотрел, пока был в больнице, и что сразу пришло в голову. Это был экспромт. Я приводил ссылки на другие больницы и на разные стартапы в области IT. В общем, было что послушать. И он слушал и активно задавал уточняющие вопросы. Если он не мог сразу сформулировать вопрос на русском, он начинал говорить по-английски. Это увеличило объем вопросов и ответов. Мы долго обсуждали доклад. Но в конце концов он сказал:

– Вообще, я шел извиниться за вчерашний инцидент… Но вы выдали мне такой длинный перечень инноваций, которые могут быть применены у нас и очень успешно! Я такого не ожидал! Нам надо будет поменять всю систему, используя эти решения. Я оставлю вам свои контакты, свой рабочий телефон, пейджер, имейл и мобильный. Звоните мне в любое время. А я приду к вам завтра, хорошо?

– Да, о'кей. Все эти технологии я применял сам в городе. Вы знаете, как снижается расход солярки и “кошение рейсов” после установки GPS на автобусы?.. Вот это по теме микропозиционирования. А каталки, по сути, мой подвижной состав. Вы с пациентами в потоке – как общественный транспорт, доставка еды – коммерческий транспорт, а посетители и персонал – хаотично бросающиеся вам под ноги…

– Личные машины!

– Верно. Так что я очень хорошо понимаю еще и экономику работы такой системы, и госпиталь окажется в огромном плюсе от предложенных изменений.

– Я завтра приду. Спасибо вам большое!

– Да не за что. Мне просто надо, чтобы вы начали хорошо работать…

25 апреля 2014 года

Всем смертям назло!

У меня для вас хорошая новость – я жив. Хотя на самом деле у меня целая пачка хороших новостей. Но об этом лучше вспомнить последовательно, ведь не все следили за моей удивительной историей. Сейчас это кажется странным, но даже сама идея, что я смогу писать эти строки, недавно была под огромным сомнением.

Прошло два года с того момента, как после длительного лечения в разных больницах в России врачи сочли меня неизлечимым и выписали на метрономную химиотерапию. Ровно два года назад мне дали прогноз: “Полтора-два года дожития”. У меня были иные планы. У меня была любимая девушка, я работал над системами управления космическими аппаратами, занимался общественной деятельностью – помогал улучшать транспорт и городскую среду, писал рассказы…Мне хотелось создать семью, завести ребенка. Двух лет жизни мало для двадцативосьмилетнего человека.

Во время лечения я старался точно выполнять предписания врачей. Мне пришлось научиться самому делать многие медицинские манипуляции, колоть все виды уколов, собирать капельницы, разбираться в номенклатуре лекарств и готовить некоторые из них, отличать вирусные инфекции от бактериальных. Но предписание идти домой и умирать я выполнить отказался.

Мы с Машей поженились через месяц после того, как меня выписали из больницы “доживать”. Когда ты женат на прекрасной верной женщине, сама идея о смерти кажется нелепостью. И я стал спорить с врачами на их же языке – читал статьи по клиническим исследованиям, по современным препаратам химиотерапии, оценивал возможности их достать. Очередной препарат мне показался перспективным. На приеме врач подтвердила: “Да, тут есть о чем поговорить”. И тут же охладила мой пыл: годовой курс этого препарата стоит 150 тысяч долларов, в России он еще не зарегистрирован.

Два дня я думал, что тут ловить нечего… Но я люблю решать сложные задачи. Две недели думал, какое решение принять. И в итоге за два часа написал обращение к друзьям. Я вспомнил о японском аниме, в котором робот Кии хотела стать человеком – по сюжету, чтобы мертвое стало живым, ей надо было собрать вместе 30 тысяч друзей. Тогда я понял главное: невозможно достать столько денег, но можно попробовать найти 30 тысяч друзей и попросить их помочь. Даже если ничего не получится, все равно суметь собрать 30 тысяч друзей – это одно из лучших дел, которые может сделать человек в жизни. Друзья нашлись и, скинувшись небольшими суммами, собрали все за неделю.

Лечение в США шло непросто. Менялось мое состояние, некоторые препараты не действовали, их заменяли другими. Пришлось опять собирать деньги. Совершенно непредсказуемым оказался септический шок. Я провел неделю в коме, мою любимую Машу предупредили, что пора позаботиться о священнике. А она не согласилась с врачами, дни напролет не покидала палату, пытаясь найти хоть какой-то способ пробудить сознание в обездвиженном теле – и ведь нашла! Была радиотерапия. Трансплантация костного мозга, перед проведением которой в карте записали: “Учитывая состояние пациента, риск смерти очень высок. Пациент предупрежден и осознает это. Однако, учитывая перспективы роста опухолевой массы, необходимо проведение трансплантации безотлагательно. Пациент с этим согласен”.

Словом, было непросто. После септического шока я не мог ходить. Начал тренироваться, двигая ногами лежа. Было трудно писать – голова как деревянная, глаза почти не видели. Но уже в палате интенсивной терапии я начал отвечать на письма, снова стал писать еженедельные колонки в The New Times. За все время, пока я вел колонку о лечении рака, я пропустил только одну – когда был в коме, текст для журнала за меня написал брат. Вообще все время лечения я работаю – официально, по договорам, отчисляя налоги. В марте с “Городскими проектами” поработал над предложениями по транспорту Омска. Это помимо общественной деятельности. Мне кажется, что оставаться полезным – важный пункт не только терапии от рака, но и любой нормальной жизни. Сейчас я активно работаю над будущей книгой под рабочим названием “О правилах разведения раков” – над моей онкологической историей.

И вот прошло сто дней после трансплантации. 9 мая – так совпало случайно, но именно в День Победы – поступили последние результаты обследований и анализов. Это важная точка отсчета, после которой оценивается общее состояние пациента, проводится поиск раковых клеток, проверяется, как приживаются донорские клетки. Лимфомы больше нет!

Ее нет по позитронно-эмиссионной томографии, по биопсии костного мозга, по показателям крови. Ее нет в спинномозговой жидкости. Лимфомы больше нет! Я впервые за все время лечения в устойчивой ремиссии. Донорские клетки успешно прижились, у меня поменялась группа крови. Новый костный мозг работает на отлично. Видимо, свои клетки моя сестра-донор и правда зарядила позитивом, как обещала.

Кто-то скажет, это чудо. Мне кажется, это – закономерный результат. За время лечения мне довелось поговорить с самыми разными священнослужителями. В разговорах каждый раз так или иначе возникал вопрос о вере и надежде на чудо. И я всегда честно признавался, что в бога не верю, да и права на чудо не заслужил. Однако я убежден, что, если я искренне стараюсь сделать хорошее дело и так много людей меня поддерживает, то (даже несмотря на мои личные верю – не верю) бог в беде не оставит. С этим соглашались все священнослужители. Возможно, хорошее и доброе дело, сделанное тысячами моих друзей, оказалось той самой молитвой, нашедшей отклик. А я просто благодарен врачам и всем, кто помог мне сделать это излечение реальностью.

Если этот текст прочитают другие больные или их родственники, то хочу подчеркнуть, что рак лечится и вылечивается. Не сыроедением, не льдом, не соками рябины или капусты. Рак лечится химиотерапией, лучевой терапией, операциями, пересадкой органов. Это не самое приятное знание. Это страшно, я знаю. Но это единственный честный путь к победе, все другие ведут в смерть. Знаменитый Стив Джобс увлекался восточными практиками, вегетарианством и тому подобным. Когда ему поставили диагноз “рак”, он занимался самолечением и потерял на этом шесть драгоценных месяцев. Позже он признал, что это было ошибкой, которая стоила ему жизни. Поэтому я повторюсь еще раз: химиотерапия, радиотерапия, операция, трансплантация – это правда. Остальное – соблазнительная ложь.