Создатели континентов - Лайон де Камп

Борель положил руку на обод, и щелчки прекратились. Зердай рывком сдернула нить с катушки, вытянула ее к себе и спрятала в укромное местечко.

Борель продолжил:

— А теперь я передаю бразды правления нашему другу и защитнику, вождю и благодетелю, Великому Магистру сэру Джувайну.

Великий Магистр провел голосование, и предложение было одобрено подавляющим большинством голосов. Раздались одобрительные возгласы, и Кубанан вывел на сцену вереницу пажей, сгибавшихся под тяжестью сумок с монетами, которые они сложили в кучу в центре помоста.

Борель с трудом добился тишины и провозгласил:

— Благодарю всех вас и каждого в отдельности. Если кто-то захочет осмотреть колесо лично, он может подойти и убедиться, что никакого обмана здесь нет.

Гармы Кварарума толпой полезли на помост, чтобы поздравить Бореля. Наш искатель приключений, стараясь не пожирать глазами деньги, говорил себе, что как только сделает ноги с этой добычей, немедленно обменяет ее на доллары Всемирной Федерации, вернется на Землю и вложит их куда понадежнее, чтобы до конца жизни о деньгах не беспокоиться. Конечно, такие обещания он всегда давал себе в подобных случаях, но потом деньги куда-то таинственным образом исчезали раньше, чем он успевал их во что-то инвестировать.

Тут к нему пробился через толпу сэр Вольхай и отвлек от приятных мыслей:

— Сэр Феликс, можно мне вас на два слова?

— Конечно. В чем дело?

— Как вы себя чувствуете?

— Отлично. Как никогда.

— Вот и хорошо, потому что в Миши, выполнив поручение, возвращается Шургез.

— Как? — воскликнул стоявший рядом Кубанан. — Шургез возвращается, а мои осведомители ничего мне не сообщили?

— Именно так, мой господин.

— Ай-яй-яй, — запричитал казначей. — Если он пошлет вам вызов, сэр Феликс, вам, как рыцарю, придется его немедленно принять. Каким оружием вы владеете кроме меча?

— Ик! — вырвалось у Бореля. — Н-никаким. А разве получивший вызов не вправе выбирать оружие? — В голове у него возникла смутная идея — что-то насчет боксерских перчаток.

— Согласно законам Ордена, — сказал сэр Вольхай, — каждый дуэлянт может использовать любое оружие по его усмотрению. Шургез наверняка вооружится всем чем только можно: пика, меч и булава или топор в запасе, а также хорошие латы. Что касается вас, то мы с вами почти одного размера, и вы можете не стесняясь взять у меня на время все, что вам нужно.

Не успел Борель что-то ответить, как послышались удивленные голоса, и все головы повернулись в одну сторону. Толпа раздалась, и из нее вышел коренастый рыцарь, похожий лицом на монгола.

— Это вас зовут сэр Феликс Золотой? — осведомился вновь прибывший.

— Д-да, — пробормотал Борель, и внутри у него все заледенело от испуга.

— А я — сэр Шургез. Мне стало известно, что в мое отсутствие вы проводили время с леди Зердай. Поэтому я считаю вас мерзким предателем, жалким мошенником, подлым негодяем, ничтожным ремесленником и вонючим иноземцем. Сразу после обеда я жду вас на поле для поединков, чтобы доказать эти свои утверждения вашему уродливому, гнилому телу. Получай, ничтожество!

И сэр Шургез сорвал с руки перчатку и швырнул ее в лицо Борелю.

— Я тебя убью! — в неожиданном приступе ярости воскликнул Борель. — Багхана! — добавил он на гозаштандском. — Мерзавец!

Изрыгнув еще несколько ругательств, он швырнул перчатку обратно Шургезу, который поймал ее, коротко рассмеялся и повернулся к нему спиной.

— Ну и ладно, — промолвил Кубанан, когда Шургез вышел. — Ни капли не сомневаюсь, что такой доблестный и опытный рыцарь, как вы, сделает из этого хвастуна фарш для начинки пирога. Приказать ли мне пажам отнести это золото в ваши покои, пока мы обедаем?

— Не хочу я обедать, — брякнул Борель, но, немного подумав, он решил, что это ему невыгодно. Борель преодолел первоначальный испуг, парализовавший его сознание, и погрузился в размышления. Прежде всего, ему было жалко самого себя. За что ему такое наказание? Зачем он связался с этим сборищем, где вместо того, чтобы вежливо надувать друг друга, как надлежит делать истинным джентльменам, члены Ордена утверждают свое превосходство жестокими и варварскими способами, дракой и насилием. Он виноват лишь в том, что поддерживал хорошее настроение Зердай в отсутствие этого недоумка…

Потом он взял себя в руки и попытался найти какой-то выход. Что, если просто отказаться от вызова? Но тогда с него заживо сдерут кожу. Вывихнуть себе лодыжку? Возможно, но сейчас, когда его со всех сторон окружают рыцари… Сэр Вольхай действовал из самых лучших побуждений, но почему было не сослаться в разговоре с ним на смертельную болезнь?

И как ему теперь уехать отсюда с золотом? На тележке его не увезешь. Понадобится не меньше двух колясок, запряженных айями, а сию минуту их никто ему не даст. И вообще, как сбежать до поединка? Когда он окружен этими проклятыми друзьями?

Бореля засыпали советами:

— Я знал рыцаря, который начал атаку, держа копье наперевес, а потом размахнулся им и ударил, как дубиной…

— Когда сэр Вардао убил того пришельца из Гозаштанда, он вообще бросил свое копье и ударил его булавой…

— Если сможешь зажать его голову одной рукой, ударь его в живот кинжалом…

На самом деле Борель нуждался лишь в одном совете: как выбраться из этого города и добраться до Новоресифе с одной третью всей казны Ордена. Проглотив последний кусок безвкусной пищи, он сказал:

— Господа, прошу меня извинить. Мне надо побыть наедине с моими близкими.

Зердай рыдала на своей кровати. Он поднял ее и прикоснулся к ней губами. Она ответила жарким поцелуем: кришнанцы охотно переняли этот земной обычай.

— Ну, — вымолвил он, — все не так уж плохо.

Она жадно к нему прильнула:

— Но я люблю только тебя! Не могу без тебя жить! Я так рассчитывала улететь с тобой на дальние планеты…

Остатки самообладания Бореля испарились, и в редком для него приступе откровенности он сказал:

— Слушай, Зердай, как бы ни закончился поединок, для тебя потеря будет невелика. Я вовсе не такой рыцарь без страха и упрека, каким тебе кажусь. На самом деле многие считают меня отъявленным мерзавцем.

— Нет! Нет! Ты добрый и хороший…

— …и даже если я выберусь из всего этого живым, то могу покинуть Орден без тебя.

— Тогда я умру! Никогда больше не буду подругой этого грубияна Шургеза…

Борель подумал, не дать ли ей немного золота, потому что он так или иначе не надеялся забрать с собой все. Но при социалистических устоях здешнего рыцарства она не сможет им воспользоваться, и Орден в любом случае заберет все деньги себе. В конце концов он отцепил несколько своих самых ярких медалей и протянул ей со словами: