Вороток и балерина (СИ) - Миллер Тони

Во-вторых. Если выполнить эту "привязку", то что меняется? Случись что, ты окажешься не в Лимбе, а в Преисподней, что с одной стороны звучит… настораживающе, а с другой, это часть естественного жизненного цикла для многих местных. Туда уходят и оттуда возвращаются. К тому же, именно там находятся те, кто вместе с "Высшими" организовывал это убежище, Филактерию, и кого те низвергли. Кто знает, если ты, вдруг там окажешься, то мало ли, вдруг получится к ним подобраться и что-то полезное узнать? Как минимум, за что их так?

— В общем, если я хочу тут задержаться, то надо пройти ритуал. И, хоть, помирать пока не собираюсь, но, действительно, продуктивнее оказаться в "Логове Оппозиции", чем среди друзей порубленных гвардейцев, в Лимбе.

* * *

Пирамида, или если быть точным, зиккурат, был виден издалека. На самом деле, если не дома, то разглядеть его можно было бы с любой точки города. А так, он заметил его лишь выйдя на прямую улицу, что вела прямо к центру города.

Высотой он был около ста пятидесяти метров и Вася уже со вздохом предвидел, что подыматься придется вон к тому квадратному зданию на вершине по ступенькам. А ведь это, примерно, пятидесятый этаж!

"Не, ну это, конечно, сука, масштабно!" — думал он поднимаясь по ступеням. Он преодолел уже где-то треть высоты пирамиды и отсюда город уже был виден как на ладони, а с вершины вид, наверняка, будет ещё лучше. Вот только очень уж это всё утомительно.

В принципе, этот подъем был чем-то похож на то, как он по лестнице поднимался на вершину небоскрёба, чтобы дежурить у костра вместе с Арво. Разве что там он шел по обычной лестнице, от этажа к этажу с разворотом на промежуточных площадках, держась за перила, а тут просто поднимался по одной прямой лестнице, всё выше и выше…

И ладно бы просто поднимался, стоило бы ему оступиться, как легко было кубарем покатиться вниз по лестнице из, примерно, тысячи ступеней, как он прикинул. Те ещё ощущения, когда впереди тяжёлый труд, а за спиной глубокая пропасть…

К счастью, через каждые восемь метров подъема можно было сойти с лестницы на широкий уступ пирамиды и прогуляться по нему, передохнуть, подумать, собственно, о том, насколько тебе вообще нужно подниматься на самую вершину…

Уступов у зиккурата, как он подсчитал ещё на подходе, было восемнадцать, считая верхнюю площадку, на которой стоял, судя по всему, местный храм. Более того, шестой и двенадцатый уступ были заметно шире остальных, чем визуально делили пирамиду на три части. Во всём этом, вероятно, был какой-то глубокий символический смысл, но он ускользал от его внимания за хриплым дыханием в горящих легких.

Сама пирамида, к слову, была облицована плитами из чего-то, более всего напоминающего полированный черный гранит. Вернее, как подсказала Туля, вулканический базальт, в котором были вырезаны какие-то узоры, довольно зловещие, надо сказать, хотя в отношении орнаментов слово "зловещие" звучит несколько странно. Причём, вырезанные в базальте канавки были заполнены чем-то тёмно-красным, словно бы свернувшейся кровью, что опять же, выглядело довольно мрачно.

В прочем, похоже напрягало это только одного Василия. Вместе с ним, вверх по лестнице, шириной метров десять, непрерывным потоком поднимались орки и гоблины, причём, все молодые, моложе его.

Время от времени кто-то из них сходил с лестницы на уступ зиккурата, чтобы передохнуть, а другой в это время, отдохнув, снова вступал на лестницу и продолжал свой путь к вершине. В результате чего, поток двигался непрерывно. День за днём, из года в год.

А вот и вершина. Вид тут и в самом деле… потрясающий, но ещё более потрясал сам храм на вершине. Изготовлен он был из того же базальта, но словно бы расплавленного и застывшего. Причём застывшего не просто как свечной огарок, а как произведение искусства. Не вполне здорового, правда, на вкус Василия.

Более всего это напоминало работы Ганса Гигера, автора внешнего облика "ксеноморфа-чужого" из одноименной серии фильмов. Невероятное сплетение причудливых механизмов и плоти, залитое сверху чёрной смолой.

Зрелище выглядело одновременно притягательным и отталкивающим, завораживало и вызывало отвращение. В линиях и обводах постройки присутствовали откровенный эротизм и жестокость, холодный механистический порядок и безумная ярость битвы. Люди и звери переплелись и слились с бездушным железом и стали одним целым. На площадке вокруг храма в жаровнях горело пламя и в его отблесках, казалось, что скульптуры оживали.

С некоторой нерешительностью и в легком замешательстве, он вошел внутрь. Интерьерчик был вполне под стать фасаду, но уже несколько в ином ключе. Тут доминировали кости. Едва ли не всё было изготовлено из человеческих костей, опять же, словно бы залитых и склеенных между собой чем-то чёрным. Позвоночники, рёбра, берцовые кости, и конечно же — черепа, множество черепов. Освещалось всё это "великолепие" оранжевыми и алыми свечами, что так же добавляло шарму.

В центре зала на черном полу виднелась золотая пентаграмма диаметром метра три, к которой выстроилась небольшая очередь, что двигалась, надо сказать, довольно быстро.

Орк или гоблин вставал в центр пентаграммы, после чего жрец в черном балахоне, расшитом золотыми узорами, смахивающими на языки пламени, спрашивал у них: "Зачем ты здесь?", после чего каждый из них отвечал: "Получить силу!" Жрец коротко бормотал что-то себе под нос и бил посохом об пол, от чего золотые линии ослепительно вспыхивали, а стоящий внутри пентаграммы преображался.

Нет, чисто внешне ничего особо не менялось, разве что глаза вспыхивали пламенем, как тогда у бармена. Преображение было больше внутренним. Менялась осанка, выражение лица, движения и походка.

Судя по всему, как смекнул Василий, тут на поток было поставлена та процедура Воплощения, только не из Лимба, а из Преисподней. Ну или не воплощение, а одержимость, если уж делать поправку на местную специфику…

А вот и его очередь.

— Зачем ты здесь?! — зычно вопросил его жрец.

— Я… ну… — промямлил он. — Мне сказали, что надо пройти привязку души. Я только вчер прибыл в ваш город…

— Вероятно, привел ту группу гоблинов? — поинтересовался тот.

— Да. — ответил он. — Они уже были тут?

— Час назад. — произнес жрец. — Режь себе руку. Необходимо пролить кровь.

Линии пентаграммы засияли колеблющимся, словно огонь светом, а жрец затянул какой-то напевный речитатив на непонятном Василию языке.

Закатав рукав на левой руке он достал из ножен меч. Блин, ссыкотно. Случайно он себе пальцы резал, а так чтобы специально резать себе руку… Но, что делать? Назвался груздем — полезай в кузов.

Стиснув зубы он полоснул себя по руке, словно ножом по буханке хлеба, мысленно, словно мантру читая, убеждая себя: "Это не моя рука, это всё просто нарисовано…"

Боль была сильной, резкой, но довольно короткой и уже через несколько секунд сменилась пусть и сильной, но ноющей. По его предплечью потекла кровь и её капли начали срываться на пол.

Собственная, что бы он не пытался внушить себе, кровь, текущая из раны — гипнотизировала. Горячая струйка текла по коже и отделяясь от руки летели к черному, каменному полу.

На скунду ему показалось, что камень под его ногами превратился в тяжелые клубы дыма, сквозь которые и пролетели капли его крови упав в океан раскаленной лавы, что кипел под ними. Вместе с ними, словно бы, упал и он…

— Следующий! — воскликнул жрец.

От его вопля Вася пришел в себя и направился к выходу. "Однако… тот ещё аттракцион…" — подумал он, на ходу убирая меч в ножны и зажимая рану на руке.

Выйдя на свежий воздух он глубоко вдохнул и отправился вниз по ступеням с противоположной стороны зиккурата.

Спускаться по такой лестнице нисколько не проще, чем подниматься по ней, а то и посложнее. Кажется, что вот-вот его ноги запнутся и он полетит вниз, вниз… как те капли его крови…