Пламенный вихрь - Бренда Джойс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Конечно, тетя Елена, это... очень приятно. - Он поднес ее пальцы к губам, не касаясь ими ее нежной белой кожи.
- Ты выглядишь настоящим джентльменом! А это кто, милый Бреттон?
Сторм вспыхнула, когда поняла, что тетя не воспринимает ее как жену Бретта. Он бросил на нее извиняющийся взгляд, и Сторм потрясенно осознала, что он даже не сообщил семье о их браке. Как он мог! Окончательно смутившись, она почувствовала, что ее лицо запылало еще больше, когда женщина принялась оценивающе ее разглядывать.
- Это моя жена, Сторм. А это моя тетя, тетя Елена. Сторм выдавила из себя улыбку.
- Вы, наверное, устали, - замурлыкала Елена, умело скрывая удивление. А, вот и остальные.
Сторм испытывала такое унижение, что готова была сбежать куда угодно, лишь бы не встречаться с ними.
- Бретт!
- Дядя Эммануэль, - сказал Бретт, и его лицо осветила искренняя улыбка.
Мужчины стояли глядя друг на друга. Сторм смотрела на дядю Бретта, пытаясь скрыть свое состояние, когда этот добродушный седовласый джентльмен повернулся к ней.
- А это кто, племянник?
- Дядя Эммануэль, это моя дорогая жена, Сторм.
- А, так ты женился. И такая красивая женщина, и такое необычное имя, nina. - Он приветливо улыбнулся ей.
- Бретт!
Сторм посмотрела на подошедшую женщину и сразу пришла в отчаяние. Наверное, это дочь тети Елены, потому что она была точной, но только более молодой копией прекрасной тети Бретта. Женщина была совершенно великолепна, черноволосая и черноглазая, среднего роста, но с роскошными формами и такой тонкой талией, какой Сторм никогда не видела. Ее рубиново-красные губы соблазнительно улыбались мужу Сторм. С лаской в голосе Бретт сказал:
- Ну и ну! Моя кузина София уже совсем взрослая!
- И ты тоже, Бретт, - кокетливо произнесла та, протягивая изящную белую руку.
Сторм взглянула на Бретта и увидела его улыбку, но не заметила насмешливого огонька в глазах. У нее оборвалось сердце от безумной мысли, что в детстве он и эта женщина были неравнодушны друг к другу. Она была так прекрасна, что никакой мужчина не мог бы перед ней устоять. А Бретт смотрел на нее, не сводя глаз, - этот взгляд был ей хорошо знаком.
Но тут он удивил ее. Он шагнул ближе к Сторм и взял ее руку:
- София, это моя жена, Сторм.
Откинув блестящую черноволосую голову, София высокомерно смерила ее взглядом.
- Как мило, - пробормотала она почти с отвращением. - Вы такая... высокая.
- А вы такая... полная, - неожиданно для себя выпалила Сторм, желая выцарапать ей глаза.
София ошеломленно уставилась на нее, потом улыбнулась, выставляя вперед грудь.
- Именно так, - произнесла она, отводя взгляд от Сторм. Она глянула прямо в глаза Бретту, приглашающе надувая губки, потом перевела взгляд на его грудь. Ее взгляд переместился ниже, ласково оглаживая его бедра, что совершенно шокировало Сторм: она никогда не видела, чтобы женщина с такой похотью смотрела на мужчину, на его чресла. Ее охватило неодолимое желание вбить эти выпяченные губки в изящную мордочку Софии.
Бретт усмехнулся, обхватил Сторм рукой за талию и притянул к себе:
- Мы невероятно устали.
- Конечно, - кивнула Елена. - Уже довольно поздно. Я пришлю в ваши комнаты воду для ванны. Может быть, обед вам тоже принести наверх?
- Это было бы замечательно, - сказал Бретт. - Дядя Эммануэль, надеюсь, дела могут подождать до завтра?
- Конечно, Бретт. Твой отец сейчас спит. Для облегчения он принимает лауданум и проспит до утра.
- Насчет вашего внука - мне очень жаль, дядя... тетя, - сказал Бретт. Мне очень жаль, София.
- Спасибо, - произнесла София, внезапно пораженная горем. - Он был еще такой маленький... Елена обняла дочь:
- К тому же София совсем недавно овдовела. Идем, дочка, поможешь мне получше устроить твоего кузена и его жену.
Сторм была потрясена, когда поняла, что София уже вдова и мать и что она старше, чем она предполагала. Сочувствие к кузине вытеснило первоначальную неприязнь.
У дверей виллы София помедлила, оглядываясь через плечо. Она одарила Бретта великолепной улыбкой, поиграла чернильно-черными ресницами и уплыла, покачивая округлыми бедрами. Одного взгляда на мужа Сторм было достаточно, чтобы убедиться, что он смотрит вслед Софии с напряженным вниманием, и ей показалось, будто ее пронзили в самое сердце. Она вдруг почувствовала себя такой усталой, ей захотелось плакать, и она оперлась на мужа.
- Вы совсем измучены, - пробормотал он, крепче сжимая ее. Сторм заметила тепло в его глазах и совсем растерялась. Она совершенно не понимала мужчины, бывшего ее мужем, ни чуточки.
Их провели в отведенные им комнаты. Бретт прошел в гостиную, чтобы Сторм с помощью Бетси могла искупаться первой. Сторм ужасно устала, была голодна и все еще обижена тем, что Бретт не побеспокоился сообщить семье о их браке. Она не стала нежиться в ванне, а быстро вымылась, вытерлась и надела изумрудную шелковую рубашку и отделанный нежными кремовыми кружевами пеньюар, потом принялась расчесывать волосы, прислушиваясь, как Бетси приглашает Бретта принимать ванну. Бретт отпустил ее, и когда Сторм подняла глаза - он стоял на пороге, наблюдая, как она расчесывает влажные пряди. Она встретилась в зеркале с его взглядом и была глубоко тронута, когда он улыбнулся ей. Он прошел в комнату, на ходу стягивая рубашку.
Сторм на мгновение засмотрелась на его грудь, потом взяла себя в руки.
- Простите, - пробормотала она.
Он расстегнул пояс и принялся за застежку бриджей. У Сторм округлились глаза; она покраснела и выскочила из комнаты. Ей показалось, что он негромко рассмеялся, но она не была в этом уверена.
Ужин уже принесли, но приниматься за еду, не дожидаясь его, было бы невежливо. Сторм опустилась в обитое бархатом кресло и налила себе вина. Огромная гостиная была обставлена роскошно, но изящно. В ней стояли три дивана, кушетка, несколько кресел и секретер. Сосновый пол устилали восточные ковры. Вся мебель была покрыта гобеленовыми и шелковыми чехлами. Занавеси были из бархата. Комната напомнила ей о доме в Техасе - у нее был совершенно европейский вид.
Однако первый этаж выглядел по-испански - от выложенных красной плиткой полов до массивной мебели орехового дерева и сводчатых оштукатуренных потолков.
Внезапно Сторм пришло в голову, что сам Бретт француз, а его семья испанцы. Даже фамилия у него была французская. От этой мысли она нахмурилась, потом поняла: наверное, его отец - француз, который женился на дочери хозяина гасиенды, испанке, единственной наследнице. Невозможно было не заметить сходство между Бреттом и его кузиной, хотя невысокий, круглощекий Эммануэль по внешности вовсе не годился им в родственники.
- Вы так задумчивы, - услышала она теплый, мягкий голос Бретта.
Возвращенная к реальности, Сторм взглянула на него: на нем был черный шелковый халат с красными отворотами, тело было влажным, и халат облеплял могучую грудь и бедра. Сторм смущенно заерзала.
- Проголодались? - спросил он, усаживаясь рядом с ней и наполняя сначала ее бокал, потом свой.
- Да, просто умираю от голода.
Она посмотрела ему в глаза. Когда он не сердился, они были такие нежные, глубокие, темно-карие с золотистыми крапинками, а вовсе не черные, уголки рта слегка поднимались кверху, - и Сторм почувствовала, как у нее ёкнуло сердце. Он подал ей бокал. Она потянулась к нему, и пеньюар распахнулся, выставляя напоказ глубокий вырез рубашки с кремовыми кружевами по краю. Взгляд Бретта, задержавшийся на столь великолепном зрелище, заметно прояснился. Сторм смутилась и запахнула пеньюар.
- Не пройти ли нам к столу? - спросил он вставая, сверкнув крепким, заросшим черными волосами бедром, и протянул ей руку. Поднимаясь, Сторм взяла ее, и он провел ее к столу, словно они были на званом обеде, выдвинул ей стул, потом уселся сам.
- Разрешите, - улыбнулся он, и наполнил ее тарелку.
Они ели молча. Сторм умирала от голода и не вдруг заметила, что он почти не ест. Она взглянула на него и сразу узнала голодное, нетерпеливое выражение его лица, ощутила пламя его взгляда. Ее всю охватил жар, и что-то внутри нее обмякло. Она опустила глаза и продолжала есть.
- Устали? - спросил Бретт. Он говорил негромко, мягко, но как-то слишком многозначительно.
Сторм подумала о единственной широченной кровати под пологом в соседней комнате, и сердце ее учащенно забилось. Она вспомнила ту ночь, когда он соблазнил ее. Но вместо злости ощутила пульсацию во всем теле, вспоминая немыслимые ощущения, которые он заставил ее пережить, и свою исступленную реакцию.
- Идемте спать, - вставая, сказал Бретт. Тон его было трудно определить, но Сторм не решалась на него взглянуть. Он обещал, что не дотронется до нее. Почему-то она знала, что он говорил искренно, и доверяла ему.
Она нерешительно прошла в спальню первой. Бретт чувствовал ее беспокойство, но теперь он уже не улыбался. Было очень трудно оказаться наедине с ней, полуодетой, и удержаться от того, чтобы не схватить ее, оглаживая все ее тело. Сейчас он не мог думать ни о чем, кроме своего желания, которое сводило его с ума. Она была такая зрелая, такая роскошная, с такой полной грудью с обтянутыми зеленым шелком твердыми сосками, - она просто завораживала его, не позволяя думать ни о чем другом. Он смотрел, как она скинула накидку, не глядя на него, и едва удержался, чтобы с шумом не вдохнуть. Шелк облекал каждый дюйм ее великолепной фигуры, обрисовывая высокую полную грудь, легкий изгиб живота, аппетитно выступающий зад и изящную линию ног. Потом она нырнула под одеяло и закрыла глаза, словно сразу уснула. Ему следовало бы улыбнуться, но он не смог.