На то и волки - Александр Бушков

— У меня есть более серьезные дела, чем врать вам, — сказал подполковник, но не зло — скорее еще более досадливо. — Теперь вот еще что… У нас есть достоверная информация, что определенные… структуры собираются устроить вам гораздо более шумную встречу. Со стрельбой на поражение и прочими прелестями. Насколько я понимаю, большая часть из вас вооружена тоже?

— Правильно понимаете, — сказал Данил.

— Вот видите. Мне, гражданин Черский, плевать на все ваши взаимные претензии и сложности. Но это мой город, и если я в состоянии предотвратить какие-то разборки, я их предотвращаю. Надеюсь, я достаточно ясно выразился? Собираетесь жаловаться и нажимать на кнопки — бога ради. Только — из Шантарска. В город вы не попадете. За исключением гражданина Хоменко, для которого можно сделать исключение как для постоянно проживавшего в Байкальске. Хотите высказать все, что обо мне думаете? Сделайте милость. Если уверены, что таким образом чему-то поможете… Я, знаете ли, привык.

Он стоял, чуть расставив ноги, прочно утвердившись на земле, и отступать не собирался ни на миллиметр. Данил оставил все слова при себе. Подполковник прав…

— …В общем, вышвырнули, как котят, — сказал он. — Бесполезно было качать права. Отправил Хоменко с ними и улетел.

— И как ты оцениваешь ситуацию? — спросил Кузьмин негромко.

— Как тупиковую, — сказал Данил, глядя в стол. — Мы вплотную подошли к стене и уткнулись в нее лобешником. Все, наших возможностей недостаточно. Против нас работают либо государственные структуры, во что я плохо верю, либо влиятельные люди не отсюда, имеющие сильную агентуру в таковых структурах — вот в это я верю гораздо больше. Я свои возможности исчерпал, Каретников тоже. Никто из его старых корешков в ФСБ человека с такими приметами и фамилией-именем-отчеством не знает. Да и не приметы это вовсе. Пышные волосы, усы и очки убираются за десять-пятнадцать секунд. В натуральном облике, я уверен, он совсем другой. И это профессионал, только не криминалом дрессированный, а государством… Демину он завалил с тридцати метров. В лоб.

— Где?

— Видимо, это и был «пункт рандеву номер два», — сказал Данил, впервые поднимая глаза. — «Карман» со скамейкой на пешеходной дорожке меж башней речпорта и домами вдоль набережной. Она сидела на скамейке. Ребята Каретникова видели, как она вдруг упала… На ту сторону выходят окна туалетов всех одиннадцати этажей речпорта. Позиция выбрана великолепно — туалеты устроены так, что двери в них из коридора запираются на задвижки. Если открыто — значит, внутри никого нет. Если закрыто — там может сидеть один-единственный человек, и никто не забеспокоится, нет деления на женские и мужские, потому и задвижки такие… Он стрелял с третьего. А если бы третий оказался занятым, к его услугам было еще десять. Гильзы, насколько я знаю, не нашли, но в стекле дырочка от пули. Похоже, работал тот же ПСС. Он тихо работает, щелкнет не громче, чем воздушка…

— Почему он не бросил ствол на вокзале? Как думаешь?

— Видимо, у него все же твердые корочки, позволяющие избежать хлопот… Но это не может быть государство, Кузьмич! Ни одна силовая структура не стала бы так мочить Есаула с Фантомасом и Рамону. Даже если он работает на государство, сейчас он старался для хозяина… — Данил помедлил. — Мне тут пришло в голову… Возможно, пистолет он как раз потому и не бросил, что вскорости этот ствол обнаружится у меня под дверями. Или у тебя. Или у Каретникова.

— Думаешь?

— Допускаю и такой расклад. Кузьмич, мы в тупике. Найти в миллионном городе такого профи, пользуясь только тем, что у нас есть, — это, пожалуй, и для Бортко, и для фээсбэшников неподъемная задачка… Он не отсюда. Он залетный. Только время от времени пользуется местными пешками и убирает их, как только почувствует, что мы можем их схавать. Думай обо мне что угодно, но я не Господь Бог. Я не понимаю вдобавок, что ему нужно. И никто не может доискаться, что этот сраный Ивлев прокрутил такое под нашей вывеской… Понимаешь, создается впечатление, будто он ждет от нас каких-то поступков. Или, наоборот, бездействия в некоем деле. Я бы плюнул на всякую гордость и сказал ему, что мы сами в заднице, что Вадька нас обставил — но кому говорить-то? Он же уверен, голову ставлю, что Вадька от нас работал… И ставки таковы, что он кладет жмуриков в череду и тратит десятки тысяч долларов… Не мог же Ивлев, в самом-то деле, выкопать в подвале булдыгинский клад?

— Будь там клад, его давно выкопали бы гэбэшники, когда углубляли подвал и мастерили бомбоубежище… Что ты, нашего подвала не видел?

— Да видел, конечно, — сказал Данил. — До сих пор комендант ломает голову, куда этот бункер приспособить… Не ломать же пол, в самом-то деле? А что? Вскроем бетон…

— Хватит! — Кузьмич с размаху впечатал в стол кулачище.

После недолгого молчания Данил тихо спросил:

— Я что, все же виноват или выхожу крайним?

— Ничего подобного.

— Сколько я тебя знаю, впервые вижу, как лупишь кулаком по столу…

— Может, ты на моем месте еще и головой бы в стену впечатался, — сказал Лалетин, медленно остывая. — Весьма даже запросто… Как по-твоему, что у нас нынче в стране? В смысле строя?

— Ну, это просто, — сказал Данил. — Феодализм. Мужики вроде тебя — бароны. Поместные. Или как там еще назвать… Барон сидит у себя в поместье, где волен во многом: монету чеканит, золотишко роет, право первой ночи эксплуатирует до посинения и нестоячки, коров со двора сводит, мануфактуры заводит… При королевском дворе, как правило, у него есть платные заступнички, разные там герцоги и фавориты. И вольно развлекаться баронам, пока однажды не попадет который из них под сердитый взор не с той ноги вставшего короля… Или герцога, которому кланяется деньжишками и возами с сушеными карасями другой барон. И вот тогда-то начинается охота с борзыми. Только при феодализме не было персональной папочки на каждого, которую придерживают до поры. А если и была, то иначе это называлось…

— Ну, нашу папочку пока из стола определенно не извлекли.

— Что-то меня это не особенно и радует, — сказал Данил. — Потому что хвосты уже в мясорубке… Еще пара таких наездов — и придется прикрывать байкальский филиал. Тамошний «Транспорт» уже накрылся. Сколько он давал процентов от общей прибыли?

— Не более пяти. Плюс процент-другой черного нала. Пустяки конечно, филиал я сдал бы хоть сегодня, но это и означает, что пираньи почуют кровь… Бог ты мой! — он затейливо выругался деревенскими словами. — Я ведь уже начинаю одному радоваться: что в нашей вотчине нас пока что не трогают… Это я-то… Понимаю, все от неизвестности, она всегда страшит, но дела-то поганые… Можешь просчитать е г о следующий ход, или?

— Или, — сказал Данил.

— Ну так посмотри и послушай… — Он прошел к видеодвойке. — Телевизор был включен, самого начала я не записал, но там и не было ничего интересного…

Данил пересел поближе.

— Вторая программа. Передача с милым названьицем «Тропою криминала». — Лалетин остановил пленку, включил магнитофон.

Импозантный субъект с седыми висками, в клетчатом костюме и красивом галстуке проникновенно вещал:

— …кое-какие результаты в борьбе с перевозкой «белой смерти» внушают нешуточные надежды, что нам удалось продвинуться довольно далеко, и оттого я не разделяю пессимизма иных средств массовой информации. Всего несколько дней назад правоохранительными органами Сибири, точнее города Байкальска, был перехвачен груз героина, стоимость которого на черном рынке, по грубым подсчетам, достигает десятков тысяч долларов. Груз прибыл в адрес некой фирмы «Интеркрайт», и любопытно — примерно в те же дни полицией Куала-Джампура был задержан высокопоставленный сотрудник той же фирмы, пытавшийся ввезти в страну героин… Столь многозначительные совпадения уверенно позволяют предположить, что мы имеем дело не с дилетантами или случайными людьми, а с представителями организованной преступности, и следственными органами был перерезан один из потаенных каналов переправки наркотиков. Следовало бы внимательнее присмотреться к тому, что творится в регионах, где иные «боссы» чувствуют себя удельными князьями. Единство России требует сильной центральной власти, способной…

— Ну, дальше пошли общие фразы, — Лалетин выключил видак и попытался улыбнуться, но получилось, честно говоря, плохо. — Как тебе?

— Что это за хрен? — спросил Данил. — Рожа часто мелькает по ящику, а фамилию что-то не помню…

— Не герцог, как ты выражаешься, но и не пешка. Папанька русской демократии и особа, приближенная к императору. Мог озвучить чью-то мысль, но мог и самостоятельно укусить… Ликутов.

— Ликутов… Из администрации Номера Первого?

— Ага.

— Но ведь не может так оказаться, что против нас — Сам?