Левентик - Виктор Титов

Видя моё удивление, Лера натянуто улыбнулась и повесила куртку на гвоздь.

— Как такое случилось, — вырвалось у меня само собой, — у Клары же были деньги.

— Странно, что она о вас не рассказывала, — отстранённо пробормотала Лера, — как видите, теперь денег нет.

Мы сели на два единственных стула, после чего Лера долго молчала, не зная, с чего начать. Я не торопил девушку, хотя любопытство терзало душу.

— Мы с Кларой родились близняшками, — сказала Лера, — с врождённой предрасположенностью к ожирению. В третьем классе наши веса были как у старшеклассниц, а в пятом не было никого, кто бы весил больше нас. Сами посудите, три года назад мне прописали жесточайшую диету, нарушать которую запретили под угрозой смерти. Три года мой организм мучается от недоедания, а вес всё равно растёт.

Клара старалась кое-как её соблюдать, но не выдержала. У неё деньги появились. Выиграла в лотерею, кажется. Нам никогда не везло в жизни, а тут такой шанс выпал. Не зря говорят, шальные деньги не приносят счастья. Клара сорвалась. Ела всё, о чём раньше и мечтать не могла. Все вечера просиживала в дорогих ресторанах, устраивала банкеты у себя на квартире. Хотела даже замуж выскочить за одного чинушу.

Здоровье подкачало. При среднем росте вес её перевалил за двести килограммов. Положили в больницу. Провели дорогостоящую операцию по удалению жировой прослойки. Несколько месяцев Клара жила, будто в монастыре. Правильно питалась, соблюдала режим. А потом опять за старое.

В общем, после нескольких попаданий на больницу, организм не выдержал и дал сбой. Потребовался каскад операций с последующей длительной реабилитацией. Оставшихся денег не хватило, и мы продали квартиру. Вечерами Клара то проклинала бога последними словами, то вымаливала прощение. Мы перевезли её в посёлок, поближе к природе. Но в глубине души Клара сдалась. Она обвиняла кого угодно, только не себя. Больше всего винила некоего Кирилла, который, будто бы, стал источником всех её проблем, — про себя я порадовался, что не назвал своего истинного имени, — а затем разум её помутнел. Она наотрез отказалась ложиться в больницу, сказала, что перережет себе вены или выпрыгнет из окна. Деньги уплывали стремительным потоком и вскоре у Клары ничего не осталось. К тому времени она с трудом передвигалась, её преследовала отдышка и боли в пояснице. В итоге, Клара очутилась здесь. Вот уже месяц она не встаёт с постели и жалуется на мир. Вы правда хотите её видеть?

Я кивнул. Лера снова тяжело вздохнула и отнесла сумки на кухню. Посреди комнаты капала вода. Монотонный стук о пол сводил с ума после десяти минут, а Клара слышала этот стук каждый день. В углах пищали и скреблись мыши. Истощение заставило их выбежать из укрытий в поисках пищи. Даже чёрные тараканы на стенах выглядели голодными.

Лера зажгла свечу и поманила за собой. Осторожно ступая по полу, будто по минному полю, мы приблизились к полуоткрытой двери. Из комнаты тащило испражнениями. Лера отворила дверь и вошла внутрь. Темнота скрывала в себе нечто огромное и неповоротливое.

Лера поставила свечу на тумбочку и сообщила Кларе о моём приходе. Клара рявкнула что-то в ответ и зашевелилась. Мне почудилось, что вся квартира ходуном заходила. Солнце за окном село и в комнате повис полумрак. За мышами в комнату вползли крысы. Не дай бог остаться в такой квартире одному на ночь. У Клары были миллионы, как она…

— Клара вас ждёт, — сбила мои мысли Лера. — Она сегодня не в духе, так что недолго.

Я прикрыл за собой дверь. В слабом мерцании свечи мне показалось, что вместо человека на кровати лежит гибрид слона и бегемота. Жир свисал с простыни почти до пола, большое одеяло, которое могло бы укрыть собой четырёх человек, не покрывало и половины её тела. Шея, грудь и живот не выделялись. Вся она представляла собой одно большое яйцо. Конечности существа шевелились медленно и короткими рывками, будто у черепахи. Она не поворачивала голову, так как ей пришлось бы повернуть всё своё тело, и почти не разговаривала.

Когда дверь скрипнула, Клара спросила моё имя. Никакого Вани она и в помине не знала. Ответом ей была тишина. С какой лёгкостью можно было закрыть ей рот кляпом и задушить. Сколько горя она принесла и даже не раскаялась.

Тогда я вышел на свет. В глазах Клары сверкнул страх. Хриплый вздох удивления. Клара смотрела на меня и молчала. Её губы дрожали, пытаясь что-то сказать.

Тогда мне открылась истина. Клара не свихнулась и не сошла с ума. Её лицемерие явилось ответной реакцией на жестокость мира. Клара поступила, как поступают многие из нас. Перевалила проблемы на окружающих. И оказалась одна. Глаза её выдали муки страдания и раскаяния. Но где ты была, когда мне требовалась помощь. Почему не плюнула на всё, когда я был на грани. Конечно, обстоятельства диктуют действия. Ты не могла, не смела. Так подыхай среди убожества, рядом с крысами и тараканами.

В дверях я услышал мольбу о помощи. Увидел протянутую руку. Но руки закрыли дверь, а ноги пошли прочь…

Глава 49

Лиза места себе не находила и чуть не расплакалась, когда встретила меня на пороге. Бездушный кретин, как мог оставить ты меня одну. Взял Лизу на руки и сел на пол. Прости, девочка, за все страдания.

Горячий поцелуй в лоб высвободил чувства Лизы. Она разрыдалась и уткнулась мне в грудь. Все обещания никогда больше не оставлять её не возымели действия. Она кричала, что вернётся домой, что больше не хочет здесь жить.

Тогда заплакал я. Не знаю, как это произошло, но слёзы хлынули из моих глаз бурной рекой. Всё, что наболело за эти годы и что копилось внутри, всё это вырвалось. Мы плакали, а когда слёзы наши иссякли, глаза были красными и опухшими.

На дворе стояла глубокая ночь, когда мы, наконец, заговорили друг с другом. Лиза, старательно подбирая слова, извинилась. Мне ничего не оставалось, как признать ошибку.

Я ничего не скрыл от девочки и рассказал о встрече с Кларой. Лиза слушала внимательно, глаза её то вспыхивали от негодования, то наполнялись слезами сочувствия. Моё решение покинуть развалины пятиэтажки девушка встретила истошным криком.

— Ну почему… почему ты не поступил иначе, — кричала Лиза в истерике. — Ты превращаешься в таких, как «они».

Кто такие «они», я узнал много позже, когда в последний раз видел Александра Викторовича.