Воронье - Ингрид Нолль

– А вот и нет! – рыдая, возразил Ахим.

– Баю, баюшки-баю, – затянула Аннетта, делая судорожные попытки рассмешить его своими ужимками и вернуть к действительности.

Баю, баюшки-баю,Петушка я задушу,Он яичек не несет,Только хлебушек клюет.

К несчастью, Ахима комичность ситуации не рассмешила, он только теснее прижался к ее груди. Аннетта уже не могла сохранять дистанцию. С большим трудом ей удалось немного ослабить его объятия.

– Ты меня сейчас задушишь от большой любви, – произнесла она насмешливо.

Ее ироничный тон положил конец плачу Ахима. Он отпустил ее и вскочил на ноги.

– Давай, смейся надо мной, – вскричал он, – я отлично знаю, что ты лицемерка!

Рванул к себе свою куртку, натянул и засунул руки в карманы.

23. В путь идя далекий…[18]

Фирменный кофе Кристины с ломтиком лимона назывался «эспрессо романо». Вкус был необычный, но приятный. Поль с удовольствием наблюдал за молодой женщиной. Она любила смеяться и временами хохотала так, что ей приходилось поддерживать свой круглый живот, а еще превосходно говорила по-немецки. Ей удалось вдохнуть жизнь в стареющего Маркуса.

С балкона гордый домовладелец показывал свой небольшой садик. Огромный черный кот крался в кустах, ощипывая стебли молодой травы; Поль спросил, не завел ли Маркус кота. Тот сердито хлопнул в ладоши, прогоняя незваного гостя.

– Нет, я не хочу больше держать в доме никаких животных, Гаттопардо Ольги и так в некотором роде был причиной развода. Не знаю, откуда взялось это дьявольское отродье.

– Вот отличный пример зоофармакогнозии, – пробормотал Поль.

Друг посмотрел на него непонимающим взглядом и тут же получил порцию сведений.

– Кошки едят траву, чтобы избавиться от болей в животе, попугаи глотают глину, чтобы нейтрализовать действие растительных ядов. Человекообразные обезьяны отыскивают особые растения, чтобы лечить свои обезьяньи болезни. Зоофармакогнозией называют использование животными природных лекарственных средств.

Маркус был удивлен.

– В этом ты весь, – сказал он. – И откуда ты все это знаешь?

Поль с интересом читал журнал Всемирного фонда дикой природы, взял когда-то шефство над восточно-немецким бобром и жертвовал небольшие средства в пользу всех исчезающих видов животных.

Около четырех он сел в машину своего друга, который подвез его к конторе.

– Маркус, ты счастливчик, – заявил Поль. – Тебе очень повезло с Кристиной. Такое милое, веселое создание в доме как живительный источник.

Маркус просиял и попрощался с ним, пребывая в отличном настроении.

– Знаешь, старик, мне и в самом деле есть за что благодарить судьбу. Пожалуй, я просто подарю Ольге половину нашей с ней квартиры!

Все еще размышляя о неожиданном великодушии друга, Поль открыл входную дверь, и в нос ему ударили соблазнительные запахи турецкой закусочной. По понедельникам здесь часто делали фаршированный перец, чудесным образом превращая остатки не съеденных за выходные блюд в новые лакомства. Ему очень хотелось, чтобы дружище Гюркан пригласил его снять пробу. Скоро он опять окажется за письменным столом и будет копаться в скучных актах, потом поедет домой, где будет его ждать Аннетта с неизменным творогом и чаем из трав.

Неожиданно для себя он решил вдруг вновь испытать щекочущую радость прогуливания уроков. Как и в школьные времена, лучшей альтернативой стал побег в кино. В полумраке иллюзорного мира Поль забыл, что не подготовился к завтрашнему судебному заседанию, о возможных звонках, об оставленном в конторе мобильном телефоне. Он спасался на далеких планетах.

Поскольку машинистка в бюро Поля работала всего полдня, а партнер должен был уехать на встречу, призывы Аннетты о помощи остались неуслышанными.

Дома же ситуация в это время накалилась до предела. Иронические слова Аннетты подействовали на Ахима как красная тряпка на быка. Засунув руки в карманы куртки, он извлек из левого мобильный телефон и отложил его в сторону, в правом он копался напрасно. Без долгих раздумий бросился к дивану и перетряхнул плед и подушку. Ахим решил, что электрошокер выпал у него из кармана и завалился в щель.

Аннетта, конечно, догадалась, что он ищет. Хорошо, что она убрала эту ненавистную штуковину подальше, но и место, куда она ее спрятала, Ахим найдет без труда.

Она попыталась отвлечь деверя уловками, выглядевшими скорее жалко. Как бы нечаянно схватила его за руку и заставила сесть, подала бокал с коньяком и стала говорить что-то успокаивающим тоном. И сама заметила, каким неверным и испуганным стал ее голос, как очевидны были все ее маневры.

– Прекрати этот спектакль! – зарычал Ахим и стукнул кулаком по столу. – Я сказал тебе слишком много. Ты все равно мне не веришь, и стоит только мне отвернуться, сразу же ударишь ножом в спину!

Аннетта стала утверждать, что любит его как брата. Наверное, она опять выбрала неверный тон, потому что Ахим разъярился еще больше.

– Ты врешь! – заорал он. – Поль, в конце концов, твой муж, я с самого начала сомневался, когда ты захотела со мной переспать! Ты не сможешь это теперь отрицать!

Аннетта, тоже меняя тон на враждебный, ответила, что Ахим слишком много себе навоображал по этому поводу, что она никогда им не интересовалась. Просто он самым бесстыдным образом воспользовался ее беспомощным состоянием.

Эта провокация Аннетты стала последней каплей. Элегантным, плавным движением, которое он, вероятно, подсмотрел в книге матери про тай-цзи, Ахим повернулся к бару и рванул к себе ящик со столовыми приборами. Из трех ножей для разрезания жаркого, полученных Аннеттой в наследство от родителей и которыми она никогда не пользовалась, он выбрал самый длинный.

Наверное, подсознательно Аннетта почувствовала его ненормальность еще тогда, когда вдруг Ахим предстал перед ней чудовищем. Сейчас в его голубиных глазах плескалось желание убивать, и доктор Джекил вдруг превратился на ее глазах в мистера Хайда.[19] Ирреальность ситуации так напоминала фильм, что Аннетта вообразила себе, что она в кино, все его действия воспринимала как в замедленной киносъемке. Даже когда ее социально опасный деверь хотел наброситься на нее, Аннетта скорее ощущала волнение, как перед выходом на сцену, чем смертельный страх. Она стала главной героиней и должна была показать, чему научили ее все эти фильмы.

Бросившись к креслу, Аннетта сунула руку под подушку и, схватив неприятный прибор, направила его дрожащими пальцами на противника.

– Ни шагу больше! – приказала она бесцветным голосом, который не слишком подходил к ее воинственной роли.