Хьюстон, 2030 - Майк Мак-Кай

«И как им не противно ходить по этой гадости без сапог?» - не то спросил, не то констатировал факт Марк. Толстяк Родриго был из поколения промежуточного между бывшими «белыми воротничками» и двадцатилетними. Одет он был с комфортом: на ногах резиновые сапоги, на плечах - пластиковая накидка от дождя. Запах помойки на него не действовал совершенно. Когда подошло время обеда, он купил у разносчицы пару буррито [ 81 ]и принялся их уплетать на ходу.

«Без сапог? Да нет, а почему должно быть противно?» - удивился вопросу сержант, задержав свой надкушенный буррито перед ртом. По-видимому, вопрос о сапогах и мусоре никогда его не занимал.

«Ну, не противно, а, скажем, опасно. Всякие инфекции? В мусоре, неверное, и шприцы старые попадаются, и все такое.» Марк уже как-то смирился с тем, что его младшие везде бегают босиком, но не по свалке же?

«Да нет, это не так опасно, как кажется на первый взгляд. Некоторые мусорщики даже утверждают, что босиком «на Куче» безопасней. Меньше шанс куда-нибудь провалиться. Типа, если ты босиком, ноги чувствуют, что земля пружинит, все такое. Я, честно говоря, полагаю, что это сказки. Однако, ходить тут босиком вряд ли опаснее, чем в городе. Я, бывает, и сам так хожу. Сегодня, вот, легко было угадать погоду - надел сапоги. А летом, бывает, с утра сухо, придешь в сандалиях, а к обеду соберется такая гроза! Бах, и грязь по колено. Или наоборот, с утра дождь, придешь в сапогах, а к обеду - солнышко, и за девяносто градусов [ 82 ]. Если до конца дня в резиновых сапогах проходишь - к вечеру останешься без ног. И так, и этак, поневоле приходится разуваться. Хотя, я стараюсь на службе босой не ходить. Авторитет Полиции, знаете ли.»

«Никогда не поверю, что тут безопасно ходить без обуви.» Сегодня утром, у Марка случился почти идентичный разговор с Самантой. После обязательного утреннего похода на Шелдон-Рез за водой (эту обязанность дети традиционно выполняли босиком, и Марк не возражал - по крайней мере, большене возражал,) Саманта запрыгнула на трехколесный грузовой велосипед, чтобы ехать «на Кучу.» «И куда это ты собралась в таком виде, Саманта? «На Кучу?!» Без сапог???» - закричала Мэри. Далее последовала «война авторитетов.» Марк сражался на стороне Мэри, повторяя те же самые доводы, что он только что представил Родриго. Хотя на заводике Фредерика Штольца было, вероятнее всего, не так опасно, как на самой «Куче,» опасные отходы можно было встретить повсеместно. В конце концов, это же был химическийзавод! Разве у них нет правил Техники Безопасности, как положено на химических заводах?! Наконец, в переговорах был достигнут компромисс. Да, Саманта будет делать то же самое, что Майк делал до нее: она прицепит резиновые сапоги под сиденьем велосипеда и обуется в них на по прибытии на завод. Марк отметил, что помимо резиновых сапог под сиденьем, Майк еще всегда обувал свои шлепанцы на время езды от дома до свалки. На это Саманта просто махнула рукой: Майк всегда был таким неженкой, заявила она, а я - не-неженка. Словечко из лексикона «Кучи» немного развеселило Марка. В конце-концов, резиновые сапоги перекочевали из угла гаража на крючок под сиденьем, и Саманта отправились на работу, как и подобает настоящей не-неженке, то есть налегая на педали велосипеда своими привычными босыми подошвами.

«Вы знаете, с точки зрения инфекции, по-настоящему опасны только свежие отходы. Человеческие бактерии и вирусы в мусоре долго не живут. Свежие отходы на полигон не привозили уже лет десять. Мы, так сказать, на экспорт сейчас работаем. Так что, все успело хорошенько перегнить, а верхние слои - еще и прожарились на солнце. Иголки от шприцев, например, ржавеют за пол-года и опасности никакой. Есть еще, конечно, обломки стекла, они не гниют, и с непривычки можно немного пораниться. Однако, если кто привык ходить без обуви, стопа сама реагирует на острый предмет. Нет проблем.»

«А Вы сами когда нибудь резали здесь ногу, сержант?» - спросил Марк.

«Я-то, сэр? Ни разу. Вот что по настоящему опасно - это химия. Химия не гниет. И все эти резиновые сапоги и резиновые перчатки от нее не сильно спасают.»

«Как кислота в аккумуляторах?»

«Не только. Самая мерзкая штука - диоксин. Раньше было много веществ, даже бытовой химии, с хлором. Когда все гниет, хлор с органикой и образует диоксин. Мужикам-то еще ничего, а для женщин - это явно плохо. Особенно для беременных! Выкидыши часто бывают. А иногда - родятся живые, но такие, что лучше бы и не рождались. Я своей жене так сказал: пока не нарожаешь, сколько тебе надо, «на Кучу» - ни ногой.»

«А сколько «ей надо,» если не секрет?»

«У нас пока семеро, ждем восьмого в октябре. Одно плохо: шестеро девочек, а пацан всего один. Поживем-увидим...»

Пока Родриго доедал свои буррито, они понаблюдали за работой новейшего изобретения местных умельцев. Устройство называлось «Механический Мусорщик.» Паровая машина - локомобиль крутила огромное маховое колесо с присоединенным к нему шкивом. Мусорщики заносили на кучу мусора стальной якорь с канатом; конец каната пару раз оборачивали вокруг шкива. «Поберегись!» - кричал оператор и натягивал канат. Паровая машина делала все остальное, вспарывая якорем неглубокую траншею в мусоре. К развороченной траншее тут же бросались мусорщики с корзинами, а якорь снова заводили на холм отбросов. Кочегары, в одних шортах, с лоснящимися от дождя, пота и копоти черными спинами, забрасывали в топку лопатами гнилую древесину. Из трубы локомобиля валил жирный черный дым. Марк когда-то видел нечто подобное в кино. Он уже не помнил названия картины; какая-то научная фантастика или, может, фэнтези. Там были такие же ужасные паровики, изрыгавшие такой же черный дым, и такие же чумазые кочегары, прислуживавшие стальным монстрам.

Они потихоньку двинулись дальше. Моя гипотеза о «разрыве поколений» не выдерживает проверки фактами, отметил про себя Марк. Плод моего воображения. Далеко не все в старшем поколении испытывали явное отвращение от работы с мусором. Вот бодро протопали два мужичка, примерно одного с Марком возраста, с палкой на плечах, под которой висела перетянутая желтой пластиковой лентой пачка упаковочного картона. Никакого отвращения на лицах у них не наблюдалось. Наоборот, сверкали широкие улыбки. Их «улов» сегодня был хорош. За такую пачку картона можно было выручить не меньше двух тысяч. Оба счастливчика были голые до пояса и основательно измазаны подсохшей грязью. Ни резиновых сапог, ни перчаток у них не было и в помине. Шедший впереди был в шлепанцах-«вьетнамках,» а второй был обут в сандалии из старых покрышек, но только наполовину. Он был инвалидом, и одну ногу до колена у него заменяла примитивная деревяшка. Потом им повстречалась группа пожилых женщин. Они принесли работникам обед. Уверенно ступая по замусоренной тропинке босыми ногами, женщины занимались любимым делом - перетирали местные сплетни. Никаких тебе грустных лиц, наоборот, ехидные улыбочки: «В самом деле, Розалинд? Вот никогда бы не поверила! Что, они этоделали прямо у тебя под окнами? Вот, ведь, молодежь...» Как будто они не шли по свалке, а прогуливались по фешенебельному торговому центру между витринами модных магазинов.

Наверное, дело все-таки не в «разрыве поколений,» - решил Марк. Приспособляемость индивидуальна. Молодежь просто в-среднем приспосабливается чуть быстрее пожилых. Наверное, правильно. Взять, к примеру, транспорт. Если бы мне сказали где-нибудь в 2008-м, что начиная с 2020-го года я буду ездить на работу на велосипеде, я бы посмеялся. Тогда велосипед в Хьюстоне был «спортом,» именно в том смысле, в котором это слово использовали англичане в восемнадцатом-девятнадцатом веке. «Спорт» означал «развлечение,» «веселье.» Отъевшиеся леди и джентльмены от нечего делать занимались упражнениями на свежем воздухе. У Марка и Мэри в 2008-м были великолепные велосипеды, на которых они катались не чаще двух раз в месяц. Марк цеплял велосипеды к специальной стойке на заднем обвесе своего «Форд-Территори,» и они ехали за двадцать миль в парк. Там «Территори» ставили на стоянку, велосипеды снимали, и часок-другой бодро крутили педали. В парке, на свежем воздухе. Затем, немного усталые, скушав под живописным деревянным навесом бутерброды из корзинки для пикника, снова вешали велики на стойку и мчались по шестиполосной автостраде обратно домой. Как и подобает усталым «спортсменам:» в автомобиле, со скоростью шестьдесят миль в час. [ 83 ]

Тогда, в 2008-м были, конечно, энтузиасты, ездившие на велосипедах на работу каждый день и в любую погоду. Но таких было мало, и они вызывали улыбки и незлобные шутки коллег. А теперь? Велосипед стал практически единственным средством транспорта. Даже автобусов уже почти не осталось. Для работы на свалке Майк собрал себе свой трехколесный монстр с грузовой платформой. Этот же трицикл дети использовали для ежедневной доставки воды из Шелдон-Рез. Если Саманта приживется на заводе у Штольца, этот трицикл достанется ей. Саманта и Памела ездили в школу на сильно постаревшем, поцарапанном, но еще вполне годном велосипеде Мэри. Когда Марк получил в ФБР служебный велосипед, он отдал свой старый велик старшему сыну Уильяму, а тот передал свой подростковый - маленькому Патрику. Сейчас велосипед Уильяма пока висит на стенке в гараже. Уильяму он стал ни к чему, а Клэрис наотрез отказалась им пользоваться, и ходит пешком - из солидарности с мужем. Пусть себе висит - достанется Патрику, когда тот подрастет, чтобы доставать до педалей. Марк представил себе, как вытянулись бы лица его детей, если предложить им поехать в парк и покататься пару часов просто так, для удовольствия. Мы и так крутим педали чуть не весь день, сказали бы они. Нам и для поездок по делупедалей вполне хватает!