Холодные сердца - Антон Чиж

Николя очень хотелось ответить, дескать, некоторые должны были уехать в столицу, а сами что сделали? Но это было категорически невозможно.

– Ладно, дальше, – Ванзаров никак не сбавлял тон. Николя понял, что дела обстоят не блестяще. Он тоже кое-что знал про своего друга и наставника.

– Утром встретил ее на пляже, – ответил он.

– Хотите сказать: знаете, что она делала до этого момента?

Николя посмотрел на верхушки сосен, на которых ему захотелось сейчас очутиться. Лучше там, чем терпеть все это.

– Хотите сказать, что проспали и потом объедались завтраком? В этом причина вашего преступного небрежения?

– Родион Георгиевич, ну что может случиться утром на пляже…

– Гривцов, за такие слова вас следовало бы выгнать из сыска!

Давненько Николя не видел Ванзарова в таком приподнятом настроении. Честно говоря, такого разноса он еще не получал. И было бы за что!

– Да что же случилось-то?.. – в некотором испуге спросил он.

– Случилось, Гривцов, очень многое. Где вы были вчера вечером?

– Да так… – неопределенно ответил Николя.

– Понятно. Белошвейка перетянула заботы сыска. Печально. Грустно. Трагично. Я от вас такого не ожидал.

Официант принес кофе, но Ванзаров даже не заметил. И чуть было не смахнул чашку со стола. Николя вовремя ее убрал.

– Родион Георгиевич, прошу меня простить, – сказал он. – Этого больше не повторится, даю слово…

Ванзаров схватил его чашку, опрокинул холодный кофе одним глотком и швырнул чашку на блюдечко.

– Это вы меня простите, Николя… Не сдержался. Вы тут совершенно ни при чем. Ужасно, когда все понимаешь, но не хватает фактов взять преступника за горло. Вернее: узнать причину… Еще раз простите…

Николя с удовольствием пожал протянутую руку. Он готов был снести и не такое, лишь бы быть рядом с Ванзаровым.

– Я с ней сегодня весь вечер, – сказал он. – Будем кататься, глаз не спущу. Всю ночь буду около ее дома.

– Очень хорошо. Не перестарайтесь. И не поддавайтесь на ее чары раньше времени.

– Я? – вскрикнул Николя. – Да ни за что! Она для меня враг, да и только. Хитрый, опасный и коварный. И больше ничего.

Ванзаров, наконец, улыбнулся.

– Если бы так, – сказал он. – Когда на пляже Катерину Ивановну встретили, обратили внимание на ее волосы?

– Обратил, – тут же согласился Николя. – А что с ними?

– Они были мокрые или сухие?

Гривцов на мгновение задумался и хлопнул себя по колену.

– Точно: мокрые. Я еще подумал: чего это они так блестят?

– Я рад, – сказал Ванзаров, поднимаясь. – Держите ее под наблюдением. Сегодня вечером обязательно угостите ужином.

– Где ужинать?

– Николя, в этом городе не так много мест. Здесь, у Фомана, и угостите.

– Родион Георгиевич, вы серьезно?

– Считайте это моим распоряжением. Денег хватит на разгул?

Николя заверил, что готов ради дела потратить все отпускные подчистую.

– Что бы ни случилось, не встревайте. Мы с вами не знакомы.

– Разве я не понимаю!

– Надеюсь. И еще. Отнеситесь к моим словам со всей серьезностью: быть предельно осторожным. Все время начеку. Думать и наблюдать. Этот милый городок не так прост, как кажется. Игра идет опасная. Со мной все время на связи.

Ванзаров ушел. А Николя в тяжких раздумьях заказал себе парочку пирожных. Раздумья его были столь глубоки, что парочкой дело не ограничилось.

2

О пользе бумаг

Время было не властно над Степаном Петровичем. Потому что он его не замечал. Он считал, что в жизни потрудился достаточно, денег всех не заработаешь, а лишние хлопоты да беготня за клиентами или новомодными штучками к добру не приведут. Дело надо вести основательно и не торопясь. Ежели кому нужна кастрюля или фунт гвоздей, так все одно придет к нему в лавку. А если уж не требуется, так хоть с каланчи кричи, все рано не купят. Степан Петрович отказывался обновлять вывеску «Скобяные товары», пережившую не одну зиму и непогоду, отчего она превратилась в кусок ржавой жести, говоря, что и так все знают, где его лавка. Когда же ему предложили дать рекламное объявление в местном листке, вытолкал агента взашей. Еще чего, деньги на рекламу тратить. Он и приказчика не держал, так неужели будет тратить деньги на какую-то газетенку?

Несмотря на это, дело Степана Петровича удивительным образом не разорялось. Объяснить это с точки зрения Маркса или даже Энгельса было невозможно. Степан Петрович делал все вопреки экономической теории, хамил покупателям, сбывал некачественный товар и вообще ленился подняться из-за прилавка. Но, как назло, сколько было у него покупателей, столько и оставалось. Быть может, потому, что все знали: Усольцев лишнюю копейку не возьмет. Действительно, единственным достоинством скобяной лавки были неприлично низкие цены. Казалось, что Степан Петрович торгует себе в убыток. И уже много лет подряд. Чудесная лавка встала бы костью в горле профессорам экономики, – профессоров спасала только отдаленность лавки от центров новейших экономических идей.

Испив чаю в полдень, недовольно выговорив покупателю, оторвавшему его от этого важного дела, Степан Петрович развалился на стуле и обмахивался газеткой. Спроси его, что в ней, он бы не ответил. Газет он тоже не читал, пользуя их в качестве оберточной бумаги. Он недовольно сморщился, когда в лавку зашел моложавый господин в строгом черном костюме. Степан Петрович сразу понял, что покупать ничего не будет, да и вообще не местный, значит, беспокоиться нечего.

Посетитель шагнул к прилавку, густо заставленному коробами со всякой хозяйственной мелочью, и снял шляпу.

– Имею честь видеть господина Усольцева-старшего? – спросил он, приятно вздернув роскошные усы.

Степан Петрович отогнал газеткой невидимую муху.

– Имеете, а как же. Вам чего угодно?

– Чиновник для особых поручений Ванзаров, из Петербурга, – сказал молодой человек и поклонился. – У меня к вам разговор о вашем сыне. Могу я рассчитывать на вашу помощь?

Газетка была отброшена под прилавок, Степан Петрович довольно шустро поднялся и одернул жилетку.

– Вот те на! – сказал он скорее с интересом, чем с испугом. – Не соврал, значит, Васька! Ай да молодец… Я-то думал, все фантазиями балует. А вышла – правда. Так это, чем могу?

– Ваш сын на хорошем счету, – сказал Ванзаров, пряча шляпу за спину. – Но прежде чем сделать ему важное предложение, нам необходимо проверить кое-что. Изволите взглянуть на мои полномочия?

Степан Петрович отказался глядеть. Зачем бумажки, когда и так видно: господин из столицы, прибыл по важному делу.

– В таком случае, вся проверка будет состоять в том, что я вас опрошу, – сказал Ванзаров. – Прошу быть искренним, ведь мы все равно все узнаем.

– Не сомневайтесь, господин хороший, врать не умеем, – ответил Степан Петрович и поправил горку гвоздей. – Все как есть изложу. Если моему сынишке такой случай выпал. Надо же, он говорил, что важный человек из Петербурга к нему приедет, а я и не поверил. Вот будет старику урок. Принарядился тут, помылся на дворе. Думал, сердечные дела у Васьки завелись. А вон как вышло. Очень даже приятно.

– Не будем тратить время. Василий Степанович Усольцев, ваш сын, с некоторых пор получает деньги. Он рассказывал про их источник?

– Что вы, как можно. Васька рот на замке держать умеет. Только сказал, что скоро солидную премию получит. Говорит, после этого вся его жизнь по-другому пойдет.

– Когда Василий ожидал премию?

– Так ведь, вот-вот. Обещал мне с нее подарочек купить. Хороший у меня сынок, вы не сомневайтесь. В лавке сидеть не хочет, но в другом – смышленый. Я, говорит, папаша, вас никогда не обижу.

– Вы воспитали хорошего сына и, как хороший отец, наверняка знаете его маленькие секреты.

Степан Петрович довольно усмехнулся.

– Не без этого. Васька, конечно, скрытничает, но нам все известно. От отца не должно быть тайн. Плох тот отец, который не знает, что у его сынка в тайном дневнике написано.

– Очень умно и правильно. Неужели знаете, где Василий хранит секретные записи?

– А чего тут знать! Все его секреты под матрацем спрятаны. Желаете взглянуть?

– Это одна из целей нашей проверки. Не будете возражать?

Лавка была немедленно заперта на замок, а Ванзарова пригласили в жилище Усольцевых, находившееся тут же, в задних комнатах.

По пыли и мирному беспорядку было ясно, что женская рука давно не касалась этого дома. Усольцев и в быту держался того принципа, что тратить силы на уборку так же бесполезно, как зазывать покупателей. Сколько ни убирай, все равно грязь будет. Так зачем напрягаться? Он провел гостя через крохотную гостиную прямо в спальню Василия.

Комната Усольцева-младшего мало отличалась от остального дома. Одежда валялась где попало, черный студенческий китель висел на ручке окна. На линялом ковре лежали валенки, как видно, с зимы, и несколько пар стоптанных ботинок. Стены были украшены картинками из журналов, в основном героического содержания, а постельное белье имело серо-мышиный оттенок. Запах, казалось, стоял в комнате низким облаком. Степан Петрович залез между матрацами, вынул толстую тетрадку и записную книжечку.