Завтра наступит вечность - Александр Громов

– Да ладно, – махнул я рукой. – Я все понимаю. А только я не слепой. Трудно переключиться, да? Аскольд мне руку жмет, а сам волком смотрит. Стерляжий, по-моему, до сих пор сам с собой воюет: сознание ему говорит одно, а подсознание – другое…

– Аскольд на тебя не потому так смотрит, что ты был Бершом, – сказала Надя. – Мне ты можешь верить. Он тебе другого простить не может – того, что ты, а не он предложил назвать планету Надеждой. Кстати, спасибо тебе огромное…

– Не за что.

– Есть за что. – В ее глазах мелькнула лукавинка. – А скажи-ка: как бы ты назвал планету, если бы меня звали, например, Полиной?

– Тогда планета стала бы Поляной, – объявил я. – А что, вполне адекватно. Есть там поляны, я видел.

– А если бы м-м… Евлампией?

– Тогда Лампой. Яркой такой. Тамошнее солнце хорошо светит и прямо в глаз. Как у дантиста: надо в рот, а она в глаз.

– А если…

– Хватит, а?

– Ладно, хватит. Все равно ведь придумаешь, знаю я тебя…

Надя приблизилась и положила ладони мне на плечи. Мне сейчас же захотелось обнять ее, но я чувствовал, что она начеку и готова отстраниться. И все равно я таял, как снеговик в апреле. Как кусок льда под солнцем Надежды.

– Только не сейчас, Свят, – прошептала она. – Не время. Потом, после экспедиции…

– Почему не до? – спросил я. – Аскольд приревнует?

– И это тоже, – согласилась она. – Сейчас ни к чему. Но главное – наша безопасность зависит от тебя. Может, ты все же немного поработаешь?

– А я чем занимаюсь? – возмутился я. – В игрушки играю?

– По-моему, ты носишь воду решетом. Разве нет?

– Пока не знаю. Пытаюсь вот с Лазом разобраться…

– С блоком управления?

– Нет, с самим Лазом. Отчего да почему.

– Ну и как, есть результаты?

– Нет. – Я покачал головой и страдальчески сморщился.

– Чего и следовало ожидать, – спокойно сказала Надя. – Займись лучше блоком. Оно насущнее.

– Тебя Стерляжий прислал? – заподозрил я.

Надя рассмеялась:

– Он сам готов прийти и дать тебе накачку. Тебе очень нужен очередной втык?

– Дилетант он насчет втыков, – пробормотал я, – куда ему до генерала Бербикова.

– Все равно незачем дразнить гусей и начальство. Я почувствовала, что он на взводе, и пришла раньше. Скажи честно, я не права?

Я не стал спорить. Когда дело касалось людей, Надя всегда была права, я это знал. А когда дело доходило до техники, прав был я. Поэтому, как только Надя ушла, я вздохнул, выключил монитор и побрел быть правым.

Глава 4

– Не обеспечишь стабильный контакт – останешься здесь и будешь обеспечивать, – посулил Стерляжий серьезным голосом, прозвучавшим сквозь дыхательную маску глухо и несколько бубняще. – В крайнем случае мы там и без тебя справимся.

– Обеспечу, – небрежно бросил я.

Я знал, что говорил. Я отладил блок управления и испытал его в работе. Канал связи с Надеждой устойчиво держался целые сутки. Сквозь разверстый Кошачий Лаз в шлюзовую нанесло ветром сухих листьев, крылатых семян, травинок и прочего мусора. Лаз работал, как порядочный. Не сомневаюсь, что мы могли бы поймать какое-нибудь из тамошних животных, если бы знали его диету и положили в шлюзовую камеру подходящую приманку.

Контакт с Надеждой держался бы и дольше, но я вырубил его сам и попробовал варьировать параметры управляющих команд. В результате фильмотека обогатилась новыми роликами с Квашни, Тундры и марсоподобной планеты номер пять. Более того, мне удалось пополнить «лавку миров» еще двумя планетами и получить несколько интересных видеокадров. Изучать их во всех подробностях я не стал – у меня и без того дел хватало, и я не собирался оставлять безработными экспертов Корпорации.

Я проверил оба блока управления Лазом, основной и резервный, более того, я вынул и протестировал отдельно каждую печатную плату. Все работало, как швейцарские часы, но это-то мне и не нравилось. Пусть никто не в силах объяснить физическую природу закона подлости (или закона Мэрфи, если угодно), но закон этот действует и последствия его разрушительны. Честно говоря, я предпочел бы, чтобы какая-нибудь плата выдала ненормальную характеристику или чтобы во время теста сгорела микросхема, или еще что-нибудь в том же роде. На всякий случай я вызвал Аскольда, растолковал ему, что к чему, и попросил провести повторный тест, а сам отошел от стенда подальше. Как и следовало ожидать, в общении с техникой Аскольд оказался полной бестолочью, но блок работал. Все равно работал. Мне оставалось только развести руками и умыть их, подобно Пилату.

– Валера присмотрит, – добавил я. – А впрочем, я не навязываюсь. Могу остаться и присмотреть лично.

Надя фыркнула под маской. Она понимала, что я вру и очень хочу побродить по Надежде. Щуплый Валера – тот самый типчик, который извлекал из меня душу Берша и извлек, – безразлично пожал плечами. Ему, инженеру станции, толковому спецу и вульгарному материалисту, было непонятно, почему это я, недоученный выскочка, могу справиться там, где не в силах справиться он. В мои особые способности он ни на грош не верил. Пока не верил.

Черт с ним, пусть в свое удовольствие смеется над «дикими суевериями». Смех дело хорошее: говорят, он и жизнь продлевает. Кто я такой, чтобы мешать людям продлевать жизнь?

А кроме того, мне даже нравится, когда надо мной посмеиваются. Стерляжий как-то раз сказал, что, выявив один свой талант, я зарыл другой в землю: из меня-де вышел бы неплохой коверный клоун. Может быть, может быть. Не возражаю и даже польщен. Шуты – умные люди.

Вот Аскольд, например, не любит, когда над ним смеются. А значит…

Ничего это не значит на самом деле. Будь я альбиносом, как он, или горбатым, или лысым, может, и я бы комплексовал.

Первая вылазка на Надежду – один час, но мы были экипированы минимум на неделю автономного существования: пятнистые комбинезоны диверсантов, дыхательные маски, невесомая, но очень прочная, слегка разношенная обувь, связное и навигационное оборудование, запас сухой пищи, воды, лекарств и стимуляторов в заплечных контейнерах, очень много полезных мелочей, бинокли и, разумеется, оружие. Три «абакана». Один шотган с простыми и разрывными пулями. Четыре пистолета разных систем. По две гранаты РГД на индивида. Обоймы, магазины и патроны в коробках. Ножи обыкновенные и ножи-мачете. Не хватало разве что базук и огнеметов.

Еще не хватало спальных мешков и предметов личной гигиены, но возникать я не стал. Надежда – планета теплая, обойдемся без спальников, если застрянем, а что до нечищеных зубов и немытой хари, то вряд ли они могли уменьшить наши шансы на выживание. Это же не оружие!

Убежден: если бы вместо узкого Лаза в распоряжении Стерляжего были пресловутые Врата размером с китовую пасть, он въехал бы в них на танке. Не беда, что лифту пришлось бы тащить танк на Луну на внешней подвеске.

А еще сквозь Лаз – пока теоретически, конечно! – можно пускать ракеты и вести всевозможные виды стрельб. Даже торпедами, если Лазу однажды случится открыться в инопланетный океан. «Товьсь! Упреждение полтора щупальца! По кашалотовидной каракатице – пли!»

За нашими спинами протяжно скрипнуло, затем послышался лязг задраиваемого люка шлюзовой камеры. Все-таки удивительно: собираемся на чужую планету, а механизмы по-прежнему скрипят и лязгают, как во времена братьев Черепановых. Может, американцы такого и не потерпели бы, а с нас, как с гуся вода. Работает? Работает. Что еще надо? Чтобы жизнь медом казалась? Решил, что в сказку попал, да?

– Готово, – простуженно прохрипел динамик под потолком.

– Мы тоже готовы, – сказал Стерляжий. – Включай.

Кошачий Лаз сработал как обычно – сразу, без томительных переходных процессов. Только что сквозь обросшее бородой проводов кольцо мы видели стенку шлюзовой с сизой полосой сварного шва – теперь увидели картинку. Словно кто-то невидимый мгновенно распахнул глухие ставни.

То же самое, что на ролике: обширная поляна, редкие деревья, сопки. Цветики-семицветики. Идиллическая картина. То ли планета не знала смены времен года, то ли нам опять повезло попасть в лето.

Надя тихонько охнула. Наверное, она еще не успела привыкнуть к Лазу.

– Один час, – напомнил Стерляжий, обращаясь ко всем нам. – Держимся группой, гуляем, осматриваемся и возвращаемся. На первый раз больше ничего от нас не требуется. Неожиданностей не ищем, на неприятности не нарываемся. Вибрион, тебя это особенно касается. Никаких шуточек, ясно?

Он по-медвежьи повернулся и приготовился к выходу.

– Стоп! – сказал я. Все посмотрели на меня. – Гибкий световод на складе найдется? Я вот о чем подумал: сквозь Лаз мы видим только одну полусферу. Откуда мы знаем, что находится сзади, непосредственно за Лазом? Чтобы увидеть все без световода, надо просунуть туда хотя бы полтуловища, а это, между прочим, мясо…

– Ну и что? – недовольно спросил Аскольд.