Святое дело - Михаил Серегин

– Надо же! Ты меня, Мишка, удивляешь все больше день ото дня.

Священник не возражал.

Петя быстро домчал их до издавна примеченной песчаной отмели. Стремительно, словно готовясь к немедленному марш-броску, Костя поскидывал на берег вещи, протащил вслед за ними попа и махнул Пете рукой.

– Давай, Петро! Утром заедешь!

Моторка взревела, умчалась, а Костя сунул в руки отца Василия спички и силком подвел к уже заготовленной куче хвороста.

– Давай, Мишаня, поучаствуй в общественной жизни. Нет-нет, сначала сто граммов!

Поп выпил то, что сунули ему под нос, и принялся разжигать хворост. Никогда ранее с ним не случалось ничего подобного. Какое-то «скорбное бесчувствие» – ни сил, ни эмоций, ни желаний. Он чиркнул спичкой, второй, третьей. Но спички тухли прямо у него в руках.

– Та-ак... – хмыкнул Костя. – А ну, давай еще по сто.

Они приняли еще сто граммов, и еще сто, а потом, поскольку не помогало, еще сто пятьдесят... Без толку. Хотя кровь и побежала по жилам быстрее, ничего в сути не изменилось.

Костя протащил его на бережок и, приговаривая что-то типа «Еще не хватало тебя в область везти...», сунул другу в руки удочку и отошел в сторонку. И только здесь отец Василий испытал первое за несколько часов желание – сходить в кустики. Он вздохнул, поднял свое тяжелое несуразное тело и побрел прочь. Миновал ивовые заросли, перешагнул через сухой толстый ствол принесенного паводком дерева, спустился в ложбинку, поднялся на взгорок. Он шел, не соображая, ни куда точно идет, ни где именно остановится.

– Мишаня! – услышал он за спиной далекий, по-матерински заботливый голос главного врача районной больницы. – Далеко не ходи-и...

Под ногами у священника что-то хрустнуло, и, словно в ответ на этот хруст, в кустах неподалеку что-то зашевелилось.

«Кабан?» – вяло подумал отец Василий. Хотя какой кабан может быть на острове в полутора километрах от ближайшего берега...

Кусты зашелестели еще сильнее, ветки закачались, а в стороны от куста отвалились сухие снопы прошлогоднего камыша, и на отца Василия уставились белые, сверкающие в свете луны белки глаз. Батюшка инстинктивно перекрестился – не от страха, просто по привычке.

– Не-ет! Не нада! – завопил человек и поднялся во весь рост. – Только не ты-ы-ы!

Отец Василий вздрогнул, пригляделся, и всю его «нездешность» словно сдернуло сильной и властной рукой. Прямо перед ним стоял грязный, заросший, израненный и истрепанный... Бача.

– Ага... – стремительно возвращаясь в реальность, проговорил поп. – Так вот ты где, сука, прячешься!

Бача подался назад.

– Там твоих пацанов по ментовкам таскают, – медленно и яростно наступал священник. – А ты в кустах ж... отсиживаешь! А ну, иди сюда!

Бача отступил еще на два шага назад и вдруг развернулся и бросился бежать.

– Куд-да?! – кинулся за ним поп. – Иди сюда, козлина! Щас я с тобой по-мужски разговаривать буду!

Но Бача «по-мужски» разговаривать не хотел. Он бодро поскакал через гнилой плавник и колючие кусты шиповника, выбежал на бережок и помчался по мокрому песку вдоль острова, вздымая тучи брызг и то и дело оглядываясь назад.

– Иди сюда, я сказал! – не отставал поп. – Все равно тебе не сбежать! Стоять! Стоять, Бачурин!

– Мишаня? – выскочил из кустов Костя. – Мишаня, что случилось!

– Отсекай ему дорогу! – заорал поп. – Отсекай!

– Кому?

– Бачурину! Что, не видишь?!

Отец Василий быстро оценил расстояние и траекторию бега, понял, что молодого подвижного Бачу ему просто не догнать, и, дождавшись легкого изгиба берега, образующего небольшой мысок, ломанулся через кусты наперерез. Он точно знал: перепуганный до невозможности бывший вождь молодежи слишком занят собой, чтобы следить еще и за дорогой, по которой бежит. А значит, путь ему один – к священнику в руки...

Так оно и вышло. Отец Василий продрался сквозь колючий кустарник, и когда Бачурин, задыхаясь от быстрого бега, обогнул мысок, то с налета ударился прямо в тугой, покатый батюшкин живот.

– Приехал, гнида! – перехватил его священник и ловким, отточенным еще в спецназе движением завернул руку противника за спину.

– Ой, больно! – заверещал Бача. – Ай-я-я-а-ай!

– Потерпишь, – уложил его физиономией в песок отец Василий. – Костя! Бегом ко мне! Смотри, какого зверя я поймал!

– Хто это?! – настороженно высунул голову из кустов перепуганный бурным развитием событий главврач.

– Козел один... да ты его знаешь... – Священник схватил Бачурина за чуб и оторвал его лицо от сырого пляжного песка.

– Бача?! – охнул Костя.

– Ага! – удовлетворенно отозвался поп. – Собственной персоной. Думал, никто его не найдет!

Он с наслаждением двинул псевдодесантника по почкам.

– Жирный, сволочь! Еще не все запасы растерял, по камышам бегаючи! Ничего! Тебя чекисты мигом высушат!

– Не надо к чекистам! – отчаянно завопил Бача. – Не надо, мужики! Я больше не буду!

– Вот смотри, Константин Иванович, – еще раз, просто чтобы убедиться, что эта гнида под ним, двинул Бачу по почкам отец Василий. – Смотри, какой покладистый стал! Прямо зайчик беленький! – Он наклонился к Бачиному уху и заорал: – А в СИЗО на нары не хочешь?!

Бача испуганно дернулся.

– Ты полегче, батюшка, – перепугался за пленника врач. – А то у него барабанные перепонки лопнут. Ты ж его начисто оглушил!

– Не сахарный, не растает! – гоготнул поп; от его «потустороннего» настроения не осталось и следа. – А в ЧК его еще не то ждет!

– Не надо в ЧК! – заорал Бача. – Мне там хана!

– А мне большего и не нужно, – с удовольствием проговорил священник. – Если тебе хана придет, значит, есть и на этом свете справедливость!

– Ты что, поп, думаешь, меня сдашь, и все закончится?! – прорыдал Бача.

– А то нет?! – громко хохотнул священник. – Ты у меня под номером один значишься!

– Я не номер один... – выдохнул Бача. – Я вообще никто...

– Чего-о? – издевательски протянул священник. – Как это мы быстро гонор порастеряли!

– Я правду говорю! Здесь Чичер всем заправляет!

Священник на секунду задумался. Кличка была знакомой. Кажется, именно Чичер выполнял при Баче функции начальника охраны... спецслужба, так сказать... Лаврентий Палыч местечкового розлива...

– Вот в ФСБ все и расскажешь... И про Чичера, и про себя...

– Не получится, – буркнул в песок Бача и закашлялся. – У Чичера там кхе-кхе... рука.

– Свисти больше, – вмешался в разговор внезапно осмелевший главврач. – Москвичи вас всех на кукан посадят.

– Ничего вы не знаете, Константин Иванович, – возразил Бача. Он уже пришел в себя и понял, что коль его сразу не замочили, надо как-то выкручиваться. – Если я туда попаду, меня как свидетеля тут же уберут... Мне напрямую в Москву надо, сразу на Лубянку, иначе не выжить... Я такую информацию знаю! Здешним чертям всем до одного тошно станет.

Отец Василий улыбнулся. Все эти моментально приходящие в голову задержанным отморозкам аргументы он слышал в агромаднейшем количестве – еще когда в спецназе служил. И дядя у них премьер-министр, и племянник – генеральный прокурор. Чего не придумаешь, когда шкуру спасаешь...

– Я вам точно говорю, – торопливо убеждал попа Бача. – Я здесь вообще никто, это все Чичер! Вы его еще не знаете! Вот кто полный псих! Его брать надо! А мне в Москву добираться надо! Иначе замочат, на хрен!

– Ладно, хватит попусту трепаться, – вздохнул священник. – Давай, Костя, сгоняй за веревкой, можно из рюкзака выдернуть, а потом и поговорим с этим ни в чем не повинным страдальцем.

Костя молча кивнул, и вскоре известного усть-кудеярского предпринимателя и авторитета за шиворот подволокли к костру и приторочили к принесенному паводком толстенному ободранному бревну.

– А теперь рассказывай, – усмехнулся отец Василий и подкинул дровишек в огонь.

То, что Бача периодически врал, было очевидно. Он явно завышал значение связей Чичера, делая из него зловещего теневого «правителя». Он явно занижал свою роль во всем этом беспределе, выставляя себя слабым, беззащитным и совершенно беспомощным исполнителем чужой недоброй воли. Он отчаянно пытался представить всю эту историю то как жуткий психологический эксперимент, поставленный некими неназванными силами, о-очень близкими к спецлабораториям Лубянки, то как некую ошибку прокремлевских сил здесь, на уровне областного масштаба.

У него получалось, что приезд «чеченцев» и обустройство фильтра организовал лично Чичер, и вообще Баче здорово досталось от этого негодяя, когда он узнал, что Бача замирил пацанов в овраге. Понятно, что концы у Бачи постоянно не сходились, и он наворачивал одну ложь на другую, чтобы хоть как-то обосновать то, что сказал ранее.

– Вы же умный человек, отец Василий! – восторженно сверкал глазами Бача. – Вы же меня насквозь видите! Как я могу вам врать?! Все чистая правда!