СКИФИЙСКАЯ ИСТОРИЯ - АНДРЕЙ ЛЫЗЛОВ

Такожде от гласов, и вопля человеческаго, и слезнаго рыдания жен и детей градских мнетися и земли колебатися тогда, и не бе слышати, еже друг ко другу глаголаше. От множества же огней и стреляния пушек и пищалей от обоих стран дымное курение сгустившися покры град и все воинство, яко не мощно бе видети, кто с ким брань имяше; и от дыму того мнози задыхахуся напрасно падающе умираху. И сечахуся на всех странах града, за руки емлющися.

И пребысть таковая премрачная сеча чрез весь день, донеле же нощная тма раздели воинства и прекрати сечу. И тако турки отъидоша от града во станы своя, оставльши мертвых своих. Градстии же людие от великаго утомления || падоша яко мертвы на землю, егда токмо едини стражи осташася на стенах.

Наутрие же повеле царь собрати мертвых своих и погребсти их. Бяше же число избиенных - единых к греков славных и знаменитых 1740 мужей, а немец и армен да седмисот мужей.

Потом царь з боляры поиде по стенам града, хотя видети ратных своих, и хождаше смотряющи их, от них же ни гласа, ни послушания - вси бо от великаго труда яко мертвы спаша.

Позревши же на страну противных за град, видеша полны рвы трупов турецких, такожде в потоках и на брегах морских велия громады лежаху трупия поганых; и посме‹ти›ша убиенных турков до 18 000. {199}

И повеле царь своим тихо сошедши со стен вся стенобитная устроения, иже осташася от турков под стенами града, огню предати. А сам с патриархом 69, и со всем собором, и з боляры поиде в великую церковь, благодарящи Бога: мняху бо Махомету, видевшу толикое падение своих, во ужасе быти и отступити от града.

Но той зверообразен сый не тако смы-||шляше. И во вторый день посла видети убиенных своих, и возвещено ему бысть о множестве их. Он же посла полки многия взяти трупия, а царь заповеда своим во граде, да не претят того турком никоим оружием, да очистятся рвы и потоки. И тако нечестивии взяша трупия мертвых и пожгоша их.

Но аще и видев нечестивый Махомет, яко ничтоже успе граду, но тщету в людех велику прият, не ослабе обаче в деле своем. Но призвав воинских началников своих, вскоре повеле им, уготовя многи пушки и пищали, привалити ко граду; и всему воинству ити и такожде неослабно прилежати брани, не дающи гражданом ни малыя ослабы.

Царь же Константин с сущими во граде, видев таковое Махометово непреклонное намерение, посылаше поморю и посуху во Амморию, и Венетию, и в прочия страны и островы помощи ради, такожде и к братии своей. Но ни откуду возможе обрести того, зане братия его сами брань с прилежащими си народы имяху; прочии же такожде, || яко и прежде в мысли своей содержа щи, безделных посланных отпущаху.

Яко оттуду ни малыя прииде помощи, един токмо зиновианин князь имянем Зустунйй прииде к Константинополю на помощь на двух караблех и на двух катаргах, имея с собою вооруженных шестьсот мужей храбрых, и проиде сквозе все водное воинство турецкое, и прииде благополучно под стены Константинопольския.

[Сей князь коея бе страны или области, о том не могло обрестися в подтвержение от иных историй иностранных, токмо в российских обретается написано тако. Страны же, или области, или града Зиновии не могох у описателей и историков обрести, но ниже имени таковаго когда во оных странах обношашеся. Но обаче оный князь многославен бе и мужествен, яко сия историа ниже о нем объявити имать. Аще имя его в российских историах невежеством или неискусными писатели изменися, обаче «Достоин делатель мзды своея» - сице и той мужественной муж вечныя славы].

Уведав же царь Константин пришествие || его, и видев его зело возрадовася и воздаде ему честь велию, {200} и прочим пришедшим с ним, ведаше бо его искусна ратника. Той же Зустуней испроси у царя под хранение свое хуждшия места града; придаде же ему царь и своих воинов во исполнение дву тысящ числа.

Он же восприим блюдение града, зело мужественно подвизашеся и дерзновенно и храбро бияшеся с турки, яко не могущим им противитися мужеству его, отстоваху от мест тех, идеже он на стражи бяше, и к тому не приближахуся тамо.

Той же не точию свое отделенное место снабдеваше, но и всюду по стенам обхождаше, наставляя и укрепляя воинство, да не отпадают надежды, но на Бога упование да возлагают и не ослабевают в делех своих; и господь Бог, глаголаше, поможет нам. Бе бо муж той, яко писася, искусен ратник - и возлюбиша его вси людие, и прилежно послушаху его.

Турки же по всем местам приступающе стужаху гражданом, не дающе покоя день и нощь, зане, яко речеся, множеству сущу велию турков. || В тридесятый же день по первом приступе, еже имать быти марта в 30 день, паки турки прикативше вся пушки, и пищали, и прочая стеносокрушителная устроения, начаша бити ото всех стран по граду.

Во оных же пушках две пушки зело велики, яко ядро единыя бяше в пояс стояща мужа, другая же в колено. И сию великую пушку поставиша противо стены, юже Зустуней храняше - бяше же стена та низка и ветха.

И яко удариша по стене той, тогда начат колебатися от зелныя силы. И паки второе стрелено бысть: тогда сокрушися и спаде стены тоя сверху саженей на пять. В третие же не успеша стрелити, зане нощь постиже их.

Зустуней же то место нощию зделати повеле; и внутрь града противо того места другую древяну стену учинити и землею насыпати; и тако соделано бысть.

Наутрие же турки паки начаша ‹стреляти› л по тому же месту изо многих пушек. И яко надкрушиша стену, тогда наведше болшую пушку стрелиша, чающе до основания опроврещи ю. Но ядро оно полетело мало выше стены градныя, токмо || седмь зубцов захватило, и ударися в церковную стену, и распадеся на части.

В полу дня паки начаша туюдже пушку уготовляти к стрелянию. Зустуней же наведе свою пушку противу тоя и стреляти повелев. И улучиша ядром во устие тоя великия пушки, и разбиша ю.

Видев же сие, нечестивый Махомет возъярися зело {201} и с яростию многою начат вопити ко всем своим на разоярение града. Воинство же все воскричавше, всеми силами по земли и по морю со всяки‹ми› хитростьми приступиша на взятие града.

Граждане же востекши на стены противляхуся им, биющися крепко. И ис пушек и пищалей стреляюще многих турков побиваху. Ибо вси людие текоша битися, точию священный чин с патриархом осташася во храмех Божиих молитвы совершающе.

Царь же с велможами объезжаше у стен града, укрепляше воинство. И повеле звонити по всему граду. Такожде и Зустуней обтекаше стены градныя, утверждаше и понуждаше воинство.

И яко услышаша людие звон у святых церквей, абие охрабришася вси и бияхуся с турки крепко зело. || И яко же предписахом, кий язык изрещи может обоих дерзновения?

Сам же Махомет зело прилежаще брани, овех воздаянми и честьми, иных же страхом понуждающи. И сице укрепляеми, турки неослабно прилежаху брани, стреляху из тмочисленных пушек и пищалей, и приближившися ко граду на стены восхождаху, и врата градныя плещи своими усиловаша сокрушити.

Греки же мужественно отпор творяху турком. И бяше от обоих стран различными образы и многообразными смертми множество побиенных. Падаху убо турки - такожде и со стен греки - яко снопие мнози, и кровь течаше аки река многа, и наполнишася рвы трупия человеческаго, яко по них ходити и яко по степенем воступати и битися турком. Бяху бо им мертвии мост и лествицы ко граду.

Такожде и потоки и бреги окрест града наполнишася трупов человеческих. Такожде и затоке Галатстей с кровию смешатися, тако престрашна бяше брань. И аще не бы нощь постигла и окончала брань ту, то бы конечная была пагуба граду, || понеже граждане вси зело утрудишася и изнемогши яко мертвы падаху.

И тако нощи наставшей отступиша турки во станы своя. Граждане же возлегоша комуждо идеже прилучися. И тоя нощи ничтоже бяше слышати, точию вопль и стенание людей избиенных, иже еще живи быша.

Наутрие же повеле царь избиенных своих собрати и погребсти, раненых же врачем отдати. И собрано бысть мертвых греков, и немец, и армен, и прочих пришелцов 5700 мужей. Зустуней же с прочими велможи поидоша по стенам града, смотряюще трупия неверных, {202} и сметивше сказаша царю и патриарху, яко 35 000 тогда турков убито.

Обаче царь зело рыданми плакаше, видящи падение своих, а помощи ниоткуду надеяшеся, к тому неотступное видев дело нечестивых. Но обаче патриарх и велможи утешаху царя. И вси шедше в великую церковь со всеми благородными всю нощь пояху, молящеся Богу.

Безбожный же Махомет не восхоте взимати трупия избиенных своих, но из пушек хотяше их во град метати, да тамо согниют и усмрадят жителей градских. Но возвещено ему бысть пространство || града, и яко таковая не сотворят жителем зла, абие посла многие полки, иже собраша и пожгоша мертвых.

По том в девятый день, иже имать быти апреля в 8 день, паки скверный Махомет повеле всему воинству приступати ко граду и брань творити по вся дни; и пушку великую крепчае пределати повеле.

Сия же видев Зустуней, собрався с патриархом и велможи, приидоша к царю и начаша увещевати его глаголюще: «Видим, господине царю, яко безверный Махомет не ослабевает в деле своем, но паче готовится ко множайшим бранем. Мы же что сотворим, ниоткуду помощи имуще или чающе? Сего ради подобает тебе изыти из града на подобное место. И егда сия услышат братия твоя и окрестнии народи, то приидут к тебе на помощь. Еже услышав нечестивый сей, устрашився отступит от града». К тому ж и ина многа изрекоша к нему, и карабли и катарги Зустунеевы даяху ему.