Смоленское направление. Книга 2 - Алексей Борисов

Раздетый по пояс Гаврила Алексич лежал в бинтах и как-то по-детски улыбался. Над ним склонился Лексей, а рядом, с медицинской сумкой, с красным крестом на белом круге, перекинутой через плечо стоял Снорька, держа в руках флягу со спиртом.

– Снорри, подержи на вытянутой руке. Сейчас приспособу сделаю – Лексей протянул Стурлассону пакет с физраствором.

Собравшийся было с расспросами Пахом, закрыл рот. Из прозрачного бурдюка через невероятно тонкую кишку капала жидкость и втекала прямо в руку Гаврилы через железную иглу. Ловец голоса и изображения померк перед новым колдовством.

– Ступня правая онемела, да и холодно. Может, ещё коньячку выпить? – Пожаловался Гаврюша.

Вои Михайлы Сытинича, завидев решившегося на вылазку неприятеля, бросились в лес, побросав мешавшие манёвру штурмовые лестницы. Пяток ливонских всадников, с копьями наперевес устремились в сторону дороги, увлекая за собой оставшийся в живых гарнизон. На долю секунды, Ульрих пожалел, что решился на бегство из замка. В голове пронеслась мысль:

– Если, руссы драпают только от одного вида храброго христова воинства, то, может, стоило дать бой? А все неудачи, из-за неумелого действия Карла?

– Бумц! Бумц! – Две стрелы стукнули о доспехи и вернули Ульриха на землю.

Ядро русского войска – княжья дружина, вылетела навстречу, дав предварительный залп из луков. Поворачивать назад было уже поздно. Больше ста аршин до стен замка, не успеть. Конная лава через мгновение опрокинет не успевших выстроиться пехотинцев. О сопротивлении не было и речи. Бросив бесполезное копьё на снег, Ульрих дал шпоры своему коню. За ним поскакали четверо оруженосцев. За спиной раздались вопли ужаса и проклятья. Бешеный галоп лошади выносил командира орденцев из боя.

Лёгкая конница Бата Сухэ готовила арканы. Начиналось самое интересное. Пятёрка всадников, отделившаяся от толпы кнехтов, оказалась в окружении. В воздух взметнулись волосяные змеи. На рыцаря в белом плаще вели охоту сразу пятеро степняков. И как назло, ни одна петля не достигла цели. За то время, пока Ульрих находился в Копорье, единственным развлечением была охота. Крестоносец изучил окрестный лес настолько, что мог передвигаться в нём с завязанными глазами. Пригнувшись к шее коня, бывший комендант замка уносил ноги из своего фоггства по хорошо изведанному маршруту. Посланная вдогонку стрела застряла в кольчуге, войдя в спину лишь на пол вершка. А вскоре, из-за постоянного движения железных колец, и вовсе вылетела. На рану, Ульрих обратил внимание, когда дал отдых спасшему его четвероногому другу. Расценив ранение как пустяшное, и выждав, пока конь начнёт ровно дышать, рыцарь неспешно поехал в сторону Радунино. В деревню заезжать не стал. Местные жители наверняка знали об осаде, и скорее всего, даже предложат напиться, а затем, просто огреют дубиной по голове.

– Заночевать лучше в Льешах. К ночи как раз доберусь. – Подумал Ульрих, и впервые, за много месяцев прикоснулся к поясу, где висел кошелёк. Наместник Водьской земли перестал существовать. На боевом коне ехал незваный гость, вынужденный проситься на ночлег и оплачивать своё пребывание.

Пятьдесят два кнехта попали в плен. В Новгород, живыми добрались лишь четыре десятка. Потери русской рати были ничтожны. Двенадцать убитыми и двадцать один получили ранения. Угроза торговым путям была ликвидирована. Сгоревшие укреплённые ворота замка восстановлению не подлежали. Лишь спустя сорок лет, Русь заинтересуется наличием крепости в этих местах. А пока что, новгородское войско готовилось возвращаться домой. Русичи праздновали победу.

Глава 8.

Вперёд, на Запад

Раненого Гаврилу Алексича перенесли в 'Руссобалт'. Печка топилась не переставая. Лишившись много крови, Гаврюша часто терял сознание. Родственник Сбыслава привёл колдуна-лекаря, но тот, осмотрев боярина, только оценил качество перевязки, задержал взгляд на капельнице и пообещал принести в жертву петуха.

– Не жилец. Руды потерял больше, чем осталось. – Выдал резюме колдун-лекарь.

После вердикта медицинского светилы, друзья поникли. Шутивший после оказания первой медицинской помощи Гаврюша, приходил в себя всего два раза, и то, после укола глюкозы. Ночью, температура больного поднялась, и теперь, его периодически обтирали уксусом. Под утро, в лагерь прибежал колдун с медицинским образованием, сообщив, что во сне, ему было видение:

– Сломанная кость неправильно составлена. Если не исправить сейчас, то шансов нет совсем. А так, раненый держится только на его жертвоприношениях.

– Исправить берёшься? – Спросил Сбыслав.

– Берусь. – Не моргнув глазом, ответил колдун-лекарь. – Отвар нужен из грибов. Очень дорого стоит. Из Готланда везут. Иначе, от боли умрёт.

– Сколько надо, столько заплатим. – Не выдержав откровенного вымогательства, встрял в разговор Пахом Ильич.

– Тогда за дело. Оставьте меня наедине с раненым. То, что буду делать, вам лучше не видеть.

Бояре отошли от крытого возка, молясь про себя Богородице, дабы отпустила великий грех.

Водьский колдун вскипятил воду. Чуть ли не кипятком помыл руки. Вытер их белоснежной холстиной и уже собирался залезть в 'Руссобалт', как замер от окрика.

– Далеко собрался? – Спросил я у лекаря.

Пахом всё же решился меня разбудить. Просидевши всю ночь возле Гаврилы, сбивая ему температуру, я проштудировал справочник, составленный в Севастопольском госпитале. Под утро, глаза начали слипаться, и когда Ильич сменил меня, то моментально уснул.

– Не мешай мне! – Завизжал водьский колдун. – Хочешь, что б он умер?

– Не хочу. Но, пока ты не расскажешь, что собираешься делать, туда ты не пойдёшь.

– Вот как?! Тогда лечите его сами. – Обиженный недоверием колдун сплюнул на снег, подобрал меховой мешок и коротким шагом направился в сторону опушки, откуда пришёл. Шашки всё замедлялись, а в спину никто не кричал, с просьбой остаться.

– У Гаврилы Алексича раневая инфекция. Кость не раздроблена. Всё срастётся как надо. – Подождав, пока колдун-лекарь отойдёт шагов на пятьдесят, продолжил. – Я дал ему очень сильное лекарство, но уже вечером его надо кормить. Где хотите, достаньте печень кабана или медведя. И что б повар бульона куриного наварил.

– Так выкарабкается Гаврюша? – Всё ещё смотрящий в удаляющеюся спину колдуна спросил Сбыслав.

– Должен. Хотя каждый прожитый день после вчерашнего – забран у судьбы. Пахом Ильич, будь добр, как Алексич проснётся, разбуди и меня.

После того, как я завернулся в тёплое одеяло и уснул, бояре стали обсуждать добычу печени зверя. Не найдя ничего лучше, порешили купить нескольких гусей, поросёнка и всё, что подвернётся в Гостилицах. Для этого, был отправлен в торговую экспедицию Ефрем в сопровождении Миколы и Вятко. Внук Парамона, назначенный присматривать за Гаврилой переселился в крытый возок, а новгородская рать собиралась покинуть Копорье с восходом солнца.

К утру было подобрано всё, что плохо лежало, или оказалось слабо привязано. Отягощенные добычей ополченцы выстраивались в колонну, пропуская всадников дружины Александра вперёд. Князю, как известно, слава и уважение, а простым ратникам – набитый трофейным добром мешок. Посланные в разведку степняки проходили по двадцать вёрст, оставляли небольшой отряд дожидаться остальных и уходили дальше, в сторону Новгорода. Через несколько дней пути, ополчение основательно подотстало от князя, и теперь, только потухшие кострища на берегах реки указывали, что дружина прошла в этих местах.

Ильич хотел идти через Орешек, чтобы потом вернуться по Волхову. Так бы и поступил, кабы не Гаврила Алексич. Дома, оно и стены помогают, так что, пришлось следовать кратчайшим маршрутом.

– Никуда остров не денется. Обождёт Бренко. – Бурчал под нос Пахом.

– Стойте! Очнулся! – Закричал из возка внук Парамона.

Колонна остановилась. Бояре подскакали к крытому возку, спешились и стали заглядывать внутрь. Гаврюша, проспавший двое суток, раскрыл глаза и изволил поесть горяченького.

– Привал. Ефрем, скачи к Лексею. Сам знаешь, что сказать, да охранение пусть выставят.

– Сделаю, Пахом Ильич. – Бывший приказчик стегнул лошадку, направляясь в авангард рати.

Осмотр больного привёл меня в полный восторг. Шов, под которым скрывалась золотая пластинка, сделанная из шестиконечного креста, скреплявшая кость ключицы, немного нагнаивал, однако, всё было в пределах нормы. Наложенный пластиковый гипс затвердел подобно панцирю жука. Гаврюша чувствовал страшный зуд, жаловался, но иначе, вероятность возникновения ложного сустава была слишком велика. Пришлось объяснить это на словах боярину, и даже показать маленький рисунок, как будет выглядеть кость, если без иммобилизации, всё пустить на самотёк. Алексич согласился с доводами, а потом покраснел.