Под маской улыбки (ЛП) - Лак Оливия

— Мой парень заставил меня отказаться от собаки, работы и машины. Не в таком порядке, — признаётся она.

— Ты, наверное, считаешь меня чокнутой, — выпаливаю я, перекрикивая звук ручного блендера. Сара выключает прибор и осторожно смотрит на меня.

— Нет, ни сколько. Я видела тебя в новостях, — мягко произносит она.

Сжавшись от досады, я смущенно отворачиваюсь.

— Тебе нечего стыдится. Каждая попадает в «Дом Виллоу» по неприятным обстоятельствам. — Она коротко смеётся, но смех недобрый. — Я здесь, потому что мой парень-боец путал меня с боксёрской грушей, когда напивался. То есть, почти всегда, раз уж он алкоголик.

— Ты ушла от него. — До того, как стало невыносимо. До того, как он совершил невообразимое. Ты выбралась. Я не произношу этого вслух.

Я не могу произнести, потому что слова напоминают мне о том, какая я жалкая и какая ужасная мать.

— Ты невероятная женщина. — Я не узнаю собственный голос. Горло сжимается. — Прости. Не стоило мешать тебе.

Я разворачиваюсь на каблуках и слепо иду через дом, пока не добираюсь до входной двери. Рывком открываю её, падаю вперёд, опустив руки на колени. Глубоко вдыхаю.

— Каролина. — Адриана кладёт руку мне на спину.

— Я в порядке, — сиплю я, вновь получив возможность дышать, и встаю. Увидев беспокойство на лице Адрианы, точно могу сказать, что она верит в эту ложь также сильно, как я. — Прости. Плохая была идея.

— Ты была не готова. Это я виновата, — торопливо произносит подруга.

— Я позвоню позже, — беспомощно говорю я. — Мне нужно побыть одной.

Не сумев стереть скорбное выражение с лица, Адриана скрещивает руки на груди и молча прощается.

Меня переполняет отвращение, пока я на автопилоте еду в квартиру. Почему я не ушла от Дэвида, когда была возможность? Были десятки, нет, тысячи возможностей сбежать от пыток. Нужен всего один запрос в гугле, чтобы найти «Дом Виллоу». У меня была машина. Были… есть скудные накопления, заработанные ещё до свадьбы с Дэвидом. Как-нибудь я смогла бы выжить. Я сомневалась, что смогу самостоятельно позаботиться о себе. Даже не искала выход. Сдавалась, когда могла проявить агрессию. Что случилось со мной? Когда я стала слабой безвольной личностью? До встречи с Дэвидом я боролась за желаемое. Смогла поступить в колледж моды. А когда он ворвался в мою жизнь облаком одеколона от «Армани» и иллюзией любви, я забыла себя. Дэвид контролировал всё вплоть до моего тела.

От мыслей о собственной слабости скручивает живот. Мне физически становится плохо.

Я вылезаю из машины, остановившись на подземной парковке. Приватный лифт для жителей башни, слава богу, пустой. Внутри я опираюсь о стену. Меня поглощает горе. От потери сына. Потери себя.

Лифт останавливается на двадцатом этаже. Я слепо иду по коридору в сторону квартиры. Перед глазами всё плывёт. Возле одной из дверей появляется тёмная фигура. Опустив голову, торопливо подхожу к своей квартире, когда серая тень хватает меня за плечо.

— Каролина.

Смущение смешивается с облегчением, когда я слышу его голос. Колени подкашиваются, и я падаю в его радушные объятия. Я не впервые оказываюсь в руках Алека, поэтому смело нахожу в них утешение. Такое знакомое тепло и острый аромат. Он легко подводит меня к двери, находит ключи в сумочке и открывает замок, не прерывая физическую близость.

Алек усаживает меня на угол дивана и уходит на кухню. Вода из крана наливается во что-то, по звуку напоминающее чайник. Обернувшись через плечо, я вижу, что он уже снял пиджак и ищет чашку для чая.

Притянув колени к груди, я наблюдаю за его плавными передвижениями по кухне. Словно он тут хозяин.

— Как ты узнал? Как ты всё время узнаёшь, когда нужен мне? Ты должен быть на работе. Рабочий день в самом разгаре.

— Адриана позвонила, рассказала, как потрясло тебя посещение «Дома Виллоу».

Чайник начинает свистеть, закипая, пока я перевариваю информацию.

— И ты всё бросил, чтобы проверить меня?

Он хмурится.

— Мне кажется, сейчас ты уже должна понимать, как сильно я забочусь о тебе, Каролина. Если тебя обидят, я сделаю что угодно, лишь бы поднять тебе настроение. Плевать на бизнес. Не хочу быть нигде, кроме как рядом с тобой.

Прижимая колени ближе к груди, я угрюмо качаю головой.

— Ты ошибаешься насчёт меня. Не за ту принимаешь. Лучше узнай правду. Не хочу ничего от тебя скрывать.

Алек даже не пытается скрыть нарастающее недовольство. Его плечи заметно напряжены, когда он ставит горячую чашку на кофейный столик.

— Поверь мне, Каролина, я рассмотрел тебя со всех сторон. У меня было пять чёртовых лет, чтобы разобраться в чувствах.

Сжавшись, стремясь защититься, я смотрю на свои руки.

— Чёрт, ты же знаешь, что я не обижу тебя, — рычит он. — Посмотри на меня.

Когда не поднимаю голову, нежное прикосновение легко приподнимает подбородок, пока я не встречаюсь взглядом с его бесконечными чёрными глазами. Кипящая злость борется с нежностью. Завладев моим вниманием, он тут же опускает руку.

— Послушай меня. Осознай. И заруби себе на носу. Я никогда не причиню тебе боль. Никогда не подниму на тебя руку от ярости. Никогда. Ты меня поняла?

— Ты видишь женщину, которой не существует.

Алек подходит ближе, заняв всё поле зрения.

— Вернёмся к этому через минуту. Поверь, Каролина, не все мужчины абьюзивные козлы. Я тебя ни за что не обижу.

Твёрдая убеждённость, которой пронизано каждое слово, растапливает лёд в моём сердце.

— Я хочу тебе верить, но не знаю, могу ли.

Вот, сказала. Я непроизвольно хочу сморщиться, но заставляю себя сдержаться, пока жду ответ.

Твердый взгляд Алека смягчается. Он отстраняется достаточно далеко, чтобы открылся вид на комнату, но недостаточно, чтобы я перестала чувствовать тепло его тела.

— Прогресс, милая Каро. Будем двигаться постепенно.

Желудок скручивается.

— Нет. Я не милая.

— Я знаком с тобой уже пять лет. Мы провели вместе достаточно времени, чтобы я близко узнал тебя, а ты — меня. Тебе известны обо мне детали, которые не знают другие, потому что я доверяю тебе. Безоговорочно. Я не из тех, кто доверяет кому попало. А теперь ты утверждаешь, что я ошибаюсь. Объяснись. Расскажи, чего я не вижу.

— Впервые я взяла в руки нитку с иголкой в летнем лагере, когда мне было семь. И хотя я была слишком маленькой для этого, по словам вожатых, я уговаривала маму до тех пор, пока она не потребовала, что мне разрешили участвовать. Одну пару паршивых пижамных штанов спустя я подсела. Считала, что моей самой заветной мечтой была карьера в мире моды. Работала до изнеможения, пока училась в школе и в колледже, чтобы осуществить мечту. А потом случился Дэвид. Я все променяла на то, чтобы быть с ним. Каждая частичка мечты испарилась, потому что он дал мне то, чего я хотела, даже не подозревая об этом — ощущение нужности.

— Я могу это понять, — тихо произносит Алек, пробивая ещё одну щель в броне моего сердца. — Для тех, кто не чувствовал себя частью чего-то большего, чем они сами, от такой связи практически невозможно устоять. Посмотри на меня. Я позволил бизнесу расставлять приоритеты, а теперь стал тридцатичетырёхлетним мужчиной с полным отсутствием личностного роста. Если бы я не упрямился и открылся кому-нибудь… кто знает? Я восхищаюсь твоей смелостью, Каролина. Несмотря на то, какую боль причинила тебе семья, ты решилась попробовать.

— Нет во мне никакой смелости. — Из груди поднимается горький смешок. — Я так отчаянно жаждала любви, что поверила вранью Дэвида. Что бы он ни говорил, я всё принимала за чистую монету.

— Боже, нужно быть невероятным циником, чтобы настолько сомневаться в ком-то.

— Немного цинизма спасло бы меня от той боли.

— Ни в чём нельзя быть уверенной наверняка, — настаивает Алек.

Я не смотрю на него, произнося следующие слова. Мне слишком стыдно.

— Если бы мне хватило смелости, я ушла бы от него ещё до замужества. Впервые он ударил меня в ночь перед первой свадьбой. Он так сильно толкнул меня на кровать, что у меня остались синяки на боках. Это было ненормально, несмотря на извинения, ненормально было и в ночь нашей свадьбы, когда он взял меня… — Меня трясёт, я не могу продолжать.