Факел сатаны - Анатолий Безуглов

– Ну смотри сама. И распоряжайся холодильником как хочешь. С продуктами, правда, не густо, но такова се ля ви… В Москве магазины – сама увидишь…

– Не прибедняйся, у тебя все есть. Я уже отлично поела…

– Значит, до вечера.

– До вечера,– повторила Жанна, и разговор окончился.

Сомнений не было: звонил хозяин квартиры. Через некоторое время позвонили уже из нее. Как поняли оперативники, мать преподавателя Академии. Старушка минут сорок разговаривала со своей товаркой, обсудив все свои болячки и кошмарное положение с ценами на рынке. И только положила трубку, как раздался телефонный звонок. Мужчина попросил к телефону Жанну.

Это был Бабухин.

– Кто это у вас так долго треплется? – спросил он.

– Тетя… Я сама изнервничалась… Ну, здравствуй.

– Что так холодно, Жанна?

– Погоди, перейду в другую комнату…

Во время паузы Велихов спросил:

– Бабухин?

Виктор Павлович кивнул.

– Руслан, милый,– снова послышался голос Шелютто.– Я буквально истосковалась по тебе…

– Вот это, мать, совсем другое дело! – счастливо откликнулся бывший директор «Люкс-панорамы».– Я сам волком вою без тебя. Хочу твое тело, твои груди…

– Кто тебе поверит,– заигрывала Жанна.– Небось каждый день с новой телкой…

– Век бы на них не глядел… И вообще все осточертело. Москва, гнусная погода, обстоятельства…

– А у нас сейчас рай,– сказала Жанна и вздохнула.– Жаль, что теперь не для нас…

– Ерунда! Скоро, мать, все уладится. Заживем в Южноморске слаще прежнего.– В тоне Бабухина прозвучали торжествующие нотки.– Нас голыми руками не возьмешь. А Гранской и Журу скоро придется подыскивать себе другую работу. Это в лучшем случае…

– Ты серьезно?!

– Факт. Представляю, как они раззявят варежки, когда прочтут в газете разгромную статью о себе.– Бабухин мстительно хихикнул.– Небо с овчинку покажется!

– А кто берется это сделать?

– Рэма Николаевича помнишь? Ну, которому мы устроили шикарный прием в валютном ресторане?

– Мелковский, что ли?

– Он, Жанночка. Отработает харч как миленький.

– Вот здорово! – Голос Шелютто просто зазвенел от радости.

– Ладно, как говорит Мопассан, ближе к телу… Привезла?

– А как же! Все, что просил.

– Слушай теперь внимательно. Сегодня ровно в шесть вечера подойдешь к станции метро «Площадь Революции». Там стоит сразу у входа слева табачный киоск. Знаешь, где это?

– Очень хорошо помню. Сколько раз покупала там сигареты…

– Я появлюсь, ты передашь мне сумку, и разойдемся, словно чужие. Без слов. Без вопросов. Усекла?

– Усекла,– ответила Жанна и грустно добавила: – Ну а пообщаться?

– Наобщаемся еще под завязку,– подбодрил ее Бабухин.– Завтра позвоню в это же время. Все. Ну, я на тебя надеюсь.

– Не волнуйся, сделаю, как надо. Целую…

Гудки отбоя. Связь прервалась.

– Смотри-ка,– сказал Велихов, обращаясь к Журу,– и не боится Бабухин, говорит открытым текстом. А что вы такой хмурый? – уловив угрюмость в лице капитана, удивился майор.– Радоваться надо – все идет по плану. Возьмем голубчиков тепленькими…

– Здорово все рассчитал,– сказал Велихов, когда они подошли к входу в метро «Площадь Революции».– На этом пятачке в часы «пик» народу – не протолкнуться. И где вы спрячетесь, чтоб не засветиться?

– А вот здесь,– показал Виктор Павлович на «Москвич»– фургон, в котором разыгрывали моментальную лотерею.– Почему бы и нам не поставить рядом свою машину? Будем что-нибудь рекламировать. Это теперь модно…

– Отличная мысль,– одобрил майор.

До операции оставалось чуть меньше часа. Оперативники, участвующие в захвате, последний раз посовещались и разошлись. Жур занял место в появившейся на площади «Ладе» с плакатами, призывающими пить пепси-колу.

Наступило время напряженного ожидания. Виктора Павловича охватывало все большее волнение: как разглядеть среди тысяч и тысяч людей, вливающихся в метро сплошным потоком, Бабухина и Жанну? К тому же пошел снег. В глазах зарябило от белых мух, падающих прямо из опустившейся на Москву ночи. Что успокаивало, так это три знакомые фигуры – двое мужчин и женщина,– назначившие кому-то «свидание». Никто бы не догадался, что это оперы из группы захвата.

Жанна появилась без пяти шесть. Жур щелкнул зажигалкой в темноте салона «Лады» – условный сигнал. Женщина, пришедшая на «свидание», сняла одну перчатку, положила в карман. Ребята подошли к киоску и стали прицениваться к сигаретам.

Напряжение капитана достигло крайнего предела. Когда минутная стрелка на уличных часах почти коснулась цифры «12», откуда-то рядом с Шелютто возник Бабухин. Он был в кожаном пальто и огромной мохнатой шапке, надвинутой на лоб по самые глаза. Жанна сняла с плеча сумку, протянула патрону, и тут Жура словно пружиной выкинуло из автомобиля. Но его помощь не понадобилась, он даже не успел добежать до табачного ларька – Шелютто и Бабухина уже вели к машинам оперативники. Сумка была в руках у Руслана Яковлевича. Жанну усадили в «Волгу», которая тут же сорвалась с места. Бабухина поместили в «Ладу» между двумя работниками милиции. Жур устроился рядом с шофером и, повернувшись назад, сказал не без злорадства:

– Вот и встретились, Руслан Яковлевич.

– Это безобразие! Произвол!…– хрипло проговорил тот.– Хватают честного человека!… Я буду жаловаться!…

– А ну тихо! – грозно зашипел на него опер.

«Лада» отъехала, но тут же снова приткнулась к тротуару.

– Черт! – выругался водитель, выскочил из машины и сразу вернулся.– Приехали… Оба задних ската сели.

«Выходит, пока мы высматривали Жанночку и Руслана,– мелькнуло в голове Виктора Павловича,– кто-то следил за нами…»

Хорошо, что в операции участвовала еще одна машина – «Москвичок». В него и пересадили Бабухина. Автомобиль влился в поток машин, устремляющихся к «Метрополю».

«29 октября 1985 г.

Американский физик подвел баланс жизни 60-летнего современного ученого: детство и учеба – 24 года, сон – 20 лет, отпуск, выходные– 12 лет, еда – 2,5 года, прочие потребности – 1,25 года, итого – 59,75 года. И только оставшееся время – 0,25 года, то есть 90 дней за всю шестидесятилетнюю жизнь ученый отдает науке. Это у них…

Интересно подсчитать, сколько лет уходит на стояние в очередях у нас? Только сегодня с Евочкой на руках я простояла в прачечной час, к врачу – полчаса, минут сорок в магазине за мясом…

Мечтала о сыне, а теперь я согласна с Ритой, что дочь – лучше. Из польской книги «Адам всегда молод», подаренной мне Ритой, я узнала очень многое о преимущсствах слабого пола. Например, хотя мозг мужчины в среднем весит почти иа 100 граммов больше, чем мозг женщины, но это вовсе не значит, что сильный пол более предрасположен к интеллектуальной деятельности – по сравнению с мужчиной женщина гораздо дольше сохраняет умственную работоспособность. В опасных, требующих быстрых действий ситуациях, мужчины реагируют значительно медленнее женщин. Возможно это объясняется отчасти тем, что у женщин быстрее протекает обмен веществ. Мужчины эгоистичнее женщин. Вопреки устоявшемуся мнению, мужчины гораздо больше, чем женщины, любят посплетничать.

Рита убеждена, что многие деятели культуры прошлого, известные нам под мужскими именами, фактически были женщинами. В подтверждение она ссылается на нью-йоркский журнал литературной критики, где опубликована статья, доказывающая, что Шекспир скорее всего был… женщиной, так как он весьма часто о них писал.

Я даже не могла себе представить, какая же это радость быть матерью. Могу часами стоять у кроватки и любоваться своей спящей дочуркой. Ева растет не по дням, а по часам. У нее такие умные глазки… Такая лучезарная улыбка… А вчера дочурка сказала первое «ма…».

Сегодня в поликлинике встретила Олега Краснова – нашего бессменного комсорга класса. Мы не виделись года три, а то и больше. Оказывается, из института физкультуры его вышибли. Но он не жалеет. Весь в фирме, упакован, что надо. По-моему, он фарцует. Оставил свой новый телефон. Подвез меня к дому на своих новеньких «Жигулях». Договорились собраться классом…»

«15 мая 1986 г.

Проплакала весь день. Ездила на кладбище. Посадила на могилке моей Евочки цветы, а возле могилки по углам четыре молоденьких березки. Никто не верит, что моя Евочка сгорела буквально за три дня. Вадим Морозов поставил на ноги светил медицины, Виктор и Рита, забросив свои дела, не отходили от моей дочурки. Но, увы… Чем я не угодила Богу? За что такая кара? Зачем дальше жить и для кого? Я – безнадежница…»

«18 мая 1986 г.

Настроение – отвратительное. А ведь я – актриса, да еще столичного театра. И быть привлекательной – условие моей профессии. У меня нет права кушать что хочу и сколько хочу, потому что не имею права толстеть. Не должна курить – сядет голос. Я не могу себя плохо чувствовать, грустить несмотря на свои заботы и горести… Как много у меня обязанностей! И никаких прав!