Александр Абдулов. Необыкновенное чудо - Сергей Соловьев

Когда наш художник показал в Институте физики чертежи чудо-аппарата, сделанные по моим наброскам, один доктор наук ему сказал: «Немного доработаем — и Нобелевскую пополам». Оказывается, они разрабатывали лазер с ядерным надувом. Не знаю, что это такое, но звучит красиво…

Помню, в детстве я любил втыкать шпильки в розетки и смотреть, как железо краснеет, а потом белеет. Но вообще мне интересна не физика, а психика. Человеческие характеры…

Конечно, при написании сюжета мы отталкивались и от инженера Гарина, и от доктора Но, и от других одержимых, но, смею надеяться, мы создали оригинальный сценарий… Есть у нас и положительный персонаж, такой чудаковатый ученый — приемный отец и учитель главного героя. Он думает, что изобретает чудо-аппарат на благо общества, не подозревая того, что нашему герою тепловой аппарат нужен для захвата власти над миром…

Есть и героиня. А как же. Все как положено. Красавица, любительница приключений. Еле отыскал актрису. Просто беда какая-то с бабами. Есть талантливые, но некрасивые, есть красивые, но бездарные, но так, чтобы то и другое вместе… Я уж Милу Йовович стал уговаривать, но она только через два года освободится. В Польшу хотел поехать на кастинг, но вовремя вспомнил про Евгению Крюкову.

Она (героиня) его (героя) выбирает не потому, что он одержимый, а потому, что он другой. Он же ей не что-нибудь предлагает, а целый мир. Она идет с ним до определенного момента, пока не понимает, что он заигрался и уже не может остановиться…

Однозначно, успех фильма, в теперешнем моем понимании, это кассовые сборы. СМИ все равно напишут так, как напишут. Когда я снимался в «Мастере и Маргарите», меня спрашивали, не было ли какой чертовщины на съемках, а я отвечал, что чертовщина начнется после того как фильм покажут по телевизору. И в самом деле, после премьеры началось… Настоящий бал Сатаны…

У меня, как я говорил, сложные отношения с прессой, черт бы их побрал! Один раз в Самаре после премьеры «Женитьбы» сумасшедший был прием, зал просто выл от восторга, как в лучшие времена «“Юноны” и “Авось”». А у Саши Захаровой еще был и день рождения. Устроили самарцы вечер в нашу честь. Подошла ко мне девушка, пригласила потанцевать… На улице тридцать семь градусов жары, мы все никакие, но отказываться неудобно, и я пошел. Кто-то нас сфотографировал, опубликовал и под снимком дал подпись: «Пьяный разврат Абдулова» и якобы прямую речь этой девочки, что я-де к ней приставал. Так она, прочитав эту публикацию, прислала мне нотариально заверенное письмо, что ничего подобного не говорила… Сволочи, одно слово. Хорошо, что жена у меня умница, все понимает… А в другой раз после моего дня рождения в ЦДЛ в полвторого ночи наскочили на нас с Ярмольником два папарацци — и давай щелкать. Мы их взяли за фотоаппараты и потребовали уничтожить снимки. Один стер, другой нет. И что, мерзавец, придумал — опубликовал свою фотографию с кровью на лице и написал, будто мы с Ярмольником били их ногами. Да у меня двадцать свидетелей, что никто их не бил… Сам он себе нос расковырял и кровь по лицу размазал. В конце концов, мне это как мужику обидно — если бы я его действительно избил, черта с два бы он у меня до редакции добрался, разве что до больницы на «скорой». Да ну их к бесу…

Понимаете, я не люблю пустоты в своей жизни. Захаров ведь не может каждый месяц ставить для меня спектакли. Новый спектакль случается раз в год, раз в два года… Хочешь не хочешь, возникают пустоты. Их надо заполнять. Тут и появляются кино, театр, антрепризы… Но я заполняю пустоту своей профессией, а не иду в бизнес, не торгую булочками или памперсами. Хотя за первые три месяца жизни моей дочки я понял, что если кому-то и стоит поставить памятник, так это изобретателю памперсов…

Режиссура — это не профессия, это состояние души. Причем засасывающее. Я же после «Бременских музыкантов» дал себе зарок никогда больше этим не заниматься, чтобы не переживать еще раз весь этот ужас. И не удержался. Но сейчас я хотя бы постараюсь избежать ошибок, которые совершил тогда…

Я не чужд самокритики… Я же нормальный человек и понимаю, что на ошибках учатся. Теперь у меня каждый кадр заранее продуман, и не просто продуман, а нарисован. Комикс можно издавать.

Но я думаю о другой книге — воспоминания хочу написать. Столько встреч было интересных, не забыть бы. От Киссинджера до Жаклин Кеннеди и Сергея Параджанова…

Помню, когда Артур Миллер подвел ко мне человека познакомиться и сказал: «Это Генри Киссинджер», у меня руку свело, которую я ему уже было протянул…

А Жаклин Кеннеди… Если бы это событие произошло в моей жизни пораньше, то это могло бы свести меня с ума. Но я все равно был счастлив от того, что такая ослепительная женщина зашла ко мне в гримерную после спектакля. Не думаю, что многие американские актеры могли бы этим похвастать. Я, между прочим, нашел ход для книги мемуаров — обращение к отцу. Он ведь всегда был для меня главным судьей. И вот я, обращаясь к нему, говорю: «Как жалко, отец, что ты с ними не познакомился…»

После рождения дочери у меня начался новый этап в жизни. Полная переоценка ценностей. Я по-другому стал относиться к работе, к людям, к семье… Друзья говорят: «Саня, давай загуляем…», а я к Женьке… Это чудо какое-то…

Вместо послесловия

Марк Захаров

В 1974 году к нам привели студента, Сашу Абдулова, просто показать, что есть вот такой на выпускном курсе ГИТИСа. Странно, что у меня с Сашей были одни и те же учителя: Раевский, Конский. Мы получили с ним как бы одинаковое образование.

Тогда, в семьдесят четвертом году, это был долговязый красивый парень. Я сразу понял, что именно он должен репетировать лейтенанта Плужникова в спектакле по повести Бориса Васильева «В списках не значился». Плужников — последний защитник Брестской крепости, который не успел оформить свои документы, прибыв на место службы, — помешала война. Его там как бы не было, и тем не менее, он проявил чудеса героизма, самопожертвования, патриотизма и удивительную широту взглядов. С Сашей играла Елена Шанина, замечательно они играли вдвоем… У них возникла любовь, со всеми возможными последствиями, — такая романтическая прекрасная история…

И знаете, он блестяще играл Плужникова… Этот спектакль вышел в 1975 году — к тридцатилетию нашей победы. И так началась театральная карьера студента Саши Абдулова, который в том же семьдесят пятом году стал артистом московского театра «Ленком». Потом была галерея замечательных актерских работ: в пьесе Арбузова «Жестокие игры» он играл Никиту…

Саша был очень красив, притягателен, зритель его сразу полюбил, с первого его шага на сцене. Конечно, у Саши первые годы в голове дули разные ветра. Он приехал к нам из Ферганы, где в основном вместо учения занимался сбором хлопка, выполнял план. Саша из театральной семьи, отец его был в ту пору главным режиссером местного театра, но это, так мне кажется, не сыграло никакой роли при выборе профессии. Потому что его братья пошли совсем другой дорогой.