Штабс-ротмистр - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сказать, что гвардейцы едва не подхватили ступор, когда Красотка зашипела на них из кузова, а Тышкевич вернул её на место, хлопнув по шее, значит не сказать ничего. Ошарашенных парней можно было брать голыми руками.
— Я был по ту сторону пробоя. В Тартаре. Мне самым срочным образом нужен связист для доклада Светлейшему, — заявил он прапорщику, старшему на позиции, и тот побежал искать связиста, пятясь от грузовичка, потому что не хотел повернуться к Красотке спиной.
Пока ждали, она нашла припасы роты и оприходовала. Почему-то никто не возразил.
Уже через пару часов Тышкевич предстал перед Великим Князем, не погнушавшимся немедля прилететь на передовую. За ним по верёвочной лестнице спустились княжна и княгиня.
— Прошу простить великодушно, Ваша Светлость, за неподобающий внешний вид. Поистрепался.
Князь перевёл взгляд с лохмотьев, оставшихся от мундира, и рваного сапога, на Красотку, сидевшую на поводке как исполинская собака, а её раздвоенный язык ронял капли слюны.
— Не стоит извинений. Где дирижабль?
— Остался в Тартаре. Не получилось перелететь обратно. Воронин велел добираться пешком и поодиночке. Профессор ждёт в дирижабле вместе с пилотом. По пути удалось приручить это… существо.
Анастасия одними глазами показала: ты в своём уме, связавшись с ней?
— Капитан Воронин выходил к вашей заставе? — спросил Львов.
— Никак нет, Ваша Светлость! Никто не выходил более, — отчеканил прапорщик.
— У меня с собой фотоплёнка с пейзажами Тартара, — продолжил Тышкевич и рассказал кратко о путешествии.
Княгиня выступила вперёд.
— Вы говорите о загонщиках, штабс-ротмистр?
— Словно некто пытается очистить Тартар от подобных моей Красотке, госпожа. Очевидно, именно потому пробои возникают в разных местах — где нужно отправить к нам очередную партию мигрантов. Наши удобства их не волнуют.
— Если так, то я не прочь взгреть этих так называемых загонщиков, — нахмурился Великий Князь. — Ещё раз объясните, как московский профессор надумал вытащить их дирижабль.
Конечно, он распорядился организовать спасательную экспедицию. И, естественно, отправил с ней Тышкевича, благополучно пристроившего свою дракониху в крепкий сарай и договорившегося о питании. Виктор Сергеевич доходчиво объяснил московской профессуре, сбежавшейся смотреть на ящера, что разделывать её нельзя ни в коем случае, только изучать поведение. Существо обладает зачатками разума и, вдобавок, склонностью к магии. Иначе не объяснить, как она подобралась к пещере на границе миров, не потревожив охранные плетения.
Когда на следующий день группа дирижаблей, оснащённых канатами сказочной длины, каждый укрепили плетением, прибыла к Веракрусу, на месте пробоя расстилался пустырь, покрытый обычным песком и камнями, на который накатывались волны залива. Воздушный корабль с двумя людьми остался по ту сторону.
И капитан Воронин не объявился. Боевой маг, Одарённый десятого уровня! Видно, не судьба.
х х х
В декабре в Веракрус начала возвращаться жизнь. Казаки, гвардейцы и штурмовики частым гребнем прочесали сотни квадратных вёрст, изничтожив последних хвостатых пришельцев. Если какая тварь и прорвалась в глубь континента, то продолжит убийства, но рано или поздно ей придёт конец.
В обезлюдевший город приезжали родственники погибших и просто желающие приобрести жильё за бесценок: генерал-губернатор Мексиканских губерний распорядился выдать пособие переселенцам.
Как раз стояла умеренная погода, привыкшие к российской средней полосе отдыхали от летне-осенней жары Центральной Америки.
Гвардия Великого Князя Львова ожидала вывода на север. Или другого задания.
Окончание компании отмечали всем офицерским составом батальона. Княжна удостоила их присутствием. Всё же — связист, можно сказать, боевой товарищ, а не просто высокородная барышня.
Заседали в открытом кафе. Бегала прислуга — едва нанятая новым хозяином и плохо обученная.
За исключением этих мелочей, город казался совершенно обычным и мирным. Не пришлось даже убирать тела прежних жителей: рептилии приходовали их подчистую, а сами потом убрались на север и на запад, когда закончилось человеческое мясо.
— За капитана Тышкевича! — провозгласил тост полковник. — Вы не ослышались, Виктор Сергеевич. За особые заслуги Его Светлость дарует вам следующий чин, не ожидая должной выслуги. Коль надумаете нас оставить и вернуться на казённую службу, он зачтётся. В Девятом Отделении будете ротмистром.
— Не буду! — граф встал и поднял свой бокал с терпким южным вином. — Охранять их превосходительств, а также их супружниц, дочек и маменек — дело почётное. Но изрядно скучное.
Гвардейцы хохотнули.
— И менее прибыльное, чем у нас, — продолжил командир, назвав сумму премии, выходившей за истребление монстров, разведку в Тартаре и отлов ящерицы.
Прибавив эту круглую сумму к премии за Питтсбург и Деревянск, Тышкевич не смог скрыть самодовольства. За текущий год со дня отплытия из Риги он скопил полтораста тысяч рублей! Впору прикупить ещё имение к Логойскому, тем самым заложив маркизат. А коль дела и далее пойдут успешно, просить дядюшку ходатайствовать перед Государём, чтоб даровал этой ветке Тышкевичей княжеское достоинство. Конечно, без боярства, тут уж вряд ли.
Мещанская сторона натуры, страшившаяся службы у Львова, довольно мурлыкала как кот, объевшийся сметаны.
Хотелось бы только уединиться с «боевым товарищем» и поговорить с ней, закрепляя обращение на «ты». О чём угодно, лишь бы с Анастасией. После возвращения из Тартара виделись редко и мельком. Лишь однажды, когда Львов очередной раз посетил палаточный лагерь гвардейского батальона, успела сообщить: отец больше не строит мрачных планов на его счёт. Решил, коль Господь дважды уберёг графа, командированного в преисподнюю, то и человеку не следует противиться Божьей воле.
Она застала Виктора Сергеевича за чисткой револьвера. Он бы подумал, как ненароком коснуться её пальцев, но его руки были в оружейной смазке, и офицер только неловко тёр их тряпицей.
— Признайся, хоть немного переживала за меня?
— Нет. Но ночь провела в трансе. Ты же знаешь, отчаянный призыв Одарённого почуяла бы. Узнала бы, что ты в беде.
— Боюсь показаться излишне откровенным… Ты рассказывала, что молодые люди врываются к тебе в голову, только когда теребят свой причиндал и Энергия бурлит от похоти. Поверь, даже при смертельной опасности я бы не расстегнул штаны ради прощального привета.
— Похоть — не единственная сильная страсть, — засмеялась Львова и, шутливо хлопнув его по погону, убежала. Наверно, знала, что там скоро появится капитанская звезда.
На празднестве княжна села не рядом, а напротив. Не хотела подчёркивать, что между ними существуют некие отношения помимо уставных. Зато смотреть на неё было удобно, чем граф занимался в своё удовольствие.
Анастасия, как и в тот первый вечер на яхте в компании штурмовиков, надела армейскую форменную рубаху с незастёгнутым воротом, чтоб взору открылась восхитительная ложбинка между ключиц. Во взоре её, обычно с грустинкой, читались какие-то новые нотки.
Вечерело. Терраса кафе осветилась десятками масляных лампадок. После третьего или четвёртого тоста зазвучала музыка: оркестранты наяривали на скрипке, банджо, контрабасе и духовых. Сначала залихватскую латину. Потом — совершенно европейский вальс. Полковник первый привстал и, одёрнув гимнастёрку, учтиво пригласил Львову. Она танцевала и с другими офицерами, пока очередь не дошла до Тышкевича.
— Вот я и сдержала обещание о круге вальса.
Он вёл её, касаясь через тонкую ткань рубахи девичьей талии, изумительно стройной безо всякого корсета.
— Признателен и весьма. Однако рассчитывал на что-то исключительное. Ты и с другими офицерами кружилась.
— Ревнуешь? Тогда лучше посмотри на тех латиносов, дальний столик веранды. Самый высокий не сводит с меня глаз. Я уж отвод включала — не действует. Одарённый. Родовитый. Наверняка решится на штурм.
— Ну… пусть рискнёт.
Он и правда решился — тотчас после танца с Тышкевичем. Не дождался даже, чтоб тот проводил барышню к столу.
— Боярич Луи Монморанси, капитан гвардии боярина Монморанси. Имею честь пригласить вас, сударыня, на следующий танец.
Он поклонился и щёлкнул каблуками, прижимая правую руку к сердцу. Был галантен до невозможности.
— Боюсь, сударь, она не намерена принять ваше приглашение.
Монморанси перевёл глаза на графа, словно увидел его впервые.
— Возможно, барышня сама способна решить?
— Вы бесконечно правы, ваше благородие. О нежелании танцевать и общаться с вами она мне сообщила ещё во время вальса.
Львова молчала. Вряд ли радовалась, что молодые офицеры вот-вот передерутся из-за неё, такое не впервой. И могла сама закрыть беседу, просто выпростав ладошку с зажжённой на ней шаровой молнией. Но деликатно молчала, предоставив выпутываться спутнику, иначе поставила бы его в неудобное положение.
— К сеньорите вопросов не имею.
