Волшебный миг - Барбара Картленд

— Папа много летал на самолетах, — сказала Пру, — но мы с Николасом никогда не видели его близко, только в небе.

— Может быть, когда папа приедет домой, он сможет вам показать самолет поближе, — попыталась утешить детей Салли, — но к этому нам подходить запрещено. Вы поняли меня?

Они подтвердили, но Салли видела, как глубоко они разочарованы. Дети пристально всматривались в просветы изгороди, и было очевидно, что этот самолет имел для них необыкновенную притягательность.

Салли вспомнила, как в ее детстве все, что не разрешалось тетей Эми, становилось очень заманчивым, потому что было запрещено.

— Давайте спустимся в карьер, может быть, Брэкену все-таки удалось найти кролика.

Но песчаный карьер потерял для них часть своей привлекательности, поскольку появилось нечто более таинственное. Дети послушно спустились вниз, и без всякого энтузиазма стали перебегать с места на место, пока не увлеклись, и за ними стало невозможно уследить.

— Почему столько тайн вокруг этого самолета? Салли не могла этого понять. В конце концов какие бы эксперименты не проводил капитан Павловский, вряд ли им могло помешать то, что двое детей шести и семи лет просто посмотрят на самолет. Она решила, что когда рядом не будет Нэды, надо попробовать поговорить с капитаном и попросить его разрешить детям хотя бы один раз сходить на аэродром и посмотреть на самолет.

Но разочарование было сразу забыто, когда через несколько мгновений Брэкену все-таки удалось найти кролика, и он с громким лаем погнал его через лес над карьером. Николас и Пру присоединились к ним. Погоня прекратилась около огорода, где дети решили обследовать теплицу, а потом заглянули под каждый кустик ранней клубники, надеясь найти хотя бы одну созревшую ягодку.

Поскольку подоспело время ленча, Салли сказала Николасу и Пру, что нужно идти в дом. Они шли через лужайку, когда им навстречу вышел сэр Гай. Увидев его, Салли вдруг вспомнила о своих разрумянившихся щеках и растрепанных ветром волосах. Дети повисли на ее руках, каждый тянул в свою сторону, но при приближении сэра Гая, они заметили смущение Салли и оставили ее в покое.

— Мы играли в саду, — сказала Салли неуверенно, почувствовав, что от нее требуется какое-нибудь объяснение.

— Я вижу, — сухо ответил сэр Гай. — Я пришел сказать, что только что звонили из больницы. Миссис Редфорд очень волнуется о своих детях, и доктора решили, что будет полезно разрешить ей с ними повидаться и с вами тоже, но только на несколько минут. Я отвезу вас туда сегодня после полудня.

— Какие они молодцы! — воскликнула Салли и оглянулась на детей, но они уже бежали к дому. — Дети очень обрадуются, они так любят свою маму!

— Они очень хорошо воспитаны, — заметил сэр Гай.

— Да, это правда, — поспешно сказала Салли. — У них прекрасные манеры и малыши очень послушные. Я немного знаю о детях, но мне кажется, что миссис Редфорд — замечательный человек.

Она горячо выступала в защиту миссис Редфорд, вспомнив замечание, сделанное в ее адрес леди Торн, что она актриса или что-то в этом роде.

Сэр Гай внимательно смотрел на нее.

— Вы всегда так пылко превозносите тех, кто вам нравится?

— Я это делаю пылко? — спросила Салли. — Простите меня.

— Вам не за что просить прощения, — ответил сэр Гай. — Мне нравятся доброжелательные люди.

— Правда? — спросила Салли с удовольствием, наконец-то между ними возник более или менее человеческий контакт.

Но в ответ на ее радость, он будто снова закрылся, и циничные складки между носом и ртом стали еще глубже.

Салли снова почувствовала, что между ними барьер, но она не обиделась. Опять он предстал перед ней в двух ипостасях — равнодушного, циничного человека и рыцаря в доспехах.

Она продолжала видеть его таким, особенно это было оправдано тогда на станции. И поскольку ей были приятны эти фантазии, если они являлись таковыми, Салли улыбнулась ему, прежде чем отвернуться и побежать к дому.

Глава 9

Салли провела в «Убежище» более двух недель, прежде чем начала оценивать сэра Гая как человека, а не как старшего брата Тони, которому она не нравилась. Медленно стала уходить боль от разочарования, и вернулись ее былая чувствительность и интерес к людям. И если сначала она смогла только оценить мягкость и доброту леди Торн, постепенно ей стала заметна сила характера сэра Гая, и она все больше и больше стала ощущать его присутствие, входил ли он в комнату, или разговаривал с детьми в своей серьезной, спокойной манере.

Салли не ожидала, что Николасу и Пру понравится сэр Гай, но вскоре ей пришлось убедиться, что, хотя первенство и было, без всякого сомнения, отдано ей, на втором месте был сэр Гай. Дети его обожали, стоило ему появиться, их лица начинали светиться, они сразу бежали к нему, обычно, чтобы задать какой-нибудь вопрос о доме или о парке, а потом, затаив дыхание, выслушать ответ.

Салли долго прожила в сельской местности и не могла не знать старую поговорку, что дети и животные не ошибаются, когда дело касается людей. Чтобы иметь более полное представление о нем, сначала, благодаря детям, а потом из своих собственных впечатлений она стала собирать даже самые незначительные факты, что возмещало недостаток разговоров с ним и то, что временами он просто избегал ее.

Только Гертруда часто и много говорила о сэре Гае, потому что она его любила больше всех в семье.

— Он, на самом деле, очень хороший сын, — говорила она тоном, не терпящим возражений, — жаль только, что некому его оценить. Молодой хозяин Тони, с его умением уговаривать и хорошо подвешенным языком, всегда из всего извлекал для себя пользу, особенно это касалось его матери. Но ему не удавалось обвести меня вокруг его маленького пальчика. Для меня лучше хозяина Гая нет никого.

Когда речь заходила о семье, Гертруда становилась такой говорливой, что ее невозможно было остановить, даже если бы Салли и хотела этого. Но вскоре имя Тони перестало вызывать боль, и она поняла, что тоже может совершенно свободно о нем говорить.

— Они, наверное, были очень красивыми детьми? — спросила она Гертруду.

— Да, очень, — ответила служанка, — но хозяин Тони всегда был на первом месте. Он никогда не смущался, и, видя его светлые волосы и смеющиеся глаза, люди останавливались и говорили о нем всякие лестные вещи, как будто ребенок глухой. Я все время повторяла, что эти слова вскружат ему голову, но кто меня слушал? Только и слышно было «Тони такой», да «Тони сякой», пока он не стал думать, что весь мир вращается вокруг него. И для его матери это так и было. Много раз я прикусывала язык, чтобы не сказать, как это не правильно, когда видела, что она проходит мимо Гая, или всегда ставит его на второе место после младшего брата. Я часто себе это повторяла, ну а с кем я могла поговорить?