Юность уходит в бой. - Илья Давыдов

Лейтенанта Андрея Чупеева и его бойцов мы привезли в поселок утром 1 мая. Там не было почти ни одного человека, который бы не нуждался в какой-либо хирургической операции и другой медицинской помощи. После осмотра и перевязки Чупеев и начальник штаба Михаил [168] Шульгин отправились к Шестакову. Порывался ехать и комиссар, но я задержал: у него уже начиналась гангрена стопы, требовалась срочная операция.

Это был один из самых напряженных дней в моей хирургической практике. Больше мне никогда не довелось делать так много операций. Хорошо, что помог Миша Тарасов — военфельдшер чупеевского отряда. Он и сам во время операции держался мужественно и все время подбадривал бойцов. Такая моральная поддержка была очень нужна: у нас не хватало обезболивающих средств.

Несмотря на трудную обстановку в операционной, я не мог удержаться, чтобы не узнать, при каких обстоятельствах обморозились почти все люди отряда. И вот что выяснилось из разговоров с лейтенантом Оборотовым, Тарасовым и некоторыми бойцами.

Когда отряд собрался переходить линию фронта, началась оттепель. Командир принял решение всем идти в сапогах. Он не предвидел, что через два дня вновь ударят морозы. Сразу после перехода линии фронта отряд был обнаружен и, преследуемый вражескими лыжниками, стал уходить все глубже в лес. Наконец ему удалось оторваться от противника, но он далеко уклонился от намеченного маршрута. Путь преградили топкие болота. Вскоре кончилось продовольствие. Морозы усилились...

— Могли погибнуть, если бы случайно не встретились с отрядами Ромашина и Дуки, — рассказывал мне потом лейтенант Оборотов. — Они поделились с нами продуктами и медикаментами...

Михаил Оборотов сообщил мне фамилии двух бойцов, умерших в лесу от гангрены и дистрофии. Я чуть не вскрикнул от боли в сердце, когда узнал, что одним из них был Володя Утевский. Перед моим мысленным взором снова возник образ этого спокойного, тихого юноши с огромными умными глазами. Вспомнилась и его мать, Мария Утевская, врач-хирург и секретарь парткома института. Как она просила присматривать за Володей!

Второй погибший — боец Давлетшин. У борца-богатыря бурно развивалась гангрена, его знобило. Заботливый Игорь Экгольм пытался согреть товарища своим телом и на: рассвете обнаружил, что обнимает труп. У самого Игоря были обморожены обе ноги. Сильно пострадал и мой московский знакомый Глеб Щелкунов... [169]

Поздно вечером 1 мая я закончил последнюю операцию. Саша Зевелев, для которого у меня совсем не осталось новокаина, держался хорошо. У него даже хватило воли пошутить, когда его увозили из операционной.

— А помните, доктор, — сказал он, — как мы ночью лес прочесывали под Москвой? Я тогда лицо веткой оцарапал... По-моему, в тот раз вы волновались больше, чем теперь.

— Возможно, — ответил я рассеянно, поразившись силе духа этого человека.

Спустя двадцать лет, в 1962 году, на встрече однополчан ко мне подошел, прихрамывая, солидный человек и стиснул меня в своих объятиях. Это был тот самый Саша, а теперь доктор исторических наук, профессор Зевелев.

* * *

Несколько ночей подряд я с помощниками провел около оперированных бойцов. Но дежурили мы уже не в больнице, а на партизанском аэродроме, расположенном близ Дятьково. Обстановка вокруг советского района резко ухудшилась. Гитлеровцы стали вторгаться в партизанскую зону. Было решено эвакуировать самолетами всех раненых на Большую землю.

В небе творилось что-то невообразимое. Наша авиация бомбила Брянский железнодорожный узел, на который прибывали вражеские эшелоны со свежими войсками, а также наносила удары по гарнизонам, где концентрировались каратели.

Самолеты пролетали над партизанским аэродромом. Их то и дело атаковали ночные истребители противника. Здесь же кружили и сбрасывали на нас бомбы самолеты противника, а их атаковали наши истребители: партизанский район, в том числе и наш аэродром, систематически бомбила вражеская авиация. Ночное небо гудело от пулеметных очередей, земля содрогалась от взрывов.

И сквозь этот кромешный ад самоотверженно пробивались маленькие По-2 и садились на наш аэродром. А поскольку каждый из них мог забрать не более двух раненых, самолетов требовалось много.

В одну из ночей на аэродроме появился капитан Шестаков. Он возвращался из Дятьково с совещания командиров отрядов, созванного райкомом партии в связи с [170] начавшимся наступлением оккупантов на партизанскую зону.

— Быстрее управляйся, — сказал мне командир. — Ты в отряде нужен.

Он, конечно, знал, что прилет самолетов зависел не от меня. К счастью, все самолеты пробились, и я благополучно закончил эвакуацию оперированных бойцов.

Вернувшись в отряд, я сразу заметил, что народу там стало значительно меньше. Дороги подсохли, и Шестаков разослал бойцов для выполнения диверсий и на разведку. За Десну, в Жирятинский район, для подготовки новой базы ушел с группой начальник разведки Рыкин. Отправились на задание разведгруппы Шемякина и Кочуевского...

Группа в составе лейтенантов Чупеева и Оборотова, Николая Садовникова, Янки Писарева и Михаила Егорова пустила под откос вражеский воинский эшелон с танками и автомашинами. Это произошло близ станции Батагова, на железнодорожной линии Брянск — Москва. Возвращаясь в отряд, группа Чупеева близ станции Стеклянная Радица повредила около трех километров телефонной линии противника и уничтожила десять немецких солдат-связистов.

Лейтенант Егорычев с Мадеем и Семеновым взорвали железнодорожный мост и более двух километров полотна на Урицкой железной дороге. Наши бойцы успешно осуществили ряд налетов на полицейские гарнизоны: группа старшины Элердова — в деревне Коконово, лейтенанта Головина — в нескольких деревнях Рогнединского района, Рыкин со своими разведчиками — в Санниках и Недельке. В общей сложности было уничтожено около трехсот вражеских солдат и полицейских.

С хорошими результатами возвратился из Сещи лейтенант Григорий Софонов. Он окончательно оформил связи с подпольной разведывательной группой на вражеском аэродроме и помог ей связаться с нашей разведкой. По дороге в отряд Софонов «прихватил» переводчика Сещенского аэродрома, которого в одной из деревень задержала юная разведчица Зина Маркина. Пленного ефрейтора немедленно отправили самолетом на Большую землю...

* * *

«Славный» по распоряжению из Москвы перебирался в другой район. Но мы переходили, как говорится, не на [171] пустое место. Отправившийся туда первым Рыкин установил связь с местными партизанскими отрядами — Глебова, Понасенкова, Силыча и майора Рощина. Их базы находились в клетнянском лесу, недалеко от Рославля.