Сиротская Ойкумена - Игорь Старцев

флагов огненные слоги. Человек надрывно хрипел в едко свистящий мегафон, голос был кликушеский, режущий, и он вспарывал воздух, заходясь в запредельный фальцет, швырял в полуоглохшие уши слова раскаленные, ритмичные и неразборчивые. Удалось лишь понять «если пуля в сердце». «Гуум… гууум» – тысячей глоток вторила ему толпа, снова и снова впадая в единый страшный ритм.

Кипящий вулкан остался позади, и микроавтобус, пройдя еще несколько кварталов, приблизился к высоченным воротам, в обе стороны от которых отходила внушительной высоты стена из железобетона. Над воротами всех въезжающих встречала замечательная вывеска, она изображала рыжую лисицу, свернувшуюся вокруг лесного цветка – кистеобразного, состоящего из мелких бледно-лиловых колокольчиков. «Фильтрационный лагерь «Наперстянка» – вот что было написано на вывеске. Над стеной лагеря высились караульные вышки, из асфальта на входе торчали бетонные конусы, рядом стояли пикапы с пулеметами, их оказалось не так уж мало – десятка полтора, а то и больше. При воротах несли охрану вооруженные автоматами Калашникова люди в камуфляже, чрезвычайно похожие на совсем недавно виденных Постниковым соратников Салмана, он же Сеид-Реза.

Микроавтобус, поворачивая между массивными бетонными конусами, проехал за стену. Показались неубранные кучи опавшей листвы, а чуть поодаль – еще одна стена, сделанная из аккуратной решетки, причем она была густо утыкана видеокамерами. Сверху на ней сидело множество хладнокровных воробьев. Сквозь прутья отлично был виден пропускной решетчатый коридор, а за ним – белый небольшого размера домик из шлакоблоков, явный контрольно-пропускной пункт. Над его зеленой крышей дремотно обвисли два флага – синий со звездами Евросоюза и аквамариновый с горизонтальной радужной полосой понизу, точно такой же, которых было большое количество на неспокойной площади. Брутальных бородачей здесь, за стенами, что-то не было видно, но возле внутреннего КПП расположились военные совершенно иного сорта – с полной западной экипировкой и оружием. Они живо напомнили Постникову покойного капитана Горобца, разве что шевроны у них оказались иного цвета – аквамарин на радуге, а не сине-желтые.

Изнутри лагерь «Наперстянка» более всего смахивал на загородный мусорный полигон. Била в глаза тоскливая нищета: здесь и там лепились одна к другой какие-то кособокие чуланы из кровельного железа, жердей и целлофановой пленки. Дымились таганки, всюду были убогие лежанки, висел неубиваемый запах немытых тел, жареной сельди и бескомпромиссной дезинфекции. Над всем этим великолепием носились оптимистичные возгласы радио и сбивчивый грохот молотков – в полусотне метров от КПП под навесом клепали посуду и прочие нужные вещи из того же кровельного железа. Рядом с мастерской сбилась горстка оборванцев, и среди этих людей ораторствовала разбитная и до крайности самоуверенная леди с мегафоном на морщинистой шее и в длинном коричневом балахоне, висевшем на ней как на жерди. Женщина с натугой перекрикивала молотобойцев и хрипло вдалбливала что-то тощим смуглокожим старухам и подросткам, делая героические жесты. Насколько смог разобрать Постников, она призывала вступать в женскую антиматеринскую лигу и говорила о вреде бесконтрольного деторождения.

Через сотню метров Постников был высажен возле внушительного полуцилиндрического ангара. Его конвойные принялись разминать руки и ноги, а потом повели подопечного на медосмотр. На входе в ангар, где устроился назначенный Постникову доктор, нестерпимо ударило в нос хлоркой. Лагерный медпункт состоял из двух этажей. На первом осматривали основной контингент – проще говоря, всех поступающих мигрантов. Уровнем выше медики принимали персонал лагеря и бойцов охраны. Постников не без любопытства рыскал глазами по сторонам. По выгнутым ребристым сводам висели грязноватые отсветы желтых ламп, слышался гул дизельного генератора. Вереницы бедолаг тянулись далеко и пропадали из виду в глубинах экономно освещенного трюма.

– Так и есть, – послышался женский голос. – Педикулюс хуманус корпорис.

– Вы ранены? Контузии, болезни? – допытывался наверху военный фельдшер. Постников отвечал, что нет. После краткого опроса под видеозапись (имя, возраст, жалобы) с Постникова сняли наручники и смазали запястья жидким составом, источавшим жуткий запах плавленого полимера.

– Давайте его сюда! – крикнули из-за двери. За нею на Постникова равнодушно глянул местный военврач. Это был небольшой и смуглый индус или пакистанец с аристократичным брюшком. Оливково-пестрая форма с аквамариновой нашивкой на плече, голубая одноразовая маска на носу, полупрозрачный хирургический берет, перчатки и желтоватые очки с подсветкой. Белый докторский халат почему-то висел на спинке стула. Врачебный кабинет был как везде – торчал угол стеклянного шкафа с пузырьками и расходной мелочью, имелся металлический стол и прочая медицинская необъяснимая надобность.

– Подойдите! Быстрее! – нервно покрикивал на него индиец.

– Что у вас тут – очередь, что ли? – буркнул Постников и шагнул к столу.

Врач, не говоря ни слова, обернулся и распахнул створки жалюзи. Внизу открылось утоптанное поле, уходившее к горизонту. Оно было запружено сидящими и лежащими человеческими телами.

– И это только сегодня с утра, – пояснил доктор, торопливо облачаясь в халат. – Есть еще вопросы? Нет? Значит, так: вы задержаны патрулем комендатуры миротворческого контингента. До выяснения личности вы не имеете права покидать фильтрационный лагерь. Если вы окажетесь чистым, то вас обеспечат питанием, работой и сносными условиями.

После предварительного осмотра и прослушивания легких Постникова уложили на выдвижной томограф и прокатили в кольцевом сиянии фиолетовых лучей.

– Острого ничего, – диктовал кому-то невидимый индус. – По антителам ответ отрицательный, температура почти идеальная, реакция значка странноватая – наблюдается дефицит пигмента, но это не смертельно, пульс умеренный, явных патологий не выявлено.

Постникова ловко подхватили под локти все двое из его дымчатых приятелей и поволокли прочь из ангара. Тащили быстро, но без суеты. Промелькнул какой-то темный и пыльный переулок, где с дороги метнулась старуха, в ужасе всплеснув руками, проскочили в еще одни ворота и оказались на чисто выметенной площадке, забитой «Хаммерами» и какими-то многоколесными большегрузами титанической величины, из-за которых здесь был полумрак. Постников никогда прежде таких не видывал – в их разверстые левиафановы чрева торопливо загружали ребристые дома-контейнеры и каких-то великанские мешки, схваченные грузовыми сетями.

Истошно просигналив, прямо у них под носом из горы багажа с ревом вылетел пижонский байкерский мотоцикл и проутюжил совсем близко, обдав горячей пылью. Он быт со всех сторон навьючен рюкзаками военной масти. Кентавр с разгона взлетел по наклонному пандусу и исчез в недрах автогиганта, похожего на выломанный кусок Китайской стены. Мастодонт вполголоса басовито подвывал на холостых оборотах.

За автостоянкой можно было разглядеть приземистое коробкообразное здание под натовским флагом, густо укутанное маскировочной сетью. Оно было похоже на верхушку подземного бункера и охранялось на совесть: близ сурового бронекупола дежурили бронемашины и пулеметные гнезда, были по струнке расставлены армейские палатки, а на переднем плане уже дожидалась зеркально-черная машина, покачиваясь элегантно, будто на большой диванной пружине. Бэтмобиль напоминал техногенный гриб-переросток с