Век-волкодав - Андрей Валентинов

— Через сестру, — легко солгал Леонид. — Осторожнее надо быть, Лариса Михайловна! А Москвина больше не поминайте, сейчас в ЦК другой Москвин. Давайте уж по имени.

Телефонный номер он нашел в записной книжке Лафара. Там же был и адрес, но зашифрованный «тарабарщиной».

— Леонид, — женщина задумалась. — Не подходит вам имя, разве что Лёнька… Ладно, не буду привередничать. Что вам от меня надо, Леонид?

Бывший бандит Фартовый не спешил с ответом. На авто дамочка приехала одна, без шофера, на улице по-прежнему пусто, окна костела черны… Гондла, как и он сам, в Столице нелегально, значит, выдавать не станет, побережется.

— Что надо? Хотелось бы мне, Лариса Михайловна, любви. Настоящей, на всю жизнь.

Гондла негромко рассмеялась.

— Позер, позер! Вам бы еще семиструнную гитару с розовым бантом. Как мужчина, вы совершенно не интересны. Как личность… Знаете, я смогла бы стать подругой Сатаны, это заманчиво. А вы — просто мелкий бес.

— Может, и бес, — легко согласился Леонид. — Только выбор у вас сейчас не слишком большой. А настоящая любовь — эта не та, что у гимназисток, а которая с интересом. То, что вас до сих пор не убили — случайность. У начальства, у Кима Петровича…

Женщина вздрогнула. Пантёлкин, наклонившись к самому уху, повторил не без удовольствия:

— Да-да, у нашего с вами Кима Петровича было хорошее настроение. Он приказал всего лишь вывалять вас в дерьме и выгнать, как нашкодившую шлюху. И за что? За то, что не справились с Ольгой Зотовой?

Думал, отстранится, отступит на шаг. Не угадал. Гондла и сама зашептала, еле слышно, губами щеки касаясь.

— Ты за меня не беспокойся, Лёнька. Я бы давно это девку убила, но просто убить мало, и просто унизить — тоже мало. Зотова свое получит, можешь не сомневаться, я на этот счет большая выдумщица. Она сама смерти искать будет, умолять, на коленях ползать. Смерть я ей найду — грязную, омерзительную, тошную…

Пантёлкин выслушал, лицом не дрогнув, за плечо женщину придержал:

— Насчет «ты» не возражаю, но если еще раз «Лёньку» услышу — до конца дней Лариской станешь. Разборки твои бабские мне без интереса, по делу пришел базарить. Так что не маши шамилёй, не гони ветер.

Сам же вспомнил, как по молодости да по наивности понять не мог, отчего у «деловых» женщины, даже мозговитые самые, слова не имеют. Вначале думал, из-за темноты и пережитков проклятого прошлого. Лишь потом понял — не в мозгах вопрос. Гондла трех мужиков, разом взятых, умнее, но как до другой бабы дело дойдет, весь ум паром в небо улетает.

Лариса Михайловна, выдохнув резко, дернулась, чужую ладонь стряхивая.

— «Шамилёй»… Связалась с бандитом… За «Лариску» пулю в затылок получишь, а чтобы ветер не гнать, ответь мне, Леонид, на очень простой вопрос. Ты в СССР по заданию прибыл или просто так, прогуляться?

Пантёлкин с трудом сдержал усмешку. Вот и по делу разговор пошел.

— Парижская организация генерала Кутепова. Прежде они через какой-то «Трест» агентуру посылали, но сейчас решили новое «окно» прорубить, свое собственное. Меня через него первым и отправили, чтобы тропу протоптал.

— Кутеповская организация, значит…

Гондла полезла в карман, долго рылась.

— Леонид, что вы курите? Забыла свои.

Бывший старший оперуполномоченный, походя отметив привычное «вы», достал черно-красный «Марс».

— Может, не здесь? Ночью огонек за версту видать…

Не дослушав, Лариса Михайловна сама открыла пачку, схватила папиросу.

— Зажигалка… Прикурить дайте! Не бойтесь, никого тут нет, по крайней мере, сейчас.

Затянувшись жадно, выдохнула, затем махнула рукой в стороной утонувшего во тьме собора.

— Я не зря назначила встречу у костела Варфоломея. Вообще-то говоря, он никакой не костел, его немцы строили, не поляки… Подземелье помните? Вам там, кажется, понравилось.

Леонид невольно хмыкнул:

— Еще бы! Вы, Лариса Михайловна, в тех коридорах очень даже смотрелись, как бы это сказать…

— …Органично, — Гондла нетерпеливо поморщилась. — Да, мне там нравится. Под землей — целый город, попасть в него трудно, а выбраться без чужой помощи — невозможно. Чувствуешь себя хозяйкой. Здесь, в соборе, один из входов, тоннели пробиты также в подвалы двух соседних домов. Запоминайте, Леонид, пригодится… Так вот, организация Кутепова — не то, что требуется. Там полно агентуры ОГПУ, кроме того, у них мало средств да и ума не палата. Нужны более серьезные контакты. Вы слыхали о Сиднее Рейли?

Бывший старший оперуполномоченный, взяв женщину под руку, кивнул в сторону авто:

— И все-таки пойдемте. Включим мотор, а фар зажигать не станем, всё теплее… С Сиднеем Рейли, Лариса Михайловна, я знаком с весны 1918-го. Он тогда числился в питерской ЧК, как особый уполномоченный Рейлинский, а я у него вроде как на побегушках состоял. Потом товарищу уполномоченному документы достали на фамилию Массино, турецкого купца. Я думал, его к заброске готовят — в Архангельск, к интервентам, или на юг. Он же из Одессы родом, тамошний еврей.

Гондла, остановившись, взглянула с любопытством.

— Знаете Рейли? Это уже серьезный разговор… Леонид, сейчас мы поедем ко мне, квартира безопасная, хозяин — друг отца, не выдаст. Можете даже переночевать, постелю вам в комнате прислуги, только не вздумайте проявлять ко мне лишнее внимание. Дело не только в вас, в последнее время меня от мужчин тошнит. Разве что под настроение попадете, иногда такое накатывает…

Пантёлкин, резко дернув рукой, ухватил женщину за подбородок, пальцы сжал.

— У нас, Лариса Михайловна, с интересом любовь, не забыли? Любовь уже чувствую, а вот интереса не вижу. Насчет настроения понял, только, учтите: не мы меня вербуете, а совсем наоборот. Секреты Кима Петровича мне, конечно, выведать охота, но до них я и сам доберусь, дорогу знаю. Вы мне такое скажите, чтобы на душе у меня сразу потеплело, ясно?

— Прекратите! — Гондла мотнула головой, пытаясь освободиться. — Сразу видно, что вы из пролетариев, из трудящихся дворников! Ким Петрович, по крайней мере, настоящий джентльмен… Хотите, чтобы на душе потеплело? В стране готовится переворот, ориентировочная дата — ночь на 1 мая, Вальпургиева, если по православному Светлая седмица.

Леонид пальцев не отпустил, еще крепче сжал. Наклонился, провел губами по холодной щеке.

— Умница! Ну, что замолчала? Пой, ласточка, пой!

2

На деревянные доски столешницы легло что-то круглое, похожее на маленький разомкнутый обруч с тяжелыми кругляшами на концах. Тускло блеснул старый вытертый металл. Следом еще одно, такое же, но слегка гнутое, с глубокими свежими царапинами.

— Височные кольца — не без гордости прокомментировал Родион Геннадьевич. — Плоские, серповидные, с заходящими концами, орнаментированные, как видите, выпуклыми поясками. С двух сторон имеется зубчатая нарезка. Сама по себе находка рядовая, такие сплошь и рядом встречаются в курганах кривичей. Но это Смоленск и Витебск, а мы вели раскопки в ста верстах от Усть-Сысольска. Славянских находок этого времени на дхарских городищах еще не было, мой коллега Белин мне вначале даже не поверил… Товарищ Тулак, неужели вам это действительно интересно?

— Очень! — поручик осторожно притронулся к холодному металлу. — Ничего в археологии не понимаю, и не пойму уже, вероятно, но это… Словно к вечности прикасаешься.

— Лунница! — возгласил подбодренный ученый, демонстрируя нечто, и в самом деле отдаленно напоминающее лунный серп. — Серебро, причем неплохой пробы, но не это главное. Форма не славянская, не финская, а, рискнул бы предположить, индийская. Нечто подобное англичане находили в предгорьях Гималаев. Обратите, кстати, внимание на полоски. Сие — календарь, пусть и самый простой. Треугольник слева — растущая Луна, справа — убывающая. Количество полосок с двух сторон соответствует числу лунных дней, их ровно двадцать восемь. Можете пересчитать!

Семен Тулак уважительно, взглянув на серебряный серп, улыбнулся.

— Верю! Значит, удачно поработали?

— Как сказать, — ученый нахмурился. — Провели разведку на городище, на соседнем селище недалеко от Вой-Вожа, тоже дхарском, заложили пару шурфов, а вот могильник нам копать не дали. Наши уважаемые старики пошли по начальству, а оно предпочло не нагнетать срасти. Могилы, кстати, не дхарские, наши предки никогда не насыпали курганов. А вот чьи? Теперь уже не узнаешь.

К Родиону Геннадьевичу поручик забежал ближе к вечеру, когда бывший руководитель Дхарского культурного центра уже надевал пальто, собираясь домой. Бывший — потому что с марта особняк на Солянке передали только что созданному Центру культуры малых народов Русского Севера. Товарищу Соломатину оставили небольшую комнатушку на втором этаже рядом с его прежним кабинетом, разрешив хранить в «фондах» собранную им коллекцию дхарской старины. Впрочем, уже не дхарской.