Апелляция - Джон Гришэм

Я пожертвовал сто тысяч долларов на судью Макэлвайна, и это далось мне очень тяжело. То же самое я сделаю для Маккарти. У меня нет самолета. Я не веду массовых дел и не беру баснословные гонорары. Вы все меня знаете. Я человек старой закалки, одно дело за раз, новый суд только после окончания предыдущего. Но я снова принесу жертву. И вы тоже должны. У всех нас свои игрушки. Если каждый из вас не может обещать по пятьдесят тысяч, то уходите из совета и отправляйтесь домой. Вы знаете, что можете себе это позволить. Продайте квартиру, машину, лодку, обойдитесь без пары отпусков. Заложите бриллианты жены. Вы платите секретарям по пятьдесят тысяч в год. А Шейла Маккарти намного важнее любого секретаря и любого младшего юриста.

— Лимит — пять тысяч долларов на человека, Уилли, — заметил кто-то.

— А ты умен, сукин сын! — выпалил он в ответ. — У меня жена и четверо детей. Уже выходит тридцать тысяч. А еще у меня есть два секретаря и несколько довольных клиентов. Я соберу сто тысяч долларов к концу недели, и каждый из присутствующих может сделать то же самое.

Он сел на место, его лицо пылало. После долгой паузы Бобби Нил взглянул на Барбару Меллингер и спросил:

— Сколько получил судья Макэлвайн?

— Миллион двести от трехсот юристов-судебников.

— А сколько он собрал в сумме?

— Миллион четыреста.

— Сколько, по твоему мнению, нужно Маккарти для того, чтобы выиграть?

На эту тему Барбара и Скип Санчес говорили уже три дня.

— Два миллиона, — без колебаний ответила она.

Бобби Нил нахмурился и вспомнил, как два года назад они усиленно собирали деньги от имени Джимми Макэлвайна. Рвать зубы без анестезии и то было бы легче.

— Тогда нам нужно собрать два миллиона долларов, — уверенно произнес он.

Все мрачно закивали и, казалось, согласились с этой суммой. Они вернулись к спорному вопросу, и разразились неистовые споры о том, сколько должен внести каждый из них. Те, кто много зарабатывал, так же много тратили. Те, кто боролся за существование, боялись давать обещания. Один из присутствующих признался, что проиграл три последних суда с участием присяжных и находится на грани разорения. Другой же, звезда коллективных гражданских исков, имеющий собственный самолет, сказал, что внесет 150 тысяч.

Они разошлись, так и не приняв решения по размеру взноса, что никого не удивило.

Глава 21

Окончательный срок объявления кандидатур прошел без эксцессов. Судья Каллиган по центральному избирательному округу и судья Бейтман по северному даже обошлись без соперников, так что могли расслабиться на следующие восемь лет. Оба славились тем, что не проявляли сочувствия к жертвам несчастных случаев, потребителям и ответчикам по уголовным делам, поэтому пользовались большим уважением бизнес-сообщества. На местном уровне только у двух окружных судей штата появились оппоненты.

Одним из них стал судья Томас Олсобрук Харрисон IV. За час до окончания срока юрист в сфере недвижимости из Хаттисберга по имени Джой Хувер подала необходимые документы и сделала несколько пробных выстрелов в пресс-релизе. Она была местной политической активисткой, весьма уважаемой и известной в округе. Ее муж был популярным педиатром, который в качестве хобби открыл бесплатную клинику для бедных матерей.

Хувер наняло «Судебное видение» вместе с Тони Закари. Она была подарком от Барри Райнхарта Карлу Трюдо, который неоднократно при личной беседе с Райнхартом выражал недовольство судьей, председательствовавшим на процессе по делу Бейкер. Теперь у этого судьи были связаны руки и он не мог вмешиваться, как ему ни хотелось, в чужие гонки. Всего за 100 тысяч долларов, внесенных на счет Хувер вполне законно в качестве пожертвования, они сумели занять судью Харрисона гораздо более важными делами, которые касались его лично.

Райнхарт активно действовал на нескольких фронтах. Для своего следующего залпа он выбрал тихий июньский денек.

Два гея — Эл Мейерчек и Билли Спано — тихо приехали в Джексон за три месяца до этого. Они арендовали маленькую квартирку близ колледжа Миллсапс, зарегистрировались в качестве избирателей и получили водительские удостоверения Миссисипи. Старые у них были из Иллинойса. Они утверждали, что работают сами на себя иллюстраторами и творят исключительно дома. Они держались особняком и ни с кем не знакомились.

24 июня они явились в кабинет судебного секретаря по округу Хиндс и потребовали выдачи необходимых форм, чтобы получить лицензию на брак. Клерк заупрямилась и попыталась объяснить, что законы, которым она подчиняется, не разрешают однополые браки. Напряжение нарастало, Мейерчек и Спано не скупились на бранные слова, но в конце концов решили уйти. Они позвонили репортеру из «Кларион леджер» и рассказали свою версию произошедшего.

На следующий день они вернулись в кабинет клерка с репортером и фотографом и снова потребовали документы. Получив отказ, они принялись кричать и угрожать судом. На следующий день история попала на передовицы газет с фотографией двух мужчин, поносивших несчастного клерка. Они наняли радикально настроенного адвоката, заплатили ему 10 тысяч долларов и воплотили в жизнь свое обещание довести дело до суда. Новый процесс также попал на первые станицы.

Эта новость шокировала всех. Попытки геев бракосочетаться часто имели место в таких штатах, как Нью-Йорк, Массачусетс и Калифорния, но в Миссисипи подобное было просто неслыханно. Куда катится мир?!

Далее выяснилось, что эти двое приехали сюда недавно, не были известны в гей-сообществе и не имели очевидных связей с какими-либо бизнесами, семьями или чем-либо еще в штате. Явное неодобрение им выразили те, от кого этого как раз ожидали. Местный сенатор объявил, что такие вопросы регулируются законами штата, которые не будут меняться, по крайней мере пока он управляет законодательным собранием. Мейерчека и Спано не удалось найти, чтобы получить комментарии. Их юрист сообщил, что они в деловой поездке. На самом же деле оба вернулись в Чикаго, где один работал дизайнером по интерьеру, а другой содержал бар. Юридически они сохраняли место жительства в Миссисипи и собирались вернуться, только когда того потребует их судебное дело.

Потом Джексон потрясло очередное жестокое преступление. Банда из трех человек, вооруженных для нападения, ворвалась в арендованную двухэтажную квартиру, где жили двадцать или около того нелегальных иммигрантов из Мексики. Мексиканцы славились тем, что работали по восемнадцать часов в день, экономили каждые десять центов и раз в месяц все заработанное отсылали домой. Такие вторжения периодически случались в Джексоне и других южных городах. В хаосе нападения, когда мексиканцы носились вокруг, доставая деньги из половиц и стен и истерично визжа по-испански, а бандиты кричали на прекрасном английском, один из мексиканцев достал пистолет и сделал несколько выстрелов, но никого не задел. Завязалась перестрелка, и безумная сцена приобрела еще более жуткий вид. Когда стрельба закончилась, четверо мексиканцев были мертвы, трое — ранены, а бандиты исчезли в ночи. С собой они унесли около 800 долларов, хотя полиция не могла знать этого наверняка.

Барри Райнхарт не мог заявить, что случившееся было плодом его усилий, но тем не менее порадовался такой новости.

Неделю спустя на форуме, спонсируемом ассоциацией в поддержку правоприменения, Клит Коули с радостью ухватился за это преступление и, как обычно, поднял свои любимые темы о насилии, которое распространяется повсюду благодаря либеральному суду, душащему смертные казни в Миссисипи. Он указал на Шейлу Маккарти на сцене рядом с Роном Фиском и резко обвинил ее в нежелании суда использовать смертную камеру по назначению. Толпе он понравился.

Но превзойти Рона Фиска не мог никто. Он обрушил волну критики на преступные группировки, наркотики и беззаконие, отрицательно, но уже помягче, чем предыдущий оратор, высказался о Верховном суде. Затем он представил пятиэтапный план рационализации апелляций по делам об убийствах, влекущих смертную казнь, а пока он говорил, его помощники раздавали специальные брошюры. Шоу было впечатляющим, и Тони, сидевший в последних рядах, был в восторге от представления.

К тому времени как Маккарти подготовилась к выступлению, толпа уже была готова к тому, чтобы швыряться камнями. Шейла спокойно объяснила все сложности апелляций по делам со смертным приговором и подчеркнула, что суд уделяет огромную часть времени исключительно этим сложным делам. Она заявила, что необходимо проявлять крайнюю осторожность и осмотрительность, чтобы обеспечить должную защиту прав каждого ответчика. Закон не знает бремени более тяжкого, чем защита прав тех, кого общество решило казнить. Она напомнила собравшимся, что как минимум 120 мужчин и женщин, приговоренных к смерти, позднее были полностью освобождены от ответственности, включая двоих в Миссисипи. Некоторые из этих людей двадцать лет провели в ожидании смерти. За девять лет работы в суде она приняла участие в рассмотрении сорока восьми дел о смертной казни. Из них она двадцать семь раз, то есть в большинстве случаев, голосовала за утверждение обвинительного приговора, но только убедившись в том, что проведенный процесс был справедливым. В других случаях она голосовала за отмену приговора и отсылку дел на повторное рассмотрение. Шейла ни разу не пожалела о своем выборе. Она не считала себя человеком либеральных, консервативных или умеренных взглядов. Она была лишь судьей Верховного суда, присягнувшим на то, чтобы справедливо рассматривать порученные ей дела и соблюдать закон. Да, лично она выступала против смертной казни, но никогда не ставила свои убеждения превыше законов штата.