Последний и решительный - Георгий Лопатин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В общем командование вполне могло провести стороннюю боевую операцию, тем более что ее важность не стоило недооценивать в общем контексте противостояния с Германией, коя словно получила второе дыхание после того, как из войны вышла Россия. Причем Россия начала помогать своему недавнему врагу поставками продовольствия, боеприпасов и взрывчатки.
Вообще-то турки рвались атаковать корпус Ренненкампфа и даже имели наглость требовать поддержки со стороны Антанты, дескать сначала давайте изгоним корпус, а потом уже проведем десантирование в Крым или куда вы там хотите… Но им доходчиво объяснили, что если все получится в планируемой операции на Черном море, то этот корпус уйдет сам.
Командование Антанты хоть и не смогло сподвигнуть русский корпус для участия в десанте (многие может быть и согласились бы, но высаживаться вместе с турками с которыми они не так давно бились, посчитали зазорным даже самые упертые монархисты), но надеялось, что после того, как операция завершится эти силы все-таки перейдут на их сторону и обрушатся на немцев с востока, так что идти на поводу у турок и сокращать численность корпуса было не самым разумным делом.
Первыми в Черное море вошли конечно же минные тральщики и начали прокладывать проход в минном поле. А набросали этих мин русские поразрядно, так что выход из пролива больше напоминал суп с клецками, но все это являлось лишь напрасной тратой мин, все что они могли, это задержать ненадолго ОФА, что не имело большого смысла. Вот если бы они попробовали устроить бой на выходе ОФА из пролива, то тогда другое дело, но нет, русского флота не было видно.
Одновременно с тральщиками начали нарезать круги в небе летающие лодки в поиске затаившихся подводных лодок. Вот пожалуй кто мог доставить реальные неприятности кораблям неожиданно пустив торпеды по каравану.
Но погода благоприятствовала ОФА, на безоблачном небе ярко сияло солнце и его лучи просвечивали толщи воды практически до самого дна, благо, что глубины тут небольшие, посему этим подводным морским разбойникам здесь негде было скрыться, даже если лечь на дно.
Собственно сэр Сомерсет специально подгадывал такую погоду для входа в Черное море. Он, за те два года что являлся главнокомандующим Средиземноморским флотом успел не одну собаку съесть на противодействии угрозы со стороны подводных лодок, организовав сложную систему конвоев для защиты британского судоходства и судоходства союзников.
Все опасные и подозрительные места фиксировались пилотами, они подавали условные знаки, такие как покачивания крыльями, выстрелами осветительными шашками и сбрасыванием буйков, туда немедленно спешили легкие фрегаты и начинали вываливать за борт глубинные бомбы.
Наконец опасное место без особых сложностей было преодолено и флот вышел на оперативный простор. Летающие лодки продолжали наматывать круги в поиске подводных лодок. Чтобы не подставляться под их удар, с воздуха угрозу теперь могли и не заметить, особенно ближе к вечеру, когда вода приобретает чернильный цвет, пришлось прокладывать курс не самый очевидный в плане краткости. Вообще проложили его с такой дугой, что общая дистанция до выхода на рейд Одессы составила больше пятьсот морских миль, хотя если проложить курс до города по прямой от пролива, то там хорошо если триста миль набирается.
Шли медленно ибо приходилось выдерживать скорость самого медленного транспортного судна. На небольшие рыболовецкие шхуны, что при виде армады кораблей срывались с места и разбегались во все стороны никто внимания не обращал, их поведение было понятным и ожидаемым. И даже если они сообщат о местонахождении ОФА «красным» ничего не меняло. Подводные лодки не успеют, слишком далеко, да и флот идет не по прямой, а зигзагом именно для того, чтобы не напороться на затаившиеся подводные лодки или выставленные на маршруте минные постановки.
Мог подойти флот «красных», но главнокомандующий не только этого не опасался, но даже желал данной встречи. Эскадренный бой для каждого флотоводца желанная веха в карьере, делая ее полноценной что ли, что так же обеспечивает ему следующую ступеньку на пути вверх в ускоренном темпе, это если конечно одержана победа. А то, что он одержит победу над русскими вице-адмирал Гоф-Калтоп не сомневался.
Но вот затянувшийся поход кораблей почти завершился. Один суточный переход и они окажутся у Одессы. Русский флот так и не рискнул выйти на честный бой.
— Сэр, самолеты противника… по всей видимости разведчики, — выслушав доклад наблюдателя, доложил вахтенный офицер, после разрешения войдя в каюту главнокомандующего, что в этот момент писал письмо жене.
— Ожидаемо, — кивнул Артур Гоф-Калтоп.
— Прикажите сменить позицию, сэр?
— Не имеет смысла. Вот-вот стемнеет, так что налета можно не опасаться, ведь вы об этом беспокоитесь?
— Да, сэр. Если помните сэр, американцам именно ночью хорошо прилетело от русских. Я считаю, что они захотят повторить тот финт. Я бы повторил, сэр.
Сэр Сомерсет на это только презрительно фыркнул.
— Я помню об этом эпизоде и учитываю его. А вот вы похоже запамятовали некоторые детали. Так вот я вам напомню, что прилетели они все-таки не ночью, как вы утверждаете, а под утро и воспользовались эффектом неожиданности. Кинуть бомбу прицельно даже днем не такое уж простое дело, даже без противодействия зенитных средств, а уж ночью… Сколько их там будет с ночным зрением, как у того Воздушного казака, два-три человека, максимум пяток, что и приведут за собой остальных. И даже если они попадут, большого урона нам это не нанесет.
— Корабельные огни, сэр…
— Да, я собирался приказать их не зажигать, — кивнул вице-адмирал. — Так что нет смысла менять место стоянки, это просто ничего не изменит, куда бы мы ни сместились, на рассвете нас быстро увидят по дымам. Смена же позиции сейчас, тем более что далеко не отойти, да еще ночью приведет только к хаосу вплоть до столкновений кораблей между собой и мы понесем потери даже не вступив в бой. Так что пусть наблюдатели не спят под утро, ну и поднимем свои самолеты чуть только займется рассвет, так что вражеский налет если он все-таки состоится неожиданностью для нас не станет и мы встретим его во всеоружии.
Вахтенный офицер ушел успокоенный, а сэр Сомерсет продолжил писать письмо. Спать он лег без особых переживаний полностью уверенный в успехе предстоящего завтра днем дела.
Проснулся адмирал от звука колокольной тревоги, коей спустя некоторое время стали вторить протяжные гудки паровых сирен. Артур Гоф-Калтон машинально посмотрел время на которых обозначилось ровно два часа ночи. Самая темень.
И эту тьму неожиданно разорвал ярчайший, ослепляющий свет, что залил все пространство его каюты через иллюминатор, словно кто-то посветил ему свечой Яблочкова, ну или осветительной шашкой.
Собственно, так оно и было, в воздухе горела гигантская осветительная шашка медленно спускающаяся на парашюте. Это и увидел адмирал, скорым шагом добравшись до мостика.
— Что за черт⁈
А над кораблями тем временем вспыхивали все новые и новые мини солнца. Этих «лампочек» как выразился Климов, успели наклепать в большом количестве химики коих он пригласил в Одессу, для чего правда пришлось почистить прочие города на редкие химреактивы. К слову сказать, помимо «лампочек» изготовили и бомбы-дымовухи, только плавающие, специально чтобы бросить несколько возле вражеского корабля с учетом ветра и его накроет дымовой шлейф лишая обзора.
Застучали пулеметы. Зенитчики пытались сбить кружившие над транспортами самолеты русских, кои то и дело заходили в атаку и так же долбили из своих пулеметов кроша в первую очередь летающие лодки, лишая флот возможности воздушной разведки, а значит делая их уязвимыми для торпедной атаки со стороны подводных лодок. Вот только далеко, да и как стрелять, глядя на эти ослепительно яркие сгустки света? А самолеты словно специально то и дело обозначали себя пролетая в куполе света стремительными тенями, но зенитчики каждый раз не успевали среагировать, как цель промелькнув, вновь уходила во тьму ночи.
Ба-бах!
Поднялся султан мощного взрыва возле борта одного из транспортов.
Ба-бах!
Еще один подрыв.
