Последний и решительный - Георгий Лопатин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В первую очередь Михаилу нравилось в Коковцеве его подход к финансам, то есть он делал упор не на займы, как тот же Витте и прочие, а на развитие государства за счет собственных ресурсов и инвестиций. Предпринимал меры по защите отечественной промышленности и росту предприятий внутри страны.
«За что его и поперли собственно, через все того же Витте, что лоббировал интересы иностранной, в первую очередь французской промышленности, а в финансах выступал за займы под грабительский процент все у тех же лягушатников», — понял Климов.
С водкой же тоже не все так однозначно. Что и пояснил сам Владимир Николаевич, когда Михаил его об этом спросил:
— Все просто Михаил Антонович, обратили внимание на тот факт, что вой подняли именно о торговле КАЗЕННОЙ водкой? Дескать именно этот фактор ведет к спаиванию людей.
— А это не так?
— Нет. Во-первых, рост выпуска алкоголя соответствовал росту числу населения, при этом душевое потребление не росло, а даже падало. Более того, Россия по этому показателю среди развитых стран занимает чуть ли не последнее место. Но вы представляете какой это рынок?
— Очень примерно…
— Гигантский, раз это позволяло наполнять бюджет империи. И вот этот рынок захотели заполучить себе производители алкоголя, для чего и начали против меня всю эту кампанию.
— Понятно.
И правда, чего тут не понятного? Производители бухла решили отжать у государства источник дохода, чтобы самим получать просто бешеные прибыли и вот этот точно по итогу привело к спаиванию населения в те же девяностые, а уж как травились, деревни натурально вымирали.
— Я предлагаю вам стать министром финансов.
— Хм-м… это несколько неожиданно…
— Понимаю, подумайте.
Вообще-то на роль министра финансов уже имелся кандидат — Парамонов Николай Елпидифорович, он все-таки больше торговец и Михаил надеялся, что удастся его уговорить на пост товарища министра по делам торговли. И потом Коковцев не вечен, шестьдесят шесть лет человеку, и когда тот уйдет на покой, лет через пять, отладив всю финансовую систему, можно занять его место, набравшись опыта. Парамонов, когда удалось с ним связаться, кстати сказать легко согласился на такой исход дела, более того, сказал, что рад этому ибо все-таки слишком велика ответственность и пост заместителя министра его устраивает гораздо больше министерского.
Климов обратился к предпринимателям и купцам.
— Что касается вас товарищи, то условия я думаю вы уже прекрасно знаете. Недра и тяжелая промышленность переходит в собственность государства, как и весь банковский сектор. Предприятия стратегического назначения акционируются и пятьдесят один процент получает государство. Средняя и легкая промышленность, пищевая и малый бизнес остается в вашем ведении.
— Э-э… гос… товарищ Предводитель, это как бы…
— Послушайте меня, я больше повторять не буду. Многие из вас, в том числе среди присутствующих здесь, финансировали революционные партии. Не знаю, чем вы были недовольны тогда и чем недовольны сейчас. Большевики, коих вы так же финансировали, провозгласили национализацию вообще всего и вся. Вы не довольны тем, что я что-то оставил вам, как это хотели сделать те самые большевики?
Дельцы переглянулись. Некоторые опустили глаза.
— Так вы только скажите и я заберу вообще все. Вы ведь этого хотели, когда их финансировали, чтобы они согласно заповедям «Капитала» Маркса все у вас отобрали?
— Нет, не этого…
— А чего?
Промышленники молчали.
— Знаю я чего вы хотели, свергнуть царя и весь строй, чтобы по окончании войны не отвечать за свои махинации и откровенное воровство, ведь счет вам вполне могли предъявить. Перестарались только и вместо буржуазного правительства, что вас простило бы все грехи, пришли социалисты. Так вот, я это все знаю и закрою глаза, но… не дай бог вам что-то начать мутить, я не тиран Николай Кровавый, я вполне себе демократ, даже законы в России поменял с тех тиранических на вполне либерально-демократические: английские, немецкие, французские, американские. Конституцию скоро примем, как проведем Учредительное собрание, так вот, по этим самым либерально-демократическим законам, всякая деятельность направленная против законной власти и Конституции будет караться смертной казнью, как в благословенных САСШ. Так вот, только дайте мне повод и ни с кем из вас я цацкаться не стану, как это делал тиран Николай Кровавый. А посему, идите и не грешите.
«Мн-да, не успокоятся ведь, — подумал Климов, увидев обращенные на себя пару откровенно злобных взглядов. — Значит придется упокоевать».
— Николай Александрович, а вас я попрошу остаться, — остановил Второва Михаил, когда предприниматели стали расходиться.
— Не слишком ли… жестко, Михаил Антонович? — спросил он, после короткой паузы, кивнув в сторону закрывшейся за последним ходоком двери.
— А с вашей братией иначе нельзя, а то берега начинаете путать со страшной силой.
— Это да… — криво усмехнулся он. — Так зачем вы меня задержали?
— Хочу, чтобы вы организовали реальный комитет предпринимателей и вообще деловых людей, хотя бы по одному человеку от той или иной сферы деятельности. Ситуация сложная, условия для работы новые и чем дальше, тем больше станет возникать проблем во взаимоотношениях с властью пока все не устаканится, а чтобы все устаканилось как можно скорее, нужна быстрая и четкая обратная связь с обозначением проблемы и способов ее решения.
— Это правильно, — кивнул Второв. — С обратной связью при царе было не очень… При Владимире Николаевиче вздохнули свободнее, но потом снова все вернулось на круги своя.
— Это еще не все. Ваш комитет так же будет анализировать готовящиеся законы, что станут касаться предпринимательской деятельности на предмет скрытых проблем и вносить свои предложения.
— Уж мы напредлагаем! — самокритично заметил Второв и гулко засмеялся.
— Это я понимаю, — улыбнулся в ответ Климов. — Потому воли вам большой не дадим, все ваши поправки так же будут тщательно изучаться на предмет скрытых… скажем прямо, экономических диверсий, но это не значит, что к дельным мыслям не прислушаемся. Но если такие диверсии будут повторяться от раза к разу, то я вынужден буду распустить этот комитет. Я хочу, чтобы вы поняли, что богатеть можно и нужно вместе с государством, а не за счет государства. Это должно стать лейтмотивом предпринимательской деятельности в обновлённой России.
— Правильная идея… но не все это поймут и точно не сразу.
— Для особо непонятливых есть очень демократические законы, — улыбнулся Михаил.
На что Второв снова засмеялся. Он правильно оценил «шутку» про либерально-демократические законы, что пришли на смену прежним «тираническим». А уж какие они гуманные по отношению к неплательщикам налогов! А какие там сроки!!! Прям верх либерализма.
Коковцев кстати «ломался» недолго и на третий день согласился стать премьером.
Вслед за российскими промышленниками и купцами потянулись иностранные бизнесмены в том числе немецкие. Предприятия последних с началом войны были конфискованы и вот они пришли зондировать почву на предмет возвращения собственности.
В общем ничего против иностранцев Михаил не имел. Те же условия, что и для отечественных предпринимателей. С немцами сложнее и дело не только в том, что они являлись гражданами государства с которым только что воевали, а из-за аналогичной конфискации имущества российских владельцев в Германии.
— Так что нужен договор о взаимном возвращении собственности. И как только, так сразу, при этом вам желательно все же сменить вывеску…
39
А в начале апреля к нему заявился Парвус Александр Львович, он же Израиль Лазаревич Гельфанд.
Из прошлой жизни Климов знал о нем только по скандалу с гонораром для Горького, чьим литературным агентом он являлся одно время, вроде как он этот гонорар себе весь присвоил. А также по истории с немецкими деньгами для большевиков, дескать через него они пошли Ленину.
Узнав, кто к нему просится на встречу, Михаил конечно поднял все данные на этого нечистого на руку революционера, даже с Троцким на его счет пообщался ибо в свое время они были весьма близкими товарищами. От него и узнал о Парвусе интересный и неизвестный для себя нюанс:
— Подавал очень большие надежды в деле революции, сильный теоретик марксизма, лишь
