Горечь и сладость любви - Наталия Николаевна Антонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через несколько минут Вера резко вскочила на ноги, точно её вихрь сорвал с места. Позвонить ему! Немедленно позвонить! Пусть он скажет ей, что всё это неправда! Пусть он передаст телефон своему другу Петру Лопынину и тот подтвердит, что они на мальчишнике. Она уже схватила сотовый, но через секунду он выпал из её ослабевших рук. Нет, звонить ему она не станет. Не станет унижаться. И не простит! Нахлынувшая ненависть к предавшему её мужчине придала Вере сил.
За окном горели такие яркие, такие большие звёзды! Что невозможно было поверить в их реальность! Вера не сразу поняла, что смотрит широко раскрытыми глазами на фонари, горевшие во дворе. Она подошла к окну и резким движением задёрнула штору.
Эдуард пришёл рано утром, едва начало светать. Он осторожно открыл дверь своим ключом и, не включая света в прихожей, хотел сбросить верхнюю одежду, на цыпочках прокрасться в спальню и лечь рядом с Верой. Она проснётся, откроет глаза, а он уже рядом. Вот она обрадуется. Он сделал один шаг, на что-то наткнулся и, не удержавшись, рухнул, растянувшись во весь рост.
Чертыхаясь, он поднялся и включил свет. От увиденного его глаза полезли на лоб! Вся прихожая была завалена его вещами.
– Вера! Вера! – закричал Эдуард.
Вера появилась из глубины квартиры. Она стояла и смотрела на него пустыми глазами.
– Вера! Что это? – спросил он.
– Разве ты не видишь? – отстранённо обронила она.
– Вижу! Но что это значит, я тебя спрашиваю?!
– Разве ты не знаешь? – всё так же безразлично пожала она плечами.
– Что? Что я должен знать? – заорал он.
– Ты ещё ногами затопай, – неприязненно проговорила она.
– Вера!
– Уходи! Я всё знаю, уходи.
Эдуарда особенно бесило то, что она не повышала голоса, не было даже намёка на то, что она готова устроить скандал, закатить истерику. Внутренний голос подсказал ему, что нужно быть настороже, и в то же время логика твердила, что она не может ничего знать. И нужно только не позволить ей сбить себя с толку.
– Вера, ты чего? – спросил он. – Обиделась? Но я же объяснил тебе.
– Я всё знаю, – снова повторила она.
– Что всё? Что ты заладила одно и то же, как автомат!
– Про твою Раису.
– Какую ещё Раису?! – картинно всплеснул он руками. – Что за вздор!
Вера достала из кармана пижамы сотовый и набрала номер. Когда она начала говорить, он понял, что она вызывает грузчиков.
– Что ты делаешь?! – он рванулся было к ней и снова чуть не загремел, споткнувшись о вещи, которые разделяли их с Верой, как непреодолимый барьер.
Эдуард понял, что нужно признаться, повиниться, и он заговорил жалобно:
– Вера, прости меня! Ты уехала, а я творческий человек и совершенно не переношу одиночества. С этой девушкой я встретился чисто случайно. И у меня с ней ничего нет!
– Кроме секса, – усмехнулась Вера.
– Кроме секса, – машинально повторил он, а потом, спохватившись, рухнул на колени, протянул руки в её сторону и попытался ползти, отталкивая сумки, пакеты и коробки: – Вера!
– Не юродствуй! – сказала она. – Смотреть противно!
В это время сработал домофон, и она приказала:
– Открой дверь.
Он поднялся на ноги, шатаясь, подошёл к двери, снял трубку:
– Кто?
– Грузчиков вызывали? – спросил мужской голос.
Он хотел сказать «нет» и положить трубку домофона, но взгляд Веры заставил его открыть дверь.
Вскоре в прихожую ввалились четверо дюжих молодцов, осмотрели поклажу, валявшуюся на полу, спросили:
– Это всё?
– Всё, – кивнул Прилунин.
– Немного же ты, мужик, нажил, – не выдержал один из них, остальные заулыбались.
Вскоре прихожая была освобождена от разложенных в ней вещей.
Прежде чем уйти, Эдуард сделал ещё одну попытку:
– Вера!
Она протянула руку:
– Верни, пожалуйста, ключи.
Он достал ключи и со злостью швырнул их в угол прихожей, игнорируя раскрытую Верину ладонь, вышел и захлопнул за собой дверь. Уже с лестничной площадки он крикнул:
– Ты ещё об этом пожалеешь!
– Я уже жалею, – тихо прошелестел Верин голос, но её никто не слышал, кроме неё самой. «Вот я и вернулась на круги своя», – подумала Вера.
Однако, несмотря на снедавшую её внутреннюю боль, Вера на следующий день как ни в чём не бывало отправилась на работу. По крайней мере, всё знавшая Алёна не увидела на лице своей начальницы ни следов слёз, ни тёмных кругов под глазами. Вера выглядела спокойной и отдохнувшей, точно она проспала всю ночь безмятежным сном.
Игнатова невольно восхитилась выдержкой своего непосредственного начальника и подумала о том, что не зря, наверное, Данилов влюбился именно в Веру Матвеевну.
«Остаётся только надеяться, что она не придушила своего художника и не выбросила его хладный труп в мусорный контейнер», – подумала Алёна с чёрной иронией.
Казалось, ничего не изменилось в жизни Веры, по крайней мере, никто ни о чём не догадывался. Даже то, что Вера перестала приходить на работу пешком и стала приезжать на автомобиле, заметил только Данилов. Может быть, о переменах, произошедших в жизни любимой женщины, Андрею Ивановичу что-то пыталось подсказать его любящее сердце.
– Вы, Верочка, разлюбили пешие прогулки? – спросил он однажды как бы ненароком.
– С чего вы это взяли, Андрей Иванович?
– Ну как же, раньше вы на работу приходили пешком, а теперь стали приезжать на машине.
– А, это… – небрежно отозвалась она и пояснила будничным тоном: – Просто я отказалась от съёмной квартиры и переехала к родителям. А от отчего дома, – улыбнулась Вера, – идти далеко.
Вера уже ушла, а ошарашенный шеф так и остался стоять столбом.
– Не понял, – наконец произнёс он вслух, когда рядом уже никого не было. – Что значит переехала к родителям? А куда делся жених?
Ответить на этот вопрос ему было некому.
Вера действительно отказалась от съёмной квартиры и переехала к родителям, когда поняла, что Прилунин не собирается оставлять её в покое. Остывший художник и впрямь решил во что бы то ни стало вернуть себе сердце строптивой невесты. Он предпринимал новые попытки каждый день и клял себя последними словами за то, что погорячился и вернул Вере ключи от квартиры.
С Раисой он больше не встречался. Она позвонила ему несколько раз, он не отозвался, и она оставила его
