Доктор Данилов в сельской больнице - Андрей Шляхов

— Подумайте, Владимир Александрович, время пока терпит. Немного, но терпит.

— Нечего думать, Юрий Игоревич, и время тянуть незачем. Я же не цену себе набиваю, а просто отказываюсь. Сразу и наотрез. Увольняйте меня по сокращению штатов, так всем будет лучше.

— Может, вы и правы, — согласился главный врач. — Но если вдруг что, всегда помните, что здесь вам рады. Я, честно говоря, не ожидал… Думал, что освоитесь и попрет из вас все… столичное. А вы меня приятно разочаровали.

— Спасибо за комплимент, — улыбнулся Данилов, радуясь, что трудный разговор закончился. — Когда вы меня уволите?

— Третьего марта, — заглянув в настольный органайзер, ответил главный врач. — Двадцать восьмого февраля закроем отделение, два дня на консервацию, и до свидания. Соскучились по Москве-то?

— Времени не было, — пошутил Данилов. — Работа — лучшее лекарство от меланхолии…

— Если что, обращайтесь, — напомнил на прощание главный врач. — Вы теперь наш, монаковский. Свой человек…

«Елки-палки! — с досадой подумал Данилов. — Ну почему все всегда так складывается? Или с работой какая-нибудь засада, или отношения с начальством не складываются, или пакость какая объявится! Почему не бывает так, чтобы все нормально? Более-менее… Как у всех…»

В отделении новость выслушали со смешанным чувством — облегчение, печаль и небольшая растерянность.

— Наконец-то! — сказала Цапникова, и глаза ее тут же подозрительно заблестели. — Все к этому шло!

— Недолго мы протянули без Олега Денисовича, — сказала старшая сестра.

— Мы бы и с ним протянули не больше! — обиделась Цапникова.

— У Крамсалова работа будет не сахар, — вздохнул Дударь. — Одно дело, когда можно с хирургом разговаривать на равных, и совсем другое — когда ты у него в подчинении…

— Травму тоже закрывают, — вспомнил Данилов.

— Что же с больницей-то будет?! — ахнула старшая сестра.

— Что будет, что будет… — передразнила ее Цапникова. — Останется со временем одна администрация, будут друг дружкой руководить!

— Это же ужасно, Наталья Геннадьевна!

— Я не спорю, Ксюша, но что от нас зависит?

— Ладно, хватит о мрачном! — влез Дударь. — Раз у нас будет целых два дня на консервацию, то грех этим не воспользоваться. Надо бы отметить это дело, да так, чтобы было приятно и надолго запомнилось! Все согласны участвовать в прощальном банкете?

Несогласных не нашлось. Банкет назначили на последний день — третье марта, чтобы, как выразился Дударь, посидеть на дорожку и разойтись в разные стороны.

Глава двадцатая

«ЭЛЕКТРИЧКА ВЕЗЕТ МЕНЯ ТУДА, КУДА Я НЕ ХОЧУ…»

— Происхождение сумочки можно определить по подкладке. Ровные прямые швы, аккуратно пришитые детали, отсутствие резких неприятных запахов, — тараторила с экрана девица с круглым, как блин, лицом.

— Тебе это интересно? — удивилась вошедшая в спальню Елена.

— Мне это приятственно, — ответил Данилов, отрывая взгляд от экрана ноутбука. — Если полгода пожить без телевизора, то он из говорящего ящика превращается в символ цивилизации. Нет разницы, что смотреть. А в сочетании с компьютером и собственными удобствами… Впрочем, чтобы понять это, надо какое-то время пожить в спартанской обстановке.

— Джинсы можно идентифицировать по клепкам, пуговицам и молниям: на них обязательно должны быть фирменные знаки или надписи, чаще всего с двух сторон. Выверните джинсы наизнанку. Швы должны быть отсрочены пятиниточным швом типа «оверлок». Не должно быть никаких торчащих ниток. Кривой шов — безоговорочный признак подделки…

— Как поиски? — Елена присела на подлокотник его кресла.

— Пять более или менее подходящих вариантов, — доложил Данилов. — С утра обзвоню и…

— Покажи-ка.

— Вот.

Бросив беглый взгляд на экран, Елена сказала:

— На самом деле у тебя три варианта. Сто двадцатую можешь вычеркнуть — месяц назад там сменился главный врач, который многим пришелся не по душе. Больница погрязла в дрязгах, коллектив расколот на два лагеря, в департамент каждый день поступает по нескольку жалоб. А в шестьдесят пятой решено организовать образцово-показательное отделение экстренной помощи нового типа, поэтому на спокойную работу там можно не рассчитывать.

— Так это, наоборот, интересно! — возразил Данилов.

Реорганизация приемных отделений в отделения экстренной медицинской помощи объединяла приемное и диагностическое отделения в единый блок со «скорой помощью». Данилов считал это разумным и правильным, разумеется, при условии, что все будет сделано толково.

— Постоянные комиссии, жуткая подковерная возня, суета. — Елена ласково взъерошила Данилову волосы. — Это не твое, Данилов. Больше месяца ты там не проработаешь, могу поспорить на что угодно.

— Верю. — Придерживая одной рукой стоявший на коленях ноутбук, Данилов другой обнял Елену за талию. — Ты зря не скажешь.

— Только в Москве можно увидеть торговцев подделками под всемирно известные бренды на центральных улицах…

Круглолицую девицу сменила пышнотелая брюнетка в усыпанном блестками малиновом свитере.

— Неправда, — возразил ей Данилов. — В славном городе Монаково тоже торгуют подделками под всемирно известные бренды на центральных улицах. За триста-четыреста рублей можно приобрести сумочку, за семьсот — джинсы. Цивилизация проникает повсюду…

— С этого момента, Данилов, пожалуйста, поподробнее, — нахмурилась Елена. — Кому ты покупал сумочки и джинсы?

— Никому, просто у меня привычка такая: не просто идти по улице, а смотреть по сторонам. Попадается на глаза много интересного. Как тебе, например, вывеска на магазинчике «Все для свадьбы»: «Жених ваш, все остальное — наше»?

— Смотри у меня! — Елена погрозила Данилову пальцем. — А то…

— Кажется, горелым пластиком запахло, — сказал Данилов, принюхиваясь к запаху, донесшемуся с кухни.

— Пакет плавится!

Елена убежала на кухню к запекающейся в духовке курице.

Данилов убрал из списка забракованные женой варианты, подумал немного и добавил четвертым пунктом вакансию анестезиолога-реаниматолога в «ведущей многопрофильной клинике европейского уровня». В объявлении было указано, что рассматриваются резюме соискателей, проживающих в других городах и готовых на переезд в Москву, следовательно, потребность была острой. К тому же предполагалось оказание анестезиологического пособия только при плановых оперативных вмешательствах, то есть работа была относительно спокойной, а после Монаково с его безумным рабочим графиком Данилову хотелось такого графика.

«Два места, конечно, отсеются еще по телефону, — подумал Данилов, — но остальные должны остаться. Хорошо бы объехать их в первой половине дня, тогда вечером можно будет вытащить Елену в театр или хотя бы в кино».

Данилов всю жизнь предпочитал кинотеатрам домашние просмотры, считая их более удобными. Никто рядом не хрустит попкорном и не мешает разговорами, можно пересмотреть понравившийся или непонятный момент, да и дома комфортнее. Но в Монаково ему вдруг захотелось в кинотеатр. В настоящий современный кинотеатр, а не в ретровариант, имевшийся в монаковском ДК «Романтик».

Перед тем как выключить ноутбук, Данилов проглядел сетевые афиши, отмечая в памяти более-менее подходящие фильмы и спектакли. Выйдя из спальни, он закрыл за собой дверь и машинально сунул руку в карман домашних джинсов в поисках ключа. Монаковские привычки оказались въедливыми: при выходе из комнаты хотелось запереть за собой дверь, влезать в ванну в пластиковых шлепанцах, а вчера вечером Данилов после душа вернулся в спальню с полотенцем и замер в растерянности, соображая, куда его можно повесить (в Монаково для полотенца имелся персональный крючок). Только смех Елены, ставшей свидетельницей этой немой сцены, привел Данилова в чувство…

Во время утреннего обзвона не отсеялся ни один вариант, все четыре вакансии оставались открытыми, и всюду хотели видеть опытного московского врача. Резюме Данилов предусмотрительно не рассылал, опасаясь, что частые смены мест работы сразу же вызовут у кадровиков неприятие и встречаться с ним они уже не захотят. Проще объяснить при встрече, когда видят перед собой живого соискателя, а не текст.

Первым номером, самой близкой к дому, была «ведущая многопрофильная клиника европейского уровня» — небольшая частная клиника на Таганке, которая произвела на Данилова довольно неплохое впечатление своим внешним видом, перечнем услуг и предупредительной вежливостью персонала. «Лучше притворно улыбаться, чем искренне хамить», — говорила мать Данилова, когда сын-подросток упрекал ее в неискренности.

Собеседование с директором отдела персонала (само собой, в современных клиниках отдела кадров быть не может, он бы там смотрелся архаизмом) оказалось недолгим.