Поздняя осень (романы) - Василе Преда

«Что подумать?! — удивилась мама. — А что тут думать? Думитру парень серьезный, солидный, с головой и с характером, а это в его двадцать один год ой как важно! Он мне понравился, вот что я тебе скажу! — заявила она. — И потом, — добавила уже шутя, — когда я его увидела, такого здорового, прямо под потолок, я очень обрадовалась. Ты же вон какая вымахала! Ужасно я боялась, что ты незамужней останешься: тебе трудно было и парня-то подходящего найти… А теперь как же мне не радоваться!»

Действительно, Кристиана помнила, как мать частенько поглядывала на нее почти с тревогой и все спрашивала: «Сколько же ты еще собираешься расти?..»

… Наступил день, когда они впервые остались вдвоем. Это было в субботу. Из Констанцы приехал в увольнительную жених Репины, тоже офицер, но только флотский. Регина пошла с ним на вечер, а им больше нравилось гулять. Сгустившиеся сумерки застали их на скамье в парке, напротив Дома офицеров. Они уже обошли весь город, побывали в кафе, где считались завсегдатаями и где можно было отлично поужинать.

Это было в конце лета, уже чувствовалось приближение осени. Он нежно обнял ее за плечи.

«Любишь меня?» — просто спросил он.

Вместо ответа Кристиана поцеловала его в щеку. Роковой поцелуй! В течение многих последующих лет он фигурировал в их разговорах, и шутливых, и серьезных. Когда Кристиана уставала от походной жизни, она упрекала Думитру за то, что вышла за него замуж, обрекая себя на множество лишений. «И почему мне так не везет!.. — жаловалась она. — Мне надоело топить печь кукурузной ботвой и кизяком, надоела печка-времянка, и эта развалина с земляным полом, и степь эта несчастная, и вообще!..» Думитру напоминал ей, что он вовсе не заставлял ее выходить за него замуж, что он предупреждал, что жить с офицером нелегко, что жена офицера должна быть готова ко всему.

Да, что правда, то правда, Думитру предупреждал ее обо всем с самого (начала, в тот самый вечер, когда они познакомились и когда он сказал, что хочет жениться на ней. «У меня тяжелая профессия, но это мое единственное призвание… Для меня армия — это святая святых, которой я никому не позволю касаться», — сказал он тогда.

Она рассмеялась, ее развеселила его предусмотрительность — она сочла ее тогда преувеличенной и ненужной. «Не бойся, этого не произойдет. Даже если я и буду тебя за что-нибудь упрекать, то только не за «твою армию»!..»

«Без своей профессии я ничто, ты должна знать это, — настаивал Думитру. — Армейская Служба совсем не такая, какой ее обычно представляют себе женщины: сверкающие звездочки, позолоченные пуговицы и большие деньги! Для офицера очень важно уметь отказываться от мелочей ради главного! Только тот, кто способен так жить, может посвятить себя армии. Ты должна принять решение с полной ответственностью. Дай мне уверенность, что ты действительно последуешь за мной повсюду, куда бы я ни поехал, и разделишь со мной все тяготы военной жизни…»

Она приняла это условие легко, не делая из этого проблемы. Тогда она согласилась бы разделить с ним тяготы жизни всех военных на свете. Тогда она бы не задумываясь поставила свою подпись под любым актом отречения, отказалась бы от самой себя, только, разумеется, не от Думитру…

«Мне было неловко сказать кому-нибудь, как сильно я его люблю, — вспоминала она. — Мне казалось, что если я буду говорить о нем с мамой, Марией или Региной, то потеряю какую-то частичку любви, предназначенной ему. Что мое чувство таким 'образом рассеется в словах. Поэтому я держала все в себе, глубоко спрятав это мое единственное богатство…»

Сразу после женитьбы у них возникла и первая проблема: получение жилплощади… Тогда было трудное время — острый жилищный кризис. Прошло несколько месяцев, а они жили как и до свадьбы: Думитру в общежитии, а Кристиана в тесноте своего родного дома, где кроме нее в двух комнатах размещались мама, сестры и брат… Когда после утомительной беготни и хлопот они получили наконец жилплощадь в частной квартире (это была комната в старом доме без удобств), Кристиана действительно почувствовала себя счастливой.

… Первой мебелью, которую они приобрели, была… случайно купленная кровать. Но, когда они привезли ее домой, обнаружилось, что она слишком коротка: Думитру со своим ростом просто не помещался на ней, и пришлось к кровати приставлять стул. Он промучился всю ночь. И тогда они решили заказать кровать нужных размеров. Ее сделали довольно быстро, но, как и все, что делают на скорую руку, сделали неважно. Эта злосчастная кровать доставляла им столько хлопот, что порой они просто выходили из себя. Если кто-нибудь из них переворачивался на другой бок, сетка кровати выскальзывала из рамы и падала вниз. «Не везет нам с кроватями», — огорченно сказал Думитру однажды ночью, когда они, сонные, управлялись с упавшей в очередной раз сеткой. Думитру смеялся: «Прямо по пословице — нос вытянешь, хвост увязнет. Нет, нужно купить хорошую мебель, а то мы все радуемся, что удалось заплатить поменьше…»

Они задумали купить диван-кровать из гарнитура «Бэля» — присмотрели в одном мебельном магазине. Это была мебель простая, без претензий, но она сразу пришлась им по вкусу. Когда почти через год они наконец приобрели этот Гарнитур, Кристиана была в восторге. Она только и делала целый день, что ходила с тряпкой и стирала с него пыль.

… Проживание в комнате не давало права пользоваться кухней (такие уж условия поставил владелец квартиры). Чтобы приготовить что-нибудь на скорую руку, зимой Кристиана могла иногда пользоваться кафельной печью. Но это можно было делать только поздним вечером, когда в печи были горячие угли. Обычно они оба возвращались с работы настолько промерзшие, что, войдя с мороза в дом, где было почти так же холодно, как и на улице, предпочитали сразу завернуться в одеяла и хоть немного согреться и только потом протапливали как следует печь, пока она не начинала гудеть и потрескивать.

Много позже, возвращаясь в воспоминаниях к так мучившим их тогда морозам, Кристиана шутила: «Если бы не эти две зимы в том морозильнике, мы не смогли бы так хорошо сохраниться. Не зря же все считают, что мы моложе, чем на самом деле!»

Однажды Кристиана вернулась домой голодная и попробовала приготовить все в той же кафельной печи овощное рагу из фасоли. Она бросила фасоль в кипяток, хорошенько пристроив кастрюлю на углях, и нырнула в постель, чтобы согреться возле Думитру. Она быстро заснула, а проснулась… от голода и дыма! Сначала она испугалась, но потом развеселилась…

Не прошло и двух лет после свадьбы, как часть, где служил Думитру, перевели в Бэрэган, потом в Добруджу… Там Кристиане было тяжелее всего — ветер, песок, полная изоляция…

Они жили в комнате с земляным полом, с печкой-времянкой, переделанной из жестяного котла, которую она топила стеблями кукурузы и кизяком. Белье нельзя было сушить на улице, оно моментально забивалось песком…

«В Добрудже, — поговаривали местные жители, — ветер дует только дважды в году: полгода с моря на сушу и полгода с суши на море…»

Сначала туда поехал Думитру. Они договорились, что он сразу же напишет ей или позвонит на фабрику, и тогда они решат, как обычно делали, корда и ей можно будет приехать с мебелью и вещами… Прошло десять дней, но от Думитру не было никаких вестей. Кристиана не стала больше ждать и двинулась к нему: она знала номер части и название населенного пункта, куда та была переведена. Справилась сама. На вокзале она нашла возчика с телегой, который предложил довезти ее до деревни. Он заботливо протянул ей какой-то мешок: «Наденьте на голову, иначе вы ослепнете от этого песка…»

Когда телега остановилась перед воротами части, Думитру не мог прийти в себя от изумления. Как она могла приехать сюда без вызова?! Разве она не получила его письма, в котором он просил ее подождать? Нет, она не получала письма, но вот добралась же! Она знала одно: она должна быть с ним! А он, Думитру, почему столько дней молчал, не давая о себе знать, почему нарушил договор, что случилось? Может, нашел здесь какую-нибудь зазнобу и решил сбежать от Кристианы, бросить ее?..

— Ничего подобного! — засмеялся он. Это был смех человека, уверенного в себе. — Ничего подобного, — повторил он и бросился целовать ее. — Но видишь ли, — опомнился он через некоторое время, — тебе здесь будет трудно… Я не уверен, что ты сможешь привыкнуть…

— В чем дело?! — вскинулась она недоверчиво. — Не хуже ведь, чем в морозильнике на улице Парфумулуй!

— Не хуже, — не хотел ее сразу же пугать Думитру, — но по-другому!.. Не думаю, что…

— Ну вот опять — «не думаю», «не уверен», — перебила она его укоризненно. — Как будто у тебя других слов нет. Позволь мне самой решать, оставаться здесь или нет!

— Ладно, — уступил он, — но имей в виду, мне нужно будет задержаться здесь подольше, и я согласился бы лучше уехать отсюда совсем, чем знать, что ты недовольна, слушать твои жалобы и видеть твое постоянное раздражение…