Закрытый финал - Джаспер Барк

- Когда ты столь великий рассказчик, весь мир рано или поздно смолкнет и будет слушать только тебя. В этом торжество настоящей истории, силы слова. Сейчас я тебе все продемонстрирую.

Исимуд повернулся к прогоревшему местами экрану, на куски которого еще проецировалось изображение. Араб махнул в его сторону рукой:

- Это дверь в мой мир.

Внезапно экран начал разрастаться и менять форму.

- Это моя история, - продолжил Исимуд. – Сейчас я разрушу преграду между ней и зрительным залом – как это у театралов называется, "четвертую стену", и мы окажемся внутри.

Стоило Исимуду произнести это, как реальность начала меняться. Его слова пусть и были неосязаемы физически, но Джимми чувствовал их силу, видел, как трансформировалась действительность. Исимуд, будто виртуозный кукловод, дергающий за нужные ниточки, управлял окружающим миром. Незримая волна прорвалась через экран кинотеатра и заполнила помещение новой реальностью.

XXXVII.

Джимми уже был не в кинотеатре. И не в Лондоне. Огромное подземелье простиралось на многие мили во всех направлениях. Это было похоже на гигантский склеп, катакомбу, в которой все было заставлено операционными столами, жертвенными алтарями, каменными плитами с прикованными к ним людьми. Ануннаки вершили свое зловещее дело, истязая плоть несчастных.

Это был исполинский пейзаж гротескной кровавой истории. У которой не было конца. Чудовищное полотно боли и страдания, усеянное бесчисленными жертвами. Казалось, что никакой, даже самый извращенный разум не сможет представить подобное. Создавалось впечатление, что даже воздух пропитан человеческой агонией. Как ребенок, прячущийся под одеялом, в надежде, что это избавит от кошмара, Джимми плотно закутался в тунику Портного. Однако это не возымело никакого защитного эффекта, напротив, туника словно еще и насыщалась происходящим вокруг.

И вдруг крошки камня и кусочки земли под ногами взмыли ввысь и коконом обвили Джимми. Но эта завеса не сковывала, а скорее напротив, помогала ему немножко снизить эффект, производимый с чудовищной окружающей реальностью.

Джимми закрыл глаза, стараясь абстрагироваться от образов и звуков оркестра тысячелетних страданий. Он постарался мысленно отгородиться от ужаса, царившего вокруг, помня слова о том, что история подталкивает тебя к барьеру, дойдя до которого ты потеряешь контроль и она сделает тебя своей частью. Нужно было сконцентрироваться на достижении своих целей.

Портной очень четко сформулировал то, что должен был сделать Джимми. Придумать, как завершить историю. Закрыть финал, ничего не упустив. Не дать ни единой ее веточке продолжиться. Проблема лишь в том, что Джимми закрытые концовки давались с трудом. Можно сказать, что у него вообще не получалось логично подвести свои работы к завершению. Именно поэтому Джимми и оставлял их открытыми. Но если он не сможет закрыть историю Исимуда, то Мелисса никогда не освободится и будет страдать вечно.

И надо же было ей обратиться за помощью именно к нему! Джимми сокрушался над гримасой судьбы, что худшего кандидата для решения проблемы девушки, чем он, и вообразить себе невозможно. Портной советовал заглянуть внутрь себя, найти причину, которая мешает ему снять тот внутренний блок в сознании, что препятствовал ему. Джимми терпеть не мог писать концовки. Это было самой неприятной и болезненной частью работы. Да что там! Не только работы. Взять хотя бы Дженни. Финал ее жизни наступил так внезапно и нелепо... Без борьбы, надежды на спасение, второго шанса. В один момент она была частью его жизни, а в следующий уже покинула ее. Бесповоротно. Как же это было несправедливо! Будущее потеряло смысл. И Джимми не мог так поступить с героями своих картин. Действительность была слишком жестока с ним, в творчестве Джимми старался убежать от нее, а не обрекать своих героев на страдания. Сюзи была права. Он продолжать жить с болью утраты Дженни. Не отпускал ее. Потому что он так до конца и не смирился со смертью девушки. С тем, что навсегда ее потерял и ничего нельзя исправить.

Но, возможно, в этом и есть корень его проблемы? И если не сделать это сейчас, он не спасет Мелиссу и погубит себя. Джимми понимал, в какую чудовищную ловушку попал. Волна паники нахлынула на него, словно в его разуме открылась клетку с кричащими гиенами. Джимми сделал глубокий вдох. Жизнь была к нему несправедлива. Он не хотел, но был вынужден пойти на этот шаг. В одиночку. Искупить свою вину. Спасти Мелиссу и себя.

Джимми открыл глаза. Перед ним, у операционного стола с прикованной Мелиссой стоял Исимуд. Даже несмотря на понимание того, что Джимми находится не в реальном мире, а кошмаре, выдуманном ненормальным воображением этого человека, его желудок скрутило. Каждый раз вид Мелиссы вызывал у него приступы сострадания, чувства долга, что он обязан ее вытащить из этого ада. Быть может, сама жизнь дала ему шанс. Шанс на искупление. Спасая Мелиссу, он спасет и себя!

- Что ж, - начал Исимуд. – Вот мы и подошли к последней главе истории Мелиссы. Признаюсь, я даже заинтригован. Ты не производишь впечатления сильного человека, однако так близко никто пока не пробирался. Быть может, дело в твоей безупречной одежде. Портной непревзойденный мастер. В общем, я впечатлен, и мне не терпится узнать, что будет дальше.

- Все, что вам нужно знать, что это последняя глава вашей истории.

- С учетом того, что она продолжается шесть тысячелетий, весьма смелое и самоуверенное утверждение.

Джимми, избегая смотреть на Мелиссу, стал обходить Исимуда. Нужно было понять, что можно использовать в качестве оружия, прощупать слабости противника. Исимуд смотрел на Джимми с холодной улыбкой, и парень ощутил себя робкой газелью перед хищным львом.

Джимми отошел на десяток шагов и остановился. Туника не пускала, она словно придавила его ноги к каменному покрытию.

- Боюсь, эти части истории сейчас тебе недоступны, - объяснил Исимуд. – На тебе надета ее последняя версия. Если снимешь свою прекрасную одежду, с удовольствием устрою ознакомительную экскурсию. Ты будешь поражен, какие формы может принять история бесконечных истязаний за шесть тысячелетий.

Зловещая улыбка кота, приглашающего птицу поиграть с его когтями, не покидала лицо Исимуда. Он дразнил с Джимми, но невольно приоткрывал свои карты. Было очевидно, что хитрец добивается, чтобы противник снял тунику. И Джимми сделал бы это в самую последнюю очередь.

Туника каким-то образом защищала, но как именно? Слово Исимуда породило этот "мир", в котором был Джимми, вернее "монструозную извращенную вселенную страданий". На одном из этапов