Идеальность - Александр Александрович Матюхин

что очень извиняется, но Ната не любит ждать. Всего полчаса – и старшая сестра отправится за город, в дачный домик у леса, отмечать завершение семестра с тремя («великолепными! 1! 1!») человечками с ее курса. Вика не может это пропустить.

«Извини, извини, извини, верю в тебя и все такое…»

На улице ждет мама, приехала специально. Пытается утешить плачущую Леру, которая уже поняла, что провалила творческое задание. Вдвоем они отправляются в ресторан, где Лера пробует водку. Ей нравятся чувство опьянения и легкость, которая образуется в голове.

Лера думает, что была бы не прочь поехать за город с сестрами. Но проблема в том, что ее никто не звал.

Денис. Вспоминает Дениса. Их знакомство. Он разговаривал по телефону на улице перед домом, когда Лера подъехала. День рождения Наты, точно. Единственный раз, когда ее пригласили, потому что праздновали у родителей за городом, всей дружной семьей. Ирония.

– Ты та самая средняя сестра? – ухмыляется Денис. В его словах нет злости. – Я муж старшенькой. Проходи, будь как дома.

Но ведь она знает здесь каждую трещинку.

Денис идет рядом.

– У тебя глаза как у Наты. Вы вообще похожи.

– Спасибо.

– Спортом занимаешься?

– Что?

– В отличной физической форме. Бегаешь? Фитнес? Я тоже много бегаю. Спорт – это жизнь.

Так вот откуда все взялось.

Он был болтливый, Денис. Сразу же располагал к себе. Лера поняла, почему Ната в него влюбилась. Идеальный со стороны. Такого мужчины у Леры никогда не будет. Ее удел – похотливые мужики, за плечами которых несколько разводов, алименты, офисная работа менеджерами среднего звена, одышка после пробежки и пиво на ужин.

Как же низко она себя ценит…

– Надо как-нибудь пробежаться вместе, – говорит Денис на подходе к дому. – Ты вроде бы недалеко отсюда живешь? Вика рассказывала.

Пробежались.

А вот лес. Хмурый и холодный, но очень родной.

Она бродила по нему много-много раз в последние годы. Исследовала, гуляла, искала что-то. Знала все тропинки в радиусе нескольких километров от родительской дачи. Ручьи, овраги, поваленные деревья.

В руке кухонный нож из маминого набора.

Она кого-то хотела убить здесь. Наверное, Нату – худшую сестру в мире. Потому что у Наты было все, а у Леры ничего.

Да-да, точно.

«Но не надо забывать, что ты сама этого захотела, верно?»

Это Лера из прошлого. Колет коготками в затылке.

«Ты отказалась от папиных денег, когда поступала в музыкальное училище. Могла легко пойти на коммерческое обучение, оплата была вполне по силам. Папа хотел, чтобы ты стала певицей. Он мечтал видеть тебя на сцене, помнишь? А ты проявила характер. Какой же скверный у тебя характер, да? Захотела стать самостоятельной.

И вот ты здесь».

В лесу тихо, потому что ночь. И ужасно темно. Как в могиле. Лера смотрит на небо, где растеклись пятнышки звезд. У нее кружится голова. Она забудет этот момент, точно забудет, потому что диссоциативная амнезия и все дела. Но будет помнить странное ощущение близости с лесом. Будто оставила здесь частичку души. Навсегда.

Что-то выдергивает ее из воспоминаний. Холодный дребезжащий звук. Лера вспоминает – звонок телефона в кармане.

Вязкая темнота рвется, и в прорези, обрамленные высохшими листьями, вползает серый свет реальности.

Рука с толстыми старыми пальцами. Пахнуло мужским дезодорантом. Тряска. Автомобильное окно, а в окне – небо, как будто укрытое колышущимся серым одеялом. Сквозь осеннюю серость кое-где пробиваются изгибы солнечных лучей, но битва уже проиграна, холода подступают, и через пару недель совершенно точно выпадет первый снег.

Лера неуверенно села, держась руками за голову. На плечах будто кто-то сидел.

Медленно, но сообразила, что находится в салоне автомобиля, сзади, а рядом с ней милый и родной папа.

Проклятая трель телефона раскалывала голову надвое.

– Можно мне? – спросил папа для порядка. Лера не успела ответить, а он уже выудил из нагрудного кармашка ее блузки надрывающийся телефон, прислонил к уху.

Лера неловко зажала верх блузки, там, где были вырваны пуговицы. Запоздало прилетело чувство стыда, которому следовало бы появиться еще в подвальном помещении.

– Слушаю, – сказал папа в трубку. – Нет, не Лера, вы правы. Нет, не может. Вам не нужно знать, поверьте. А вы кто такой, позвольте узнать?.. Ага. – Он замолчал на полминуты, хмуря брови и помаргивая. Потом сказал холодно, как, наверное, разговаривал с подчиненными, которые его разозлили чем-то совершенно идиотским: – Значит, слушайте меня, молодой человек. Сейчас все вопросы, связанные с Лерой, решаю я. Попрошу не перебивать, я вас слушал достаточно внимательно… Вопросы решаю я. Она и так наломала дров. Где она, когда она и что она – не вашего ума дело. Информацию от вас я услышал, принял к сведению. Договорились? Вот и славно.

Он отключился, убрал телефон в свой карман и посмотрел на Леру.

Автомобиль ехал где-то на окраине города, погружаясь в чрево заброшенных заводиков, шиномонтажек, закрытых гаражей, изрисованных граффити, проржавевших баков с мусором.

– Ты специально меня сюда завез? – спросила Лера с вызовом, но голос задрожал и сорвался.

Папа моргнул, вытащил откуда-то носовой платок, развернул его и аккуратно вытер вспотевший лоб.

– Значит, забралась в дом к Бельгоцкой?

Лера уже устала удивляться.

– Пап, откуда ты…

– Хотя постой. Давай сначала. Я пока еще не во всем разобрался, – продолжил он, так же аккуратно и очень медленно складывая платок. – Ты спала с Денисом. Начнем отсюда. Как там называют по-правильному… с зятем. Как долго?

– Пап, я ни черта не понимаю. Что происходит?

– Как долго спала? Месяц, неделю, пару раз всего?

Машину тряхнуло, и папа жестом велел водителю притормозить. Тот послушно сбавил скорость, припарковался у узкого разбитого тротуара.

– Где-то год… – пробормотала Лера, хотя, конечно, знала время совершенно точно.

Папа пожевал губами, глядя не на дочь, а куда-то за ее левое плечо. Он снова вспотел и снова достал откуда-то носовой платок, но уже другого цвета и поменьше.

– Это хорошо. Значит, не просто развлеклись. Что-то серьезное строили, какие-то планы, да? Не отвечай, не надо. Я думаю. У тебя удивительная способность вляпываться во что-то, Лерка. С самого детства. Ты постоянно куда-то лезла первее всех. В грязь, в говно. И тащила за собой остальных девочек.

– Никого я не тащила…

Папа смерил ее тяжелым, но уставшим взглядом:

– Интересно, что я тебе такого сделал в жизни, что ты мне постоянно мстишь?

– Не понимаю.

Он начал говорить неторопливо и без всяких эмоций, хотя Лера заметила, как запульсировала на виске вздувшаяся темно-синяя вена:

– Лер, ты самый сложный человек, с которым мне приходилось общаться. Что не так,