Возвращение в Эдем. Книга 1 - Розалин Майлз

К его удивлению, там, прямо у стены особняка, стояла женщина. В этих местах, где и роскошные «порше» были не в диковинку, никто не ходил пешком. Разве что выгуливали борзых. А у этой дамы не было ни машины, ни собаки. Но ясно было, что пришла она не в гости — ни к кнопке звонка не тянулась, ни к воротам не шла. Она просто стояла и смотрела.

Мейти внимательно взглянул на нее. Дама приятной наружности. Может, он встречался с ней раньше? Что-то знакомое в ее облике было. Но наверняка сказать трудно, так как, едва заметив его, дама повернулась и, надев темные очки, поспешила прочь. У Мейти были свои проблемы, но он все же окликнул ее и она резко остановилась.

— Извините!

— Да? — Голос звучал низко и с хрипотцой.

— Я просто хотел спросить. Я жду такси. Не знаю, давно ли вы здесь… не видели машины?

Похоже, услышав этот вопрос, женщина испытала явное облегчение. Она покачала головой.

— Да нет, как будто. Я уже здесь довольно давно.

— Обещали прислать через двадцать минут, но с ними никогда нельзя быть уверенным. Раньше я ездил в центр автобусом и гора не знал, но в наши времена на такси, пожалуй, спокойнее.

Он помолчал и снова внимательно посмотрел на эту странную женщину. Она смотрела куда-то вниз, упорно избегая встречаться с ним взглядом. Может, ей нехорошо? Неожиданно в конце улицы показалось такси, голубой седан, и, ревя мотором, подъехало к ним. Мейти взялся за дверцу и остановился.

— Мисс?

Она все еще стояла на том же месте, где он застал ее.

— Может, подбросить вас куда-нибудь?

Она покачала головой и улыбнулась:

— Нет, благодарю.

Он поколебался, а затем все же спросил:

— Вам ничего не нужно?

Наконец женщина подняла голову, прямо посмотрела на него и снова улыбнулась.

— Нет, нет, спасибо. Право, все нормально.

Тара стояла посреди дороги и смотрела на такси, увозившее Мейти, до того самого момента, как оно не исчезло из вида. Мейти не узнал ее! Она совершенно не ожидала увидеть его, ибо из всех обитателей он реже других покидал дом. Но теперь можно не волноваться. Насколько можно было судить, он принял ее за незнакомку. А уж если Мейти не узнал, будьте спокойны, никто не узнает.

Она задумчиво прислонилась к стене. Она и самой себе не могла дать отчет, что привело ее глянуть на дом снаружи — знала только, что проснувшись этим утром, почувствовала, что просто не может не взглянуть на свое прежнее жилище. Ну что ж, свое желание она исполнила. И к тому же получила непредусмотренную возможность проверить свой новый облик на одном из тех немногих людей, которые по-настоящему хорошо знали ее, и убедиться, что все в порядке: Стефани Харпер исчезла бесследно. Теперь она — Тара. И женщина, которая стала Тарой, привлекает восхищенные взгляды старичков вроде Мейти. Она весело улыбнулась. «Старый добрый Мейти. И старая добрая Тара!»

Она поежилась. Вечером, как всегда, резко и неожиданно холодало. День был жарким, но ночью могло пробирать до костей. Пора двигаться. Нет, еще немного. Она стояла, прислонившись к грубо отделанной стене и глядя на бриллиантовую россыпь звезд, усеявших южное небо. Пора. Она было повернулась, как в дальнем конце улицы вспыхнули фары; какая-то машина быстро катила с вершины холма. Тара инстинктивно отпрянула под сень густой лозы, покрывавшей стену, и сделалась почти невидимой с дороги. Убедившись в этом, она осторожно выглянула. Машина притормозила неподалеку, перед старыми металлическими воротами, которые Мейти, уходя, тщательно запер. Лицо водителя легко было разглядеть. Это была Джилли! Под невидимым взглядом Тары Джилли вышла из машины и нажала кнопку домофона.

— Да.

По голосу, донесшемуся из маленького черного аппарата, потрясенная Тара узнала Грега.

— Милый, это я, Джилли. Я приехала, я здесь, отпирай поскорее. — Голос Джилли зазвучал настойчиво и соблазнительно.

Тара услышала жужжание механизма, при помощи которого открывались ворота. Джилли распахнула их, вернулась в машину и въехала на подъездную дорожку. Ворота за ней закрылись.

«Джилли? Но почему она?.. Как?.. — Тара никак не могла взять в толк всего этого. Она вернулась в спасительную тень, напряженно раздумывая. — Джилли?» Медленно, словно под водой, перед мысленным взором Тары мелькали картины прошлого: Джилли на свадьбе, Грег полуобнимает ее, она слабым голосом лепечет поздравления; Джилли играет в теннис в паре с Грегом, и победители обмениваются поцелуем; Джилли, вся обратившаяся в сторону Грега, той ночью, когда они все так долго болтали. Новые мысли, причиняя почти физическую боль, разрывая мозговую ткань, проникали в сознание Тары — в ту ночь Джилли не хотела уходить с вечеринки, Филип пошел домой один, это в порядке вещей, но уж больно долго Грег провожал ее домой…

А затем Джилли в Эдеме. Это ведь Джилли плавала и играла в теннис с Грегом, охотилась с ним, в то время как она, его жена, скучала в одиночестве, это Джилли подвигла всех на крокодилью охоту, в то время как она… Крокодилья охота! И с поразительной ясностью, как последнее неотразимое доказательство, в памяти вдруг всплыло то, что она всегда знала, только подавляла это знание, — Джилли в лодке, неподвижная, чуть ли не парализованная, лицо ее — маска ужаса, но глаза горят ненасытным желанием…

Тара откинулась назад и вскрикнула. Душевная боль нашла выход в утробном, животном вопле, древнем жалобном вопле, который издает истерзанное существо. Спотыкаясь, вся дрожа, она кинулась бежать. Куда? Да куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Пробежав несколько шагов, она резко остановилась, повинуясь мучительным спазмам, охватившим все ее тело, — она прислонилась к стене, согнувшись пополам, схватилась за живот, и ее вырвало. Потом, ощущая полное изнеможение, она вновь пустилась бежать и бежала до тех пор, пока не отказали ноги, и она, внезапно споткнувшись, свалилась на землю.

Она упала неловко, порезавшись и ушибив ногу. Но боль привела ее в чувство, она тяжело вскарабкалась на тротуар и привалилась к стене. Она нашарила в сумке бумажную салфетку и неловко попыталась стереть следы рвоты со рта и одежды, а кровь и грязь — с колен. Сколько она там просидела — бог знает. В конце концов, все еще ощущая тошноту, дрожа от холода, который пронял ее до самых костей, она заставила себя подняться и побрела назад, в свое маленькое убежище — сесть на автобус или трамвай, где она стала бы объектом самого пристального наблюдения посторонних, было выше ее сил.

Всю ночь она пролежала, свернувшись калачиком, на своей узкой кровати, пытаясь оправиться от нового удара, который был нанесен ее и без того раненому сознанию. Она не представляла, что страдание может быть горше того, что она уже перенесла, обнаружив, что ее возлюбленный, обожаемый муж ненавидел ее настолько, что готов был убить. Но это новое предательство было вряд ли пережить легче.