Морана (СИ) - Кулаков Алексей Иванович

— Да, к дядюшке Шломо из Западной Белоруссии приехал его младший брат с семьей. Племянников весной призывают в армию на срочную службу, а племянницы собираются поступать в Экономический техникум — пока же помогают ему в ателье, и там же и живут.

— Да, сейчас много молодежи оттуда к нам едет… Правда, в основном всё потом дальше отправляются — на Урал и Дальний Восток. Петя говорил, там строители сейчас какие-то просто неприличные деньги зарабатывают!

С поистине женской логикой воспитательница плавно сменила тему, уточнив, не передумала ли Сашенька расставаться со своим шевиотовым костюмчиком?

— Нет, я же его переросла.

— Да? А я как-то и не заметила. И сколько ты сейчас, метр семьдесят?

— Метр шестьдесят восемь.

— Ох, а вроде бы еще совсем недавно мне по пояс была…

Поглядев в сторону брюнеточки и блондиночки, наворачивающих очередной круг по периметру спортзала, Татьяна Васильевна глубоко вздохнула и совсем было хотела умилиться — но кое-что вспомнила, и передумала.

— Сашенька, меня девочки из седьмой спальни спрашивали насчет зимних военных лагерей ОСОАВИАХИМ. Им кто-то из инструкторов сказал, что всех радисток обязательно ждет лыжная подготовка — правда, нет?..

— Пошутили над ними. Или сами подслушали неудачно…

— Но ты же декабре на целых две недели поедешь, да и потом еще раз, в январе?

— Это курсы усовершенствования подготовки для снайперов и пулеметчиков, разработаны по итогам Зимней войны с финнами.

— Ах вот оно что…

Только переставшая разглядывать фиалковую радужку глаз красивой сироты и ее возмутительно густую гриву молочно-белых волос, Ида отвлеклась на подошедших гимнасток, одна из которых уже привычно тепло поздоровалась со старшей воспитательницей. А когда вернула внимание явной предводительнице этой троицы девиц, то ее глаза уже оказались не столько фиолетовыми, сколько сиреневыми… Нет, даже скорее лиловыми! В общем, молодая воспитательница опять выпала из разговора на пару минут, и обратно вернулась только при виде небольшой плоской серебряной фляжечки, которую при них с Татьяной Васильевной достала из своей сумки альбиноска… Нет, те же вроде выглядят немного иначе? В общем, эта Александра достала емкость довольно дорогого вида, скрутила пробку-стопочку, и налив в нее чего-то очень тягучего с медвяным ароматом, спокойно протянула «простой» блондинке. Приняла пустую, вновь наполнила, затем выпила уже свою стопочку после брюнетистой подружки, и все с тем же спокойствием закрыла и положила плоскую серебряную двухсотграмовую «коньячницу» на сумку, начав переодеваться в платье из клетчатой фланели.

— Милые мои, так как я уезжаю, вместо меня теперь будет Ида Марковна. Я надеюсь, что вы поладите, и…

— Девочки, вы что, пьете!?!

Буквально выдернув из пальцев Иды фляжку, старшая воспитательница уложила ее обратно на сумку, чуть похолодевшим тоном пояснив молодой коллеге:

— Это витаминный комплекс на меду, снимает усталость и боли в мышцах после физических нагрузок, и что-то там еще. Саша?

— Еще повышает работоспособность.

Двадцатилетняя воспитательница буквально кожей почувствовала, как отношение к ней разом стало неприязненным, но не могла понять, в чем ее ошибка. Тем временем три девушки все так же тепло попрощались с Валеевой и покинули спортзал, не став выключать потолочные плафоны. После минутного молчания начинающая педагогиня тихо поинтересовалась у опытной коллеги:

— Я что-то сделала не так?

Плавно встав и подхватив звякнувший стеклом мешочек, женщина чуточку устало подтвердила:

— Сделала. Ида, вас разве не учили, что любая сирота очень остро воспринимает свое личное пространство и любые принадлежащие ему вещи? Их нельзя брать без четко высказанного разрешения хозяина, либо действительно веского повода. И голосовно обвинять кого-либо — тоже нельзя.

— Я… Учили, но я это забыла.

— Очень зря.

Услужливо выключив свет и притворив дверь в моментально налившееся темнотой помещение, двадцатилетняя комсомолка с уверенностью, которую на самом деле не ощущала, твердо пообещала:

— Я все исправлю!

Направляясь в сторону жилого корпуса, более опытный педагог только покачала головой: испортить первое впечатление о себе можно только один раз, а вот поправить?.. Но все равно тихо заметила:

— Только не перестарайтесь, а то результат вам не понравится…

[1]Пятилетние планы развития народного хозяйства СССР или «пятилетки» — экономические планы (т. н. пятилетки), предполагавшие быстрое развитие экономики Советского Союза. Разрабатывались централизованно в общенациональном масштабе специально созданным государственным органом (Госплан СССР)

[2]«Линия Сталина» — оборонительная линия в СССР, система узловых оборонительных сооружений на границе СССР (до 1939 года), состоявшая из укрепрайонов (УР) от Карельского перешейка до берегов Чёрного моря. Строительство было начато в 1928 году, и несмотря на то, что укрепления «Линии Сталина» в 1941 году уже не отвечали требованиям обороны от тяжёлой артиллерии, они сыграли свою роль в срыве наступления по плану «Барбаросса».

Глава 12

Глава 12

В отличие от многих прошлых зим, январь тысяча девятьсот сорок первого года радовал минчан мягкой погодой и почти полным отсутствием метелей и собственно осадков: для колхозных полей такое малоснежье было вредным, но вот горожане ему наоборот, откровенно радовались. Им и выпавшего за декабрь рассыпчатого «пуха» вполне хватило для праздничного настроения — а напиленного на Свислочи льда для устроения новогодних городков со всеми положенными статуями-горками, и прочими развлечениями. Опять же, и большой салют в новогоднюю ночь был просто чудо как хорош: почти полчаса весь город, затаив дыхание, любовался разноцветной огненной феерией в темных небесах. На веселых и шумных застольях то и дело поднимали тосты с самыми наилучшими пожеланиями, просто-таки обязанными исполниться в наступившем году; все минчане обязывали друг друга непременно быть здоровыми и счастливыми, ну и по-возможности жить в достатке. Еще, даже на самом тихом семейном застолье обязательно поднимали бокал с крымской «шипучкой», рюмку с водкой (ну или стопку самогона, у кого как) за здоровье товарища Сталина: потому как простой народ на деле видел, что жизнь менялась в лучшую сторону. Как страшный сон начал забываться вечный голод и неустроенность двадцатых и начала тридцатых годов; постепенно, мало-помалу справились и с царившей повсеместно разрухой и неустроенностью. Изжили частые вспышки брюшного тифа и холеры, придавили распространение туберкулеза и бытового сифилиса, по улицам перестали бродить беспризорники — да и с уголовным элементом советская милиция в последние годы боролась свирепо, с поистине пролетарской решительностью. Цены на продукты и самое необходимое пусть и по чуть-чуть, но регулярно снижались, полки продуктовых и промтоварных магазинов все больше радовали разнообразием, строилось новое жилье, больницы, школы и вообще — страна окончательно оправилась от ужасов и крови братоубийственной Гражданской войны, и понемногу начала расцветать. Звучали здравицы Иосифу Виссарионовичу и за его мудрое решение о развитии частной инициативы в важном деле обеспечения потребностей советских граждан едой и бытовыми товарами: под его чутким и благожелательным присмотром за два прошедших года Союз Потребкооперации натуральным образом расцвел и окреп, неплохо встроившись в государственные структуры. И все больше радовал население Страны Советов: красивыми вещами и обувью, замечательной мебелью, вкусной и сытной едой, всякими полезными штучками вроде зажигалок, инструментальных наборов и удобных чемоданов… Одна производственная артель даже легкие мотоциклы и грузовые трициклы с багажниками на две сотни килограмм производила — и ведь хорошие машинки у них получались! Опять же, наособицу благодарили товарища Сталина колхозники: во-первых, за настоящий поток новых тракторов и разных сельхозмашин, хлынувших на МТС[1]с доброго десятка больших машиностроительных заводов — с такой подмогой биться за урожаи и повышать надои стало заметно легче. Во-вторых, за решение Совета народных комиссаров, принятое с подачи вождя: теперь работникам села вместо половины трудодней полагалось платить «живыми» деньгами. Которые, опять же, можно было потратить на свое усмотрение в приезжающей автолавке или сельском лабазе. Ходил слух, что года через два пахарям и паспортные книжки начнут свободно выдавать…