Воспоминания - Сергей Юльевич Витте

В то время, о котором я рассказываю, Великий Князь Николай Николаевич был совсем молодым офицером, и мы с ним каждый день по вечерам винтили; он, я, священник Лебедев, Ростовцев и иногда кто-нибудь из приглашенных киевлян. Так как большею частью приезжал он летом, то, когда было жарко, мы очень часто по вечерам играли, сняв сюртуки, просто в рубашках и жилетах.

Как-то раз помню, когда мы так играли, священник Лебедев сказал что-то Великому Князю об Императоре Николае I, фраза эта была довольно фамильярна по отношению к Великому Князю Николаю Николаевичу. Тогда Николай Николаевич вскочил и закричал: «Не забывайте, что вы говорите о моем деде». Но потом сейчас же опять сел и продолжал довольно спокойно играть.

Великая Княгиня Александра Петровна была большая ханжа. Она была весьма религиозна, но религиозность эта проявлялась в большом ханжестве.

Затем, у нее, как я уже говорил, были отняты ноги, но это бездействие ног было чисто нервное явление, потому что я сам видел, как вдруг она встанет и, хотя не долго, но все же ходит.

Впоследствии, когда я переехал из Киева в Петербург, я имел случай видеть ее ходящей подолгу.

Вероятно, рассказы о священнике Лебедеве, о Великой Княгине, о том, что Лебедев чересчур распоряжается – дошли до слухов Императора Александра III. Император Александр III вообще шутить не любил и держал всю Царскую семью в большом респекте.

В конце концов последовало распоряжение, чтобы Великая Княгиня Александра Петровна освободила дворец под тем предлогом, что Император скоро собирается в Киев. Хотя этот приезд Императора в Киев нисколько не мог бы сам по себе вынудить Великую Княгиню выехать из дворца, потому что дворец громаден, и Император приезжал в Киев всего на несколько дней (что в действительности, так и было; Император в Киеве оставался только несколько дней, о чем я буду говорить впоследствии).

Очевидно, это распоряжение было вызвано просто недовольством, было вызвано тем, что во дворце живет священник Лебедев; что по этому поводу ходят различные слухи и что священник Лебедев, во всяком случае, не держит себя так, как должен себя держать обыкновенный священник.

Тогда они нашли дом там же в Липках, устроили домашнюю церковь, и Великая Княгиня туда переехала, и там священник Лебедев продолжал играть ту же прежнюю роль.

Кроме двух сыновей – Великих Князей – Николая Николаевича и Петра Николаевича, я там еще встретил и познакомился с принцем Константином Петровичем Ольденбургским. Константин Петрович приехал с Кавказа (из Кутаиса), где он командовал полком; с ним приехала и его жена – имеретинка, которой был дан графский титул гр. Зарникау; в настоящее время она живет в Петербурге.

Когда Константин Петрович приезжал в Киев к своей сестре, то было видно, что она его очень любит – но стоило поговорить с Константином Петровичем хоть раз, чтобы убедиться, что это кутила, находящейся по уши в долгах. Когда он был в Киеве, он сумел познакомиться с (Львом) Бродским, очень богатым евреем, был несколько раз у него и, конечно, призанял денег. Вернул ли он ему деньги или не вернул, я не знаю.

Он и был выслан из Петербурга на Кавказ именно вследствие того, что он очень кутил.

На Кавказе он влюбился в жену одного офицера из туземцев и, в конце концов, после того, как ее развел с ее мужем, он должен был на ней жениться.

Она была очень неглупая женщина – очень милая, порядочная, но в те времена она была очень мало культурна; например, она очень плохо говорила по-французски.

После смерти Императора Александра III ныне благополучно царствующий Император Николай II вообще распустил всю Царскую семью; он не сумел держать их так строго, как держал Его Отец, что впрочем, довольно естественно в виду того, что при вступлении на престол он был очень молод.

Когда этот принц Константин Петрович Ольденбургский вернулся с Кавказа и жил в Петербурге, то мне известно, что он несколько раз брал деньги у Государя, который в этом отношении очень добр и свои деньги легко раздает. Также выпрашивал и у своего брата Александра Петровича, который очень скуп и который умет считать свои деньги и, если он и открывает различные благотворительные учреждения, то все это он делает всегда на счет казны, а сам своих денег никогда не дает.

У этого принца Константина Петровича были три дочери и кажется три сына.

Старшая его дочь вышла замуж за князя Юрьевского, сына Императора Александра II от морганатического брака его с княжною Долгорукою.

Младшая – вышла замуж за морского офицера Плен, ничего собою не представлявшего, и средняя – полуидиотка живет всегда в лечебнице. Сыновей же его я знал совсем мальчиками, давно их не видел и не знаю, что они собою представляют.

Старшую дочь, которая была замужем за светлейшим князем Юрьевским, брат моего зятя – Лев Нарышкин – развел и женился на ней.

Теперь, так как я нахожусь с Львом Нарышкиным в свойстве, то за границей вижу ее довольно часто. Она очень милая барыня, но также, по моему мнению, ненормальная. Итак на всех Ольденбургских лежит какая то печать совершенной ненормальности. Это – наследство от Императора Павла, а Император Павел, как известно, получил эти свойства своей натуры от своего отца Императора Петра III, который был задушен не без участия Императрицы Екатерины II, – во всяком случае, если даже и без участия, то не без ее ведома.

Когда уже я переехал в Петербург, то, вероятно, до Императора Александра III опять начали доходить различные разговоры о том, что священник Лебедев крайне себя афишировал. Но так как я был, как уже сказал, в то время в Петербурге, то подробностей не знаю. Мне известно только, что, в конце концов, Лебедев должен был оставить Киев и переехать в Петербург, где он числился священником при домашней церкви дворца Великого Князя Николая Николаевича.

Великая Княгиня, оставшись одна в Киеве, купила себе большую усадьбу (совсем в другой местности города Киева – не в Липках), и там устроила нечто вроде, с одной стороны, больницы, а с другой стороны – монастыря. С этих пор она заведовала этим делом, и я, когда приезжал в Киев, будучи министром, часто бывал у нее. Вообще между мною и Великою Княгинею Александрой Петровной сохранились самые хорошие отношения; она очень часто писала мне самые милые и внимательные письма, и я, с своей стороны, где мог, оказывал ей в ее делах содействие, конечно, большею частью моими советами. Основанное ею учреждение (т. е. род больницы и монастыря) несомненно очень полезное. Там она и похоронена.

Я думаю, если бы Великая Княгиня была теперь жива, она ужасно была бы удивлена, узнав о различных эпизодах, возникших впоследствии между мною