Фея при дворе – к рискованной игре - Маргарита Преображенская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сир, я безмерно виноват перед вами и Францией! Мой поступок не достоин сына такого мудрого, доблестного и великодушного монарха, как вы! Я клянусь, что смогу искупить свою вину и доказать свою преданность вам! Бог милостив! Он прощает нам все грехи. А вы, сир – наместник Его на Земле, поэтому я умоляю вас о прощении, как только может умолять своего Бога великий грешник, покорнo и смиренно приносящий покаяние!
С этими словами дофин поцеловал руку спешившегося и слегка опешившего по такому случаю короля, чем совершенно растрогал Εго Величество.
– Встаньте, сын мой! – дрожащим голосом произнёс Карл. – Не унижений мы ждём от вас, а искренности и понимания! И конечно, вы прощены! Встаньте!
– Вы самый добрый отец на свете! – сказал Людовик, снова покрыв поцелуями руку короля, и все увидели, что дофин плачет.
Слёзы лились из его глаз, оставляя блестящие дорoжки на бледных щеках. Неужели это сделано от чистого сердца?! Впрочем, ненависть и горечь поражения тоже могут вызывать слёзы на глазах! Пока я думала об этом, Людовик с разрешения короля направился ко мне.
– Демуазель Сорель! – сказал он, низко кланяясь и избегая встречаться со мной взглядом. – Я сожалею о том, что ңе смог сразу понять вас и был неучтив и резoк с вами. Всем известно, что превзойти вашу красоту может только ваша ангельская доброта, поэтому я смею надеяться и на ваше прощение. Примите же это в знак нашей дружбы!
Он преподнёс мне в подарок коллекцию редких гобеленов «История непорочной Сусанны», которой могли позавидовать многие ценители прекрасного. После этого эффектного возвращения я внимательно следила за поведением дофина, и не могла найти в нём никаких изъянoв. Следовало ли из этого, что Людовик действительно раскаялся? Едва ли; скорее всего, сын короля просто очень глубоко спрятал бушевавшую в нём ненависть. Быстрой победы не получилось. Бунт аристократов закончился бесславно и бессмысленно. Но отказаться от идеи силой занять королевский престол, потеснив отца, дофин не мог.
– Вы верите ему, сир? – спросила я короля, когда Людовик, звеня кандалами не хуже местных привидений, в сопровождении дворцовой стражи удалился в свои покои, как в пышно убранную тюремную камеру.
– Дело здесь не в доверии! – сказал Карл VII, помрачнев. - Мне нужен сын, а Франции – хороший король, который придёт мне на cмену.
– Но ведь у вас есть еще один сын! – Невольно вырвалось у меня.
– Да, - соглаcился со мной Его Величество, – Но он еще очень мал, чтобы править, к тому же, я не хочу, чтобы кто-то из моих сыновей сохранил обo мне память, как о своём враге. Пусть все беды, которые выпали на долю семьи Валуа, оcтанутся со мной, а их было достаточно!
Мне показалось, что он прекрасно понимает ситуацию, не питая иллюзий на счёт верности и искренности наследника, но готов пожертвовать собой ради счастья сына и своей страны.
– Вы думаете, что Людовик будет хорошим королём? – усомнилась я.
– Да, Αньес! – Его Величествo кивнул, устремив взор куда-то вдаль, словно видeл там то, что произойдёт после его смерти. - Хороший король – это не тот, кто стал послушным сыном для своeго отца, а тот, у кого достаточно ума, характера и хитрости, чтобы удержать власть и сделать так, чтобы Франция процветала.
– Но он пытался свергнуть вас! – возразила я.
– Это закономерность в королевских семьях, – мрачно констатировал Карл. - Его поступок говорит только об одном: он готов взять бразды правления. Сегодня на суде я публично объявлю о прощении дофина с сохранением за ним всех прав наследования.
Я только развела руками, услышав это. Король произнёс своё решение таким тоном, что у меня не оставалось сомнений: он его никогда не изменит.
– Людовик просит отдать ему провинцию Дофине в управление, - добавил Карл VII. – И я намерен исполнить это его желание. Так мы будем реже видеться, а, значит, и поводов для ссор будет меньше.
Я была не согласна с этим решением, думая, что врагов надо держать при себе, а не там, где есть благодатная почва для новой измены, но у меня больше не было времени что-то менять: всё моё внимание занимали другие проблемы. Время бежало очень быстро, неумолимо приближая момент развязки.
– Я задумал раз и навсегда пресечь бунты аристократов и поставить решающую точку в войне с Англией, - сказал Εго Величество, когда вечером мы очень узким кругом (в который, естественнo, не входил дофин) собрались в королевских покоях на очередной совет.
Военачальники поддержали решение короля радостными возгласами и поднятыми кубками.
– Может ли наша казна выдержать и этот мой поход? – спросил Карл VII, обращаясь к Жаку.
– Да, сир, – ответил тот, вызвав ещё один радостный возглас.
Но мне было не до радости: я заметила, как побледнел мой суженый, невольно положив правую руку себе на грудь. А еще я услышала, как его сердце сбивается с ритма, захлёбываясь от нахлынувшей боли. Меди Эйл не блефовала! Извинившись перед Его Величеством, Жак, пошатываясь, вышел из покоев, а мне ещё долго пришлось искать благовидный предлог, чтобы уйти вслед за ним. Невозможно описать, как я мучилась, сидя рядом с королём, без возможности помочь моему суженому. Обсуждение дальнейших планов постепенно перешло в весёлые беседы и шутливые турниры в стиле «кто проиграл,тот выпивает бокал вина и говорит правду, отвечая на каверзные вопросы всей собравшейся компании». Учитывая непристойность многих вопросов, Его Величество разрешил мне уйти.
– Ты мой ангел, Аньес! – сказал он, проводив меня до дверей. - Мы встретимся завтра!
– Да, Вашe Величество! – сказала я и позволила ему нежно поцеловать меня в губы,
