Камеи для императрицы - Алла Бегунова

— Яхшы, — наконец произнесла Рабие. — Сабырнынь тюбю сары алтын [27].

Сестра каймакама шагнула к Анастасии и, точно близкая подруга, коснулась щекой ее щеки. Это был не поцелуй, а только знак его. Благодаря бесчисленным складкам просторной «фериджи» ни Энвер, ни Глафира, с беспокойством наблюдавшая за сценой прощания, не заметили, что правой рукой Рабие обвила Анастасию за талию и нежно погладила ей бедро.

Затем молодая татарка пошла к своему экипажу. Служанки окружили свою хозяйку. Черный слуга бросился открывать дверцу. Не глядя на него, знатная дама поставила ногу на первую ступеньку короткой лестницы. Дверца захлопнулась. Качнулась штора на окне. Негр взгромоздился на запятки. Два стражника, горяча коней, поскакали впереди.

Анастасия смотрела им вслед. Может быть, прекрасная Рабие действительно увлечена ею. Смущает одно: есть ли в доме каймака, согласно обычаям Востока строго разделенном на женскую и мужскую половины, прямой ход из спальни сестры в деловой кабинет брата. Но даже если он есть, то Анастасии пока неизвестно, как относится Абдулла-бей к необычным развлечениям своей родственницы. Порок ли это, осуждаемый в обществе, или вполне допустимая особенность существования очаровательных пленниц в замкнутом пространстве гарема…

Уже четвертый час ехали они по степи прямо на север, а оврага, заросшего дикими масличными деревьями, все не было. Энвер, сидя в экипаже напротив Анастасии, говорил и говорил об этом овраге, недоумевая, куда он мог подеваться. По словам переводчика, там находился настоящий оазис с колодцем, окруженным зарослями ежевики, с деревянным навесом, поставленным на четыре столба, и очагом, выложенным камнем. Конечно, ежевика уже отошла, но в июле ее вкус бывает непередаваемым. Около очага есть тайник, который, впрочем, легко обнаружить. В нем добрые путешественники оставляют соль, рис, лепешки, завернутые в листья лопуха.

Между тем погода портилась. Большая темная туча двигалась к ним, постепенно разрастаясь и занимая полнеба. Первый предгрозовой порыв ветра пронесся по степи и ударил в окно экипажа. Стекла зазвенели. Анастасия посмотрела на молодого турка. Теперь она сомневалась в том, что он знает дорогу к этому прекрасному колодцу с ежевикой.

Тут переводчик прямо-таки подпрыгнул на месте.

— Вот! Вот каменный идол с разбитой головой! Сейчас поворачиваем направо. Дорога пойдет в низину…

— Ты не ошибаешься?

— Зачем мне ошибаться, госпожа? — обиделся Энвер. — Все точно.

— Значит, ты неправильно исчислил расстояние от Гёзлёве.

— Может быть. Но главное здесь — примета. Она— на месте.

— Примета… — повторила Анастасия, провожая взглядом каменный столб, имеющий очертания толстой, оплывшей женской фигуры.

Дорога действительно пошла вниз, и Кузьма стал придерживать лошадей. Кирасиры, возглавляемые князем Мещерским, уже ехали не позади экипажа, а по обеим сторонам его и громко переговаривались друг с другом. Речь шла о приготовлении плова, сдобренного салом и мясом молодого барашка, которого Анастасия купила на выезде из города.

Всадники в островерхих шапках появились на гребне дальнего пологого холма внезапно. Они ехали шагом и поначалу показались путешественникам черными игрушечными фигурками. Но вскоре их одеяние, типичное для жителей степного Крыма, обрело детали: белые войлочные головные уборы, полосатые кафтаны, широкие шаровары, заправленные в короткие сапоги. Их было пятнадцать человек, что почти в два раза превышало численность отряда Анастасии.

Однако русские не растерялись. Они решили принять бой на месте и сделать его огневым. На каждого кирасира приходилось по три выстрела: карабин и два пистолета, итого — пятнадцать пуль. У Мещерского, Чернозуба и Анастасии имелось по два пистолета, значит — еще шесть пуль. К тому же, в экипаже из Гёзлёве они везли два заряженных егерских штуцера, отлично пристрелянных. Путешественники оставили их в резерве, разделив между поручиком и сержантом, сверх присвоенных им по уставу пистолетов.

Кузьма и Энвер должны были держать упряжных лошадей, став перед ними и взяв их под уздцы. Верховых лошадей солдаты положили боком на дорогу около экипажа, стреножили их и залегли за ними, с карабинами в руках. Михаил Мещерский напомнил им, что целиться следует в лопатку у лошади и в пояс у всадника, стрелять, когда татары подойдут на расстояние пятидесяти шагов, и только по его команде.

Не было особой нужды вдохновлять этих людей перед боем. Закаленные во многих походах и сражениях, хорошие кавалеристы, меткие стрелки и храбрые воины из элитного подразделения, охраняющего Светлейшего князя Потемкина, они спокойно наблюдали за приближением восточных наездников.

Так как карабинов было пять, то и пять выстрелов раздалось одновременно. Русские сразу убили трех лошадей и ранили двух татар, правда, легко. После этого солдаты взялись за пистолеты и стали ждать выхода нападающих на дистанцию в двадцать шагов, ибо попасть из армейского пистолета в цель далее этого расстояния считалось практически невозможным. Но туземцы остановились. Они замахали своими шапками и закричали. Энвер бросил лошадей и побежал к ним, тоже что-то крича.

— А шо вин хоче? — удивился сержант Чернозуб, беря штуцер и прикладываясь к нему, чтобы целиться. — Гарный бусурман — це тильки мертвый бусурман…

— Подожди! — приказала Анастасия, видя, что Энвер вступил с крымчанами в переговоры.

Сержант огорчился:

— Знову вы мени заважаете, ваш-выско-бродь. От шо це за дило? Побачьте, як зараз я его щелкну…

— Не стрелять, идиот! — в гневе крикнула Анастасия и ударила рукой по штуцеру.

От сотрясения курок с кремнем самопроизвольно опустился на огниво и высек из него искры. Произошло возгорание пороха на медной полке, и через затравочное отверстие в казенной части оружия огонь передался заряду. Пуля, вытолкнутая пороховыми газами из железного канала, прошла по восьми нарезам в стволе и, вращаясь, вылетела из него со скоростью 530 метров секунду, но попала не в Энвера, а в землю у него под ногами. Турок подпрыгнул и завопил. Татары бросились в степь. Кирасиры, дико крича, побежали за ними с пистолетами в руках.

Однако на этом бой кончился.

Оказалось, что никаких агрессивных намерений местные жители не имели. Просто здесь располагаются выгоны для овец и лошадей, отданные в аренду их деревне Орта-Мамай [28] владельцем пастбищ и полей — великим карачи [29] Адиль-беем, и они регулярно объезжают территорию, следя за порядком на ней.

Анастасии пришлось поверить этому рассказу.