Мне нельзя тебя любить - Инна Инфинити

— Именно так, Натали. И сейчас мы обсудим вашу роль в предвыборной кампании Ирины.

Мельников уже все придумал и просчитал, провел аудит подписчиков Наташи в соцсетях. Среди них есть жители Печорска. По замерам Андрея, топ-модель Натали Готье известна 80 процентам жителей города как среди женщин, так и среди мужчин. И, конечно же, Мельников изучил реакции аудитории на любые действия Наташи в соцсетях. Вывод: она является успешным инфлюенсером наравне с популярными отечественными певцами и актерами.

Быть инфлюенсером — это когда люди верят каждому твоему слову, и если ты им говоришь, что именно этот кетчуп самый вкусный, они идут и покупают его. И это касается всего, не только кетчупа. Поэтому знаменитостей часто используют для политической рекламы. Какой-нибудь рэпер говорит, что надо голосовать за Васю Пупкина, и все поклонники рэпера идут и голосуют.

— Вы точно уверены, что мое участие в кампании Иры поможет ей перетянуть на свою сторону голоса? — с сомнением интересует Наташа, опускаясь на стул.

— Безусловно, — уверенно заявляет Андрей. — Вас знают в Печорске, вас помнят, к вам лояльно настроены.

— Я понимаю. Но все же одно дело быть лояльно настроенным по отношению ко мне и совсем другое дело — выбирать себе мэра по моему совету. Это все-таки разные вещи, и я сомневаюсь, что могу как-то серьезно помочь Ире.

— Вы ошибаетесь. На самом деле люди очень ленивы. Настолько ленивы, что даже не хотят думать. Именно поэтому они охотно голосуют за тех, за кого им скажут голосовать.

Наташа недоверчиво глядит на Андрея, затем переводит недоуменный взор на меня.

— Просто давай будем действовать по разработанному Андреем сценарию? — накрываю ее ладонь своей.

— Ну ладно, — соглашается. — Что от меня требуется?

Глава 40.

Ирина

Новость о том, что модель Натали Готье приехала в Печорск, разлетается очень быстро. Хватило одной фотографии Наташи в городе, выложенной в ее соцсеть, как местные жители тут же загудели. Еще мы с невесткой прошлись по самому крутому торговому центру (естественно, принадлежащему Быстрицкому), где лично убедились, что Натали знают в лицо. Мужики просто на нее смотрели, а девушки даже подходили и просили сделать селфи.

Включение Наташи в мою предвыборную гонку начинается незамедлительно. Уже на следующий день после ее приезда мы отправляемся в детский дом Печорска. Там Наташа прочитает девочкам-подросткам лекцию, а затем ответит на их вопросы. Но самое главное — будет делать множество постов в соцсетях о том, что вместе с одним из кандидатов в мэры посетила детский дом. Ну а мне в свою очередь надо будет пообщаться с директором, услышать, какие есть насущные проблемы и пообещать помочь, когда стану мэром. Мельников договорился о том, что наш с Наташей визит в детский дом снимет местное телевидение.

Когда мы с Натали приезжаем, камеры уже тут. Нам вешают на одежду микрофоны и после команды оператора, мы проходим внутрь, где нас уже встречает директор. Это пожилая женщина, наверное, уже давно в пенсионном возрасте.

— Здравствуйте, дорогие гости! — радушно раскрывает объятия.

— Здравствуйте, Надежда Сергеевна, — обнимаю женщину. Наташа и вовсе расцеловывает ее в обе щеки.

— Наконец-то хоть кто-то про нас вспомнил. Кроме Льва Александровича, конечно.

Упоминание о Быстрицком слегка коробит. Во-первых, идет съемка, и сейчас это именно моя пиар-кампания. Упоминание о сопернике в сюжете ни к чему. Надеюсь, при монтаже это вырежут.

А во-вторых, я вынуждена признать, что ужасно соскучилась по Льву, хотя не видела его всего один день…

— Наши девочки вас уже заждались, — кудахчет Надежда Сергеевна, пока ведет нас с Наташей длинными коридорами. Я отмечаю про себя, что ремонт в детском доме не делался давно, окна деревянные, из них дует сквозняк. — Мы сначала хотели собрать девочек от четырнадцати лет, но более младшие стали очень проситься, знают вас, — отвешивает Наташе комплимент. — В общем, будут девочки от двенадцати лет.

— Можно было и совсем маленьких пригласить, — замечает Натали. — Зачем ограничивать по возрасту?

— Совсем маленькие вас плохо знают, не пользуются социальными сетями. К тому же они очень шумные, вам было бы тяжело выступать.

Надежда Сергеевна заводит нас в актовый зал, битком набитый девушками-подростками. Они тут же радостно визжат и хлопают в ладоши. Смотрят на Наташу такими глазами, как будто к ним снизошла королевская принцесса.

Натали лучезарно улыбается, машет рукой и поднимается на сцену.

— Всем привет! — объявляет в микрофон, и девушки снова принимаются аплодировать.

Я приваливаюсь к стеночке у входа в актовый зал, Надежда Сергеевна становится рядом.

— Ой, знали бы вы, как наши девчонки готовились к встрече с известной моделью, — тихо говорит мне на ухо. — Последние два дня только это и обсуждали.

— Мне приятно, что удалось порадовать девочек.

— Еще как! На самом деле дажи ребята хотели прийти на лекцию, но я все-таки не разрешила. Еще учудят чего-нибудь. Мальчишки, они такие.

Лично с Надеждой Сергеевной я пообщаюсь после выступления Наташи, когда она будет отвечать на вопросы девочек и фотографироваться с ними. А сейчас мы все слушаем мою невестку, камеры снимают.

— Девочки, я первый раз выступаю публично, поэтому чувствую волнение, — признается Наташа, и я замечаю на ее щеках легкий румянец. — Долго думала, о чем вам рассказать. Казалось бы, у вас здесь много учителей, психологов, нянь, и они все вас чему-то учат. Так что я могу вам рассказать из того, что вам еще не рассказали до меня многочисленные преподаватели? Я стала вспоминать, чему учили в школе меня, — Наташа делает паузу, чтобы перевести дыхание.

Заправляет за ухо выбившиеся из прически белокурые пряди, прочищает горло и продолжает:

— Так вот. Меня учили, конечно же, школьным предметам. Какие-то мне нравились, какие-то не очень. Еще у нас в школе были психологи, которые раз в какое-то время лично общались с детьми. С психологами мне, кстати, нравилось. Ну и на этом, в общем-то, все. Школа учила наукам, следила за стабильным психологическим состоянием учеников, но школа совсем не готовила к реальной жизни, которая начинается сразу, как получаешь аттестат, — в голосе Натали слышится то ли укор, то ли сожаление.

— Что вы имеете в виду под реальной жизнью? — звучит вопрос из зала. Его задает девушка постарше, лет, наверное, шестнадцати.