Мне нельзя тебя любить - Инна Инфинити

— Привет.

Арсений отрывает голову от письменного стола.

— О, пап, привет! — улыбаясь, поднимается с места.

Подхожу к сыну и обнимаю. За две недели соскучился по нему.

— Чем занимаешься? — бросаю взгляд на стол с бумагами.

— Да по фитнес-клубу смотрю документацию. С начала марта увеличилось количество покупок полугодовых абонементов. Видимо, народ решил похудеть к лету.

— Логично.

Беру несколько листов со стола и пробегаюсь по цифрам. Даже особо не вникая, могу отметить значительный рост показателей.

— Очень не плохо, — одобрительно хлопаю Сеню по плечу.

— Но, я думаю, прибыль надо направить на закупку новых тренажеров.

— Решай сам. Это твой клуб.

Вижу, что Арсений сомневается. Ему все еще не хватает смелости принимать решения. Это определённый навык, которому нужно учиться, он не приходит с рождения. Некоторые люди и за всю жизнь не могут научиться принимать решения. Все ждут, что кто-то будет решать за них.

— Я просто боюсь, что деньги потрачу, а оборудование не будет востребовано.

— Принимай решение, — повторяю чуть тверже.

— Нууу… — тянет. — Тренеры сказали, что не хватает некоторых тренажёров для женщин. С другой стороны, посетительниц-женщин в разы меньше, чем мужчин. Но в то же время, возможно, если закупить побольше подходящих для них тренажеров, то количество женщин увеличится.

— Принимай решение, — еще тверже.

— Пап, ну что ты заладил? — смеется.

— Твой клуб, твой бизнес, значит, и решения тоже должны быть твоими. Прогоришь — твоя вина. Выиграешь — твоя заслуга.

— Ладно, я еще подумаю, посоветуюсь с главным тренером и решу.

— Молодец. Мне будет нужна твоя помощь, — ступаю на опасную тропинку, заранее зная, что сыну не понравится просьба.

— Какая?

— Для моей предвыборной кампании нужно будет, чтобы ты дал интервью местному телеканалу.

Арсений тут же морщится так, будто проглотил целый лимон.

— Блин, пап… Это обязательно?

— К сожалению, да.

Когда я принял окончательное решение об участии в предвыборной гонке, Сеня сразу попросил нигде его не светить. Он и раньше выходил в общество со мной и Алиной только после больших уговоров. Арсений не любит публичность, у него нет фотографий в соцсетях, его коробит настойчивое внимание посторонних. Сын предпочитает вести тихую жизнь подростка. Мне это импонирует. Было бы куда хуже, если бы Сеня вырос зажравшимся мажором, который к 16 годам уже попробовал все виды наркотиков.

— Скоро выборы пройдут, и все закончится, — уговариваю.

— Потом тоже надо будет куда-нибудь ходить в качестве сына мэра, всем улыбаться, кланяться. Я это не люблю.

— Думаю, не будет необходимости.

— Пап, зачем тебе вообще выборы?

— Раз уж я однажды застрял в Печорске, то пускай это хотя бы будет не зря, — отвечаю, хохотнув.

— По-моему, уже давно не зря.

— Мне так не кажется, — направляюсь на выход из комнаты. — Одно интервью, Сень!

Сын закатывает глаза и, издав обреченный вздох, соглашается.

От сына иду прямиком в кабинет теперь уже заниматься своим бизнесом. С болезнью Иры я выпал из всех процессов на две недели. Тем временем предприятиям постоянно требуется моя жесткая рука. Того и гляди — все пойдет наперекосяк.

На заводе уже проблемы. Несколько крупных покупателей сообщили, что не будут продлять контракты на закупку наших удобрений. Это плохо. Даже не просто плохо, а чертовски плохо. Я наобещал сотрудникам завода повышение зарплаты, если покупатели все-таки уйдут, мне будет крайне сложно провести индексацию.

В соседнем регионе появился такой же завод. Он сильно демпингует и переманивает к себе наших покупателей. Мне, скорее всего, придется снижать цены, что тоже не есть хорошо. Это сокращение прибыли.

Меня охватывает злость. На Москву. Если бы мой завод был официально признан градообразующим предприятием, а Печорск — моногородом, то я бы получил существенные льготы. Там не бог весть какая господдержка, но хоть что-то как для города в целом, так и для моего завода в частности.

А по факту получается, что практически весь Печорск работает у меня на заводе, но градообразующим он не признан и льгот и помощи от государства никаких нет. А ведь это очень опасная ситуация. Если вдруг случится так, что мой завод обанкротится, то основная часть жителей Печорска останется без работы. Так что на мне еще и важная социальная функция. Я несу ответственность за жизни людей, как бы это пафосно ни звучало. И нет, это не радует меня, а скорее тяготит.

Но Москва, конечно, не думает о маленьких городах и градообразующих предприятиях. Москва зачем-то присылает на выборы маленького города своего кандидата. И вряд ли для того, чтобы этот кандидат изменил жизнь Печорска к лучшему. Москве как было раньше наплевать на Печорск, так и наплевать до сих пор.

Нет, я совершенно точно, любой ценой, должен узнать цель приезда Иры.

— К тебе можно? — голос Алины заставляет меня встрепенуться. Настолько погрузился в мысли, что даже не слышал, как она вошла.

Нехотя поднимаю взор на супругу. На удивление она трезва. Первые несколько секунд даже глазам своим не верю.

— Проходи.

Ну раз уж она сама пришла, решаю не прогонять.

Алина проходит в кабинет и садится в мягкий кожаный диван. Я остаюсь сидеть за столом с бумагами.

— Где ты был две недели?

Хочется нагрубить и ответить что-то вроде «Где надо», но так как Алина трезва, решаю не скандалить первым.

— Делами занимался, кое-кому помогал.

— А ночевал где?

— В одной из своих квартир.

— В той самой, в которой живет Самойлова?

Шумно выдыхая, падаю на спинку кресла. Просто смотрю на Алину. Она трезва, как стёклышко, сидит с идеально прямой осанкой, спокойна. Нет ноток истерики в ее голосе. Впрочем, еще не вечер.

— Какая тебе разница, где я ночую?

Алина выдерживает мой взгляд, ни один мускул не дергается на ее лице. Непоколебима, как скала. Неужели это действительно Алина передо мной? Не верю своим глазам. Где пьяные вопли? Где истерики? Где обвинения и угрозы в мой адрес?

— Ты прав, мне нет никакой разницы. Я подумала над твоим предложением,— заявляет деловито. — До выборов помогаю тебе изображать идеальную семью, всячески способствую обелению твоего имени, опровергаю слухи об изменах, а после мы разводимся, и я получаю хорошие отступные.

Чувствую, как гора с плеч падает.

— Да, — не могу