Никто не будет по ней скучать - Кэт Розенфилд

моя мать. Я представляла, как я схвачусь за дверную ручку для опоры, когда полицейский спросит, есть ли мне кому позвонить. Вам не стоит быть одной в такое время, сказал бы он, потому что они всегда так говорят.

Никто никогда не задумывается, что «одной» может еще значить «свободной».

И я чувствовала себя свободной. Все те годы, что я плыла по течению с Дуэйном, цепляясь вместе с ним за нашу дерьмовую жизнь, словно без нее мы утонем. Не осталось за что цепляться. Я была в свободном плавании, уже двигалась быстрее, чем когда-либо раньше, уносимая невидимым течением. Одна, но на плаву.

Свободная.

Внизу кто-то начал колотить в дверь. Послышались крики – «Полиция!» – и кот испугался, выпрыгнув у меня из рук и шмыгнув прочь, исчезая в темноте дома. Я повернулась.

– Я здесь! – крикнула я. – Выхожу.

Я никогда не была сентиментальным человеком. Я не чувствовала желания задержаться, чтобы бросить последний взгляд или поцеловать остывающий висок. Я оставлю его позади, как и все остальное: не прощаясь. Я была благодарна, что он умер лицом вниз и его глаза не могли провожать меня по дороге к выходу. Он мог бы показаться спящим, если не считать, как он неловко растянулся на полу. Крови почти не было.

Вот что бывает, если попасть цели в самое сердце.

Глава 24

БЕРД

Берд вернулся на дорогу почти в одиннадцать часов, вовремя, чтобы услышать, как «Сокс» чуть не сдали четырехкратное опережение в девятом иннинге. Он крепко сжал руль, пока за ним растворялись огни города, а впереди открывалось гладкое темное шоссе. В Нью-Йорке одобрительно загудела толпа, когда «Янкис» начали догонять противгика.

Он проехал всего несколько миль, когда Кимбрел, который должен был закрывать, черти бы его взяли, пробил бэттера с заполненными базами и форсировал ран. Он задумался, могут ли «Сокс» проиграть, вырвав поражение из пасти победы, и когда «Янкис» снова набрали очко, сокращая отрыв до одного рана, он позволил себе прикинуть, что проигрыш может быть дурным предзнаменованием. Не просто для «Сокс», но лично для него. Несущегося обратно в Коппер Фолз с поджатым хвостом, проклинающего пустую трату времени, которое ушло на поездку в Бостон. Адриенн Ричардс: многообещающая зацепка, оказавшаяся пустышкой всего из-за одного сообщения.

Берд поморщился. Он должен был знать. Пожар на свалке был просто слишком странным, чтобы оказаться совпадением, и все же он почти смог принять его за таковое. Все-таки свалки часто сгорали. Им просто повезло, что оглядывавший разруху с фонариком Эрл Уэллетт заметил машину Дуэйна Кливса, частично похороненную под грудой металлолома. От пикапа остался обугленный костяк, который практически невозможно было отличить, если не знать, как Эрл, что на свалке никогда не было такой машины. Водительская дверь открылась, а струя из шлангов пожарных своим высоким напором вымыла содержимое, включая кусок обугленного тела, сидевшего внутри. Когда Эрл подошел рассмотреть, что-то хрустнуло в пепле под его ногами; по его словам полиции, он сначала решил, что это стекло, только все стекло расплавилось, а когда он посветил фонариком, он обнаружил, что стоит на обломках человеческой бедренной кости.

Как вам, на хер, такое, подумал Берд. Он провел весь день в поисках убийцы Лиззи Уэллетт, опросил десятки людей, намотал сотни миль на машине и стремительно приближался к середине того, что начинало походить на полные сорок восемь часов без сна. И все это время этот сукин сын сидел в самом Коппер Фолз, уже мертвым, собственноручно превращенным в зажаренный кусок человеческого шашлыка. Не хватало только шампура. Это был удачный прорыв; если бы Эрл не решил в тот момент оглядеть останки дела его жизни, они могли бы найти тело только спустя несколько месяцев.

А потом Глейбер Торрес сделал граунд-аут, блокировав побеждающий ран на базе, и все волнения Берда о бейсболе и дурных предзнаменованиях заглушили разъяренные стоны нью-йоркской толпы и единичные смелые подбадривания присутствующих бостонских фанатов. Освещенный светом приборной панели, Берд вскинул кулак в воздух и поддал газу. «Крузер» ринулся в ночь.

К тому времени, как «Сокс» закончили обливать свою раздевалку шампанским, открывая празднование, которое будет бушевать до рассвета, Берд пересекал границу штата Мэн и чувстовал себя готовым к предстоящему. Смерть Дуэйна Кливса значила окончание, пусть и не справедливость. Полиция предпочитала последнее, но семьи часто придерживались другого мнения, и Берд подумал, что Эрла Уэллетта такое завершение может удовлетворить больше. У суда были свои минусы. Сделки о признании вины, досрочное освобождение, призрачная вероятность, что убийцу когда-нибудь простят и отпустят, не говоря уж о том, что приходится выслушивать во всех деталях, насколько плохо и жестоко закончилась жизнь твоего любимого человека. Отцу Лиззи не нужно было сидеть в зале суда и слушать объяснения судмедэксперта о том, что сделали Кливс и ружье с лицом его дочери. И даже если самоубийство это лучшая, более легкая судьба, чем заслужил этот ублюдок, по крайней мере Эрл мог утешаться тем, что ему не придется жить в одном мире с убийцей его дочери.

Было три часа утра, «Крузер» преодолевал последние пару миль дороги до Коппер Фолз, когда у Берда зажужжал телефон.

– Берд слушает.

– Здорово, Берд, – сказал Брэйди. – Еще в дороге?

– Почти на месте. – Берд подавил зевок.

– Думаю, тебе нужно съехать с дороги.

– Нет, все нормально. Я просто хочу уже доехать. Оглядеть место, пока все еще свежее.

– Я не предлагаю тебе вздремнуть, – сухо сказал Брэйди, и Берд ощутил знакомый зуд плохого предчувствия на затылке. Он почувствовал то же самое несколько часов назад, уезжая после непродуктивного разговора с Адриенн Ричардс, но он думал, что оставил это ощущение позади. Теперь оно вернулось, еще сильнее. Было что-то в голосе Брэйди; его тон казался извиняющимся.

– Что тогда?

– Я только что говорил с полицией Бостона, – сказал Брэйди. – Мне звонил Мюррей.

Берд инстинктивно отпустил педаль газа. Крузер начал замедляться.

– Слушаю, – сказал он.

– В доме Ричардсов стреляли. Один погибший. Мюррей говорит, это наш подозреваемый.

Берд ударил по тормозам и остановился поперек поблекшей белой линии, отделяющей дорогу от обочины; фары осветили пустую темноту.

– Кливс?

– Так сказали.

– Да вы шутите. Как?

– Больше информации нет, детектив. Извини. Тебе повезло, что они вообще связались с нами.

– Они уверены?

– Полагаю, да.

Берд уронил телефон на колени и сжал пальцами переносицу. Он внезапно ощутил, будто на его лице не хватает кожи, будто она слишком растянута по костям, а глаза начали болеть. Пекли по краям, словно веки превратились в наждачную бумагу. Он застонал. Голос Брэйди тихо донесся из телефона, упавшего ему между ног.

– Берд? Ты там?

Он поднес телефон к уху.

– Да. Извините. Просто… – Он замолк. Задумался, покачал головой. – Тогда чье гребаное тело нашли в машине Кливса на свалке Коппер Фолз? – Но признося эти слова, он уже понял, что знает ответ.

Всего пару часов назад он раздумывал, как